Harbin - Voronkov

«Значит, все-таки война», – решил Болохов. Ведь тут и дураку ясно, что имел в виду ротмистр. Только бы знать, когда все это начнется.

– А я думаю, это произойдет не скоро… Во всяком случае не в этом году, – пошел на хитрость Александр, надеясь, что Шатуров не выдержит и выложит им всю правду.

– В том-то и дело, что скоро! – само собой вырвалось у Шатурова. – Только я вам ничего не говорил, – заговорщицки произнес он. – Придет время, сами все увидите…

Все та же густая завеса табачного дыма в зале, все те же негромкие разговоры посетителей, и характерный звук бьющихся друг о друга бильярдных шаров, что то и дело доносился откуда-то из-за стены.

– Может, и нам пойти сыграть на бильярде? – неожиданно предложил Болохову ротмистр.

Они встают из-за стола.

– Куда вы? – не понял француз.

– Бильярд, мсье Альбер, – сказал Шатуров. – Вы играете?

– Нет-нет, это не для меня… Я лучше пойду в курильню, – сказал он и добавил: – Как можно побывать в Азии и не побаловаться опием?

– А вы не хотите? – посмотрел ротмистр на Карсавина.

– Можно и сыграть партию… Правда, я игрок не ахти какой, но попробовать можно.

По пути они заглянули в туалетную комнату и, полив друг другу теплой водой из кумгана, отправились в бильярдную.

Болохов и впрямь оказался новичком в этом деле, и Шатурову пришлось объяснять ему правила игры, а потом еще и ставить ему удар.

– Это на первый взгляд кажется, что играть на бильярде просто, – заметил он, натирая мелком наклейку кия. – Это то же самое, что в стрельбе. Нажать на спусковой крючок труда не стоит – это может сделать даже малый ребенок, другое дело – попасть в цель. А для этого важно все: и как ты приложишь приклад к плечу, и как будешь метиться… А еще нужно уметь владеть своим дыханием во время стрельбы. Точно так же и в бильярде…

Начал ротмистр с того, что показал Болохову, как правильно держать кий, как производить прямые, затем винтовые удары, тычковые удары из-за спины.

– А зачем вам мел? – спросил ротмистра Александр.

Тому этот вопрос показался странным – ведь тут все элементарно просто. Мел позволяет увеличить продолжительность контакта кия с битком, придает битку подкрутку и предотвращает кикс. Что такое кикс, спрашиваете? Так бильярдисты называют неточный удар с проскальзыванием наклейки кия по поверхности битка.

И таких вопросов было много. При этом Болохову на самом деле было интересно все это познавать. «Вот приеду домой да как начну сыпать бильярдными терминами – ну, точно, скажут, с курорта вернулся. А разве здесь курорт? Живешь как на пороховой бочке и не знаешь, что тебя ждет впереди». В последнее время к нему в мастерскую зачастил вдруг начальник контрразведки РОВС полковник Одоевцев, похожий на высохший карагач невысокий желчный человечек с лысым черепом и пронзительным волчьим взглядом. Ему уже было далеко за сорок, однако прыти ему было не занимать. Говорили, что раньше он служил у Колчака, после чего с остатками семеновцев бежал в Маньчжурию. Полковник с самого начала с недоверием отнесся к Болохову. Стал допытываться, где он родился, чем занимался до революции, где и на чьей стороне воевал в Гражданскую. Узнав, что тот служил у Юденича, поинтересовался, кто был командиром полка, попросил назвать фамилии офицеров, которые воевали вместе с ним. Приходилось врать, надеясь на то, что в Харбине нет никого, кто бы мог опровергнуть его слова. Только после этого он заснуть ночью не смог. Стоило ему закрыть глаза, как откуда-то из глубины сознания всплывало лицо Одоевцева с его пытливым зловещим взглядом и ехидной улыбочкой на тонких губах. Болохова тут же охватывала тревога. А вдруг тому удастся что-то вынюхать – и что тогда?..

Короче, для Болохова настали нелегкие времена. Приходилось постоянно быть начеку. Когда ложился спать, обязательно клал под подушку револьвер, который по его просьбе передал ему связной.

…Болохов оказался хорошим учеником. Он даже смог обыграть Карсавина, который и в самом деле плохо играл на бильярде. Другое дело ротмистр, для которого бильярд был музыкой, а сам он был творцом этой музыки. Не успеешь глазом моргнуть, как тот точным ударом в лузу ставил точку в игре. Правда, иногда он специально поддавался – это чтобы дать возможность Болохову проявить себя. Когда же тот что-то делал не так, старался поправить его.

– Да не надо так долго прицеливаться! – учил он Болохова. – Долгое прицеливание может привести к неточному удару.

Или вдруг останавливал его и начинал что-то объяснять.

– Во время удара нельзя переносить тяжесть тела на левую руку, опирающуюся на стол, – звучал его низкий бархатный голос. – Это может отрицательно сказаться на правильности прицела и точности удара. Левая рука должна свободно лежать на сукне, при этом ладонь с согнутыми пальцами нужно приподнять над столом… Вот так, – показывал он. – А теперь давайте вы…

И вот уже Болохов, учтя замечания учителя, снова бросался в бой, только обыграть Шатурова ему так и не удалось.

Потешив душу, они возвратились за стол.

– А вы знаете, что вами интересуется Одоевцев? – разливая шампанское по фужерам, доверительно спросил Болохова ротмистр. – Да, да, он уже не раз спрашивал меня, при каких обстоятельствах мы с вами познакомились.

Ни один мускул после этих слов не дрогнул на лице Болохова, будто бы ему было все равно.

– Делать вашему Одоевцеву нечего, – поморщился он.

Болохов улыбнулся.

– Это его работа… – сказал. – Однако честно вам признаюсь: я не в восторге от этого человека. Но, наверное, на этой работе только такие и нужны. Вот вас я бы ни за что не мог представить на его месте.

Болохов с благодарностью посмотрел на Шатурова. «Эх, знал бы ты, с кем имеешь дело, вот бы удивился. Нет, друг мой любезный, внешность всегда обманчива. Часто бывает, что под маской доброты скрывается злой умысел. А мы привыкли верить всем, потому нам так часто и не везет в жизни».

– Бытие, говорят материалисты, определяет сознание, – философски заметил он. – Наверное, если бы Одоевцев занимался чем-то другим, он бы и вел себя по-другому.

– Вероятно, так, – согласился ротмистр.

– Вы это о ком говорите? – поинтересовался Карсавин, закусывая шампанское шоколадной конфетой.

– Да есть тут один тип, – усмехнулся Шатуров. – Лично я не советовал бы вам попадать в поле его зрения. Замучает вопросами.

– Это уж точно, – проговорил Болохов.

– Ой, не люблю любопытных, – признался Карсавин. – От таких людей нужно подальше держаться.

– Да вот не получается! – подмигнув Александру, весело произнес ротмистр. – Это как в той пословице: заступи черту дверь, а он в окно.

Они потом еще долго о чем-то болтали. Где-то в первом часу ночи Шатуров, вынув карманные часы-луковицу и посмотрев на время, сказал:

– Ну что, друзья, зовем посошкового?

Выпив, ротмистр попросил швейцара поймать извозчика, после чего развез собутыльников по домам.

– Спасибо вам, Сергей Федорович, – прощаясь, сказал ротмистру Болохов. – Я давно не испытывал ничего подобного.

Он и в самом деле был благодарен Шатурову. Мало того, что тот принял участие в его судьбе, так он еще пытается каким-то образом скрасить его одиночество. В общем, неплохой человек, тогда зачем ему все эти политические трупы?.. Бросал бы их и уезжал в Россию. Пора бы уже смириться со всем – все равно ведь уже ничего не изменишь. Ну как же без родины? Без отеческих дымов? Вот и Лизу надо сагитировать, чтобы уезжала. Ей тоже не след на чужой земле прозябать. А тут они погибнут. Не от тоски, так от чужой пули. Они еще не знают, на что способен революционный гнев! Придет время, и все враги революции будут уничтожены. Об этом не устает говорить вождь большевиков товарищ Сталин.

Глава четвертая

Новые встречи

1

На концерт Вертинского собрался, кажется, весь цвет местной русской эмиграции. Здесь были руководители белоэмигрантских организаций, крупные дельцы, институтские профессора, известные ученые, врачи. Были и представители местного бомонда – театральные артисты, музыканты, литераторы, художники.

За час до начала концерта Шатуров завел свой «форд» и отправился за Лизой, потом они заехали за Болоховым. После этого они все вместе отправились в центр, где находилось здание Коммерческого собрания. Это место было популярным у русских харбинцев. Здесь студенты любили устраивать свои балы, здесь же часто выступали различные артисты и поэты.

В фойе уже яблоку негде было упасть. Пахло дорогим парфюмом и начищенными ваксой офицерскими сапогами. Люди с нетерпением ждали, когда откроются двери концертного зала. Болохов давно не видел такого столпотворения, разве что на московских митингах, поэтому с любопытством наблюдал по сторонам. Вот мимо него, расталкивая всех локтями, прошмыгнул какой-то явно нетрезвый бородатый есаул, держа за руку пышногрудую чернобровую казачку. Мелькнули золотые генеральские эполеты. А это уже два солидных господина во фраках, взяв под руки своих задрапированных в черный панбархат дам, пытаются пробиться через частокол тел.