Анжелика Против Террора (СИ) - Гурвич Владимир Моисеевич

  Анжелика осталась одна в комнате. Она была не очень большой, но роскошно обставленной. Впрочем, она понимала, что куда она тут не шагнет, ее повсюду будет окружать роскошь. Это такой же неизменный тут атрибут, как в лесу пенье птиц.

  Внезапно Анжелика успокоилась, от недавнего отчаяния не осталось и следа. Она осознавала, что начинается второй акт этой пьесы. И остается ждать совсем немного его начала.

  И все же ей вновь пришлось подождать. Она стала себе внушать, что в той географической точки, в которой она находится, следует привыкнуть к медленному течению времени. Если это удастся, то ожидания перестанут казаться столь мучительными. В этом мире людям некуда торопиться, тут не ставят целей, которые следует достигать, единственная задача здешних обитателей служить и угождать своему господину. А для этого не надо ни спешить, ни торопиться.

  Когда-то она брала уроки медитации. Ей нравилось это состояние, с одной стороны погруженность внутрь себя, а с другой - полное освобождение от окружающего мира. И сейчас она так ушла далеко из этой комнаты, что не сразу почувствовала присутствие другого человека.

  Анжелика подняла глаза и увидела прямо перед собой эмира. Если в посольстве он был одет в европейский костюм, то сейчас был наряжен в арабскую одежду. Как ни странно, но она ему шла даже больше, он действительно не только красивый, но и величественный, как и положено правителю, человек, невольно отметила она.

  Оба и мужчина, и женщина внимательно разглядывали друг друга, подобно борцам перед схваткой. Внезапно эмир сел напротив нее.

  - Вы обещали, что, как только увидите меня, будете есть, - произнес он.

  - Я готова выполнить свое обещание.

   Эмир громко хлопнул в ладоши. И сию же секунду девушка вкатила сервировочный столик.

  - Не бойтесь, здесь только самая легкая пища. После голодовки вам нельзя много есть, - пояснил эмир.

  Никогда еда еще не доставляла Анжелики такого наслаждения. Она была готова съесть слона. Но эмир был прав, после голодовки необходимо постепенно увеличивать порции.

  Немного поев и почувствовав некоторое облегчение, Анжелика откинулась на диван. Теперь она была готова к очному поединку.

  - Я требую объяснений, и я требую освобождения, - заявила она. - На каком основании меня похитили?

  - А на каком основании вы похитили Мариам? Ее отец провозгласил вас своим личным врагом. А знаете, как у нас поступают с личными врагами? Если я отдам вас ему, то вы будете завидовать мертвым.

  - Я похитила Мариам, потому что ваши обычаи не позволяет женщине развивать свои дарования. А это с моей точки зрения настоящее преступление.

  - Эти обычаи освещены тысячелетней традиции и нашей священной книгой. И не вам судить о них. Они основа нашего общества, нашего прошлого, настоящего и будущего. И мы не позволим никому их разрушить. Вы даже не представляете, на что вы покусились.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

  - Почему же не представляю, очень даже представляю. И считаю, что поступила совершенно правильно. От того, что традициям тысяча лет, и они освещены вашей священной книгой, это ничуть не меняет их ужасную суть. А оправдать можно все, что угодно. Тем более, когда в качестве аргумента используется не разум, а сила и древние устои, которые выглядят в наше время нелепо. Вы даже не можете понять, что, подавляя женщину, вы подавляете самих себя. Ничего кроме презрения такие, как вы, вызвать не способны.

  Анжелика увидела, как побледнел эмир, гнев за считанные мгновения овладел им, и он вскочил на ноги. Но все же он сумел овладеть собой и снова сел на диван.

  - Вам придется многому переучиться, много переосмыслить, многие понять заново, - вдруг усмехнулся он. - Вы еще, кажется, не совсем ясно поняли, что с некоторого момента ваша жизнь кардинально изменилась. Вы здесь у меня, а не в Париже и не в Москве, и вам придется освоить нормы поведения, которые приняты в нашем обществе.

  - Этому не бывать, - заявила Анжелика. - Ваша беда в том, что вы привыкли иметь дело с рабами, с людьми, полностью зависимыми от вас. И вам кажется, что стоит применить силу, топнуть ногой и любой станет послушным вашей воли.

  - Если вы полагает, что первые, кто произносит такие слова, то вы ошибаетесь. Я их тут уже слышал. Но затем всякий раз людям под влиянием разных обстоятельств приходилось менять свои взгляды и поведение. И однажды это случится и с вами. Уверяю, ждать придется совсем недолго.

  - Уж не намерены ли вы меня заставить отказаться от моих убеждений с помощью пыток?

  - Вы прекрасны, как гурия, один взгляд на вас заставляет таять от восхищения. И испортить это зрелище с помощью пыток? Нет, я не враг самому себе. Мне вы нужны, чтобы возбуждать в себе восторг, преклонение перед вашей красотой. Можете не беспокоиться, пытки вам пока не грозят. Вы станете покорной и без них, когда поймете, что отсюда вам уже никогда не выбраться. Я хочу, чтобы вы родили бы мне детей, много детей. Это будет самые прекрасные дети на свете.

  - Я не намерена вам никого рожать. Я замужем, и если захочу иметь еще детей, то рожу их только от своего мужа.

  - Я вам настоятельно рекомендую предать забвению прежнюю жизнь. Считайте ее наподобие миража в пустыне. Да и зачем вам она. Вы будете окружены такой роскошью, которая вам и не снилась. Когда вы с головой погрузитесь в нее, вы обо всем забудете. Роскошь убивает память, сожаление и даже любовь к свободе, - откровенно усмехнулся он. - Именно для таких женщин, как вы, и существует роскошь. Без вас она теряет большую часть смысла.

  - Боюсь, что вынуждена вас разочаровать, я не тот человек, которого можно этим купить.

  - Вы просто не знаете, что вас ожидает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

  - Мне абсолютно все равно.

  - Послушайте, Анжелика, вы должны знать: я не тороплив, мы сыны пустыни умеем ждать, медленно, подобно каравану верблюдов, идти за событиями. Но мое терпение и не бесконечно, я понимаю, что все должно созреть. А для этого надо время. И если я вижу, что его лимит исчерпан, я начинаю действовать совсем по-другому. Не принуждайте меня к таким поступкам.