Рябиновое танго - Надежда Неделина

— Рая! Как ты можешь такое говорить?! Ужас какой!

— А на тебя сейчас только шоковая терапия может подействовать!

— Не знаю, как шоковая, но что-то успокоительное мне на эти дни точно нужно.

* * *

Почти трое суток, проведенные в поезде, промелькнули как один миг. В купе Моте было попросту тесно, и если он не спал и не ел, то Маша вышагивала с ним по коридору, идя сзади и держа его за подтяжки, чтобы занимать меньше места в недостаточно широком проходе. Если Мотя успокаивался и засыпал, она засыпала рядом с ним. В постоянных заботах о сыне Маша совсем забыла о волнении, у нее не было на это ни сил, ни времени.

— Мотя, завтра утром ты увидишь свою бабушку, — рассказывала она сонному сынишке, мечтая хоть немного поспать.

Разбудила ее суета соседей по купе, крики проводника.

«Мама! — молнией вспыхнула мысль в просыпающемся сознании. — Она уже на вокзале!»

Тревога, страх, вина тут же собрались где-то внутри холодным комочком. Но чувство облегчения от того, что неопределенность, боязнь за сына, униженность существования скоро останутся позади, растопило этот холодок.

— Маша, все уже вышли! Я так волновалась! — услышала Маша голос матери и, подняв глаза от сонного сына, которому ей никак не удавалось надеть курточку, увидела ее саму, стоящую в дверном проеме.

Наталья Николаевна бросилась к ним, раскрыв объятия. Маша только успела поставить ребенка на стол, на котором он сидел. Одной рукой она придерживала сына, а другой обняла мать.

— Мама, прости меня! Я была не права, — прошептала она.

— Машенька, это ты прости меня, это я была не права!

Они плакали, от этих слез становилось легче на душе, от этих слез светлели их лица.

— Привет, девчонки! — услышали они веселый мужской голос. — И мальчишки — тоже, — добавил, рассмеявшись, Алексей Иванович Глумов. — Давайте быстренько десантироваться!

— Здравствуйте, Алексей… — начала Маша.

— Ты опять?! Ты забыла, что Алексей Иванович был у тебя на уроке истории в седьмом классе, а потом он стал просто…

— Привет, дядь Леша! — рассмеялась Маша.

— Так-то лучше! — улыбнулся он. — Маша, бери малыша, а мы — вещи и бегом на выход! Ты заметила, Наташ, как хорошо отпускать детей из дома: они обязательно возвращаются с довеском. Наш Антон вернулся с женой, твоя Машка — с сыном. Все в дом, все в дом! Так и богатеем! — смеялся по дороге Алексей Иванович. — Устраивайтесь удобнее. Маша, возьми подушку и плед, пусть малыш на заднем сиденье рядышком с тобой еще поспит. Он, по-моему, так еще и не проснулся, — распоряжался он у машины.

— Маша, положи Мотю слева, так мне будет удобнее смотреть на него, — попросила Наталья Николаевна.

Маша улыбнулась и выполнила просьбу матери.

— Дядь Леш, а чем вы еще богатеете, джинсы дают приличный доход? — Маша обвела рукой богатый салон машины.

— Нет, Манюня, джинсы у меня были как тоска по бесштанному детству, бедной юности, когда за хорошие джинсы надо было месяц вагоны разгружать. Это был мой старт, когда я ушел из педагогики.

— Довольно удачный старт! — заметила Наталья Николаевна.

— Да, но торговля — это не мое. Подешевле купил — подороже продал! Это же чистой воды спекуляция! Я ушел в настоящий бизнес и занялся производством мебели.

— А это чем навеяно? — улыбнулась Маша.

— А тоже, как ни странно, детскими воспоминаниями. Отец у меня работал с деревом, делал приличную по тем временам мебель. Мне всегда нравилось ему помогать, с той поры запах свежей стружки для меня — лучший запах в море ароматов!

Меняя темы беседы, они ни о чем не спрашивали Машу, она тоже ничего не рассказывала о себе. Наталье Николаевне и Маше хотелось о многом поговорить, но присутствие постороннего человека, пусть даже очень близкого, сдерживало их. Лишь однажды за всю дорогу в ответ на замечание Алексея Ивановича о том, что ни шум мотора, ни их громкий разговор не могут разбудить Мотю, Маша сама упомянула о своей жизни:

— А он привык к шуму, он спал за шкафом, а я в это время строчила на швейной машинке, да и жили мы в достаточно многолюдном месте.

После этих ее слов приподнялись плечи Алексея Ивановича, вздрогнула и посмотрела на внука полными слез глазами Наталья Николаевна, а сама Маша занялась проснувшимся сыном. В машине состоялось знакомство бабушки и внука. Малыш совсем не стеснялся новых для него людей, что-то весело лопотал на своем языке. У тех, кто был рядом с ним, слушал его, наблюдал за ним, светлели лица. С такими лицами они и подъехали к дому.

С чувством легкой тревоги входила Маша в родную квартиру. Она с трудом узнала свою комнату из-за обилия игрушек и стоящей в углу детской кроватки. Вначале это привело ее в некоторое замешательство, но видя, как весело осваивает новое пространство сын, она улыбнулась.

Наталья Николаевна кормила завтраком дочь и внука, не отрывая от них глаз, любовалась ими.

— Никогда не думала, что завтракать в обществе внука так приятно! — смеялась она, открывая в себе новые чувства и привыкая к ним.

Разговор, которого так ждала Наталья Николаевна и которого немного побаивалась Маша, состоялся в Машиной комнате, куда их привел Мотя. Наталья Николаевна села на диван, а Маша — прямо на ковер. Так за игрой с сыном, усаживая в машинку клоуна, строя домик для щенка и башню из кубиков, Маша поведала матери о своей жизни без нее, о своей жизни с сыном.

— Доченька моя, все, что мы пережили с тобой за эти два года, — это наша жизнь, — с чувством облегчения вздохнула Наталья Николаевна. — Осознанные ошибки — трудный опыт, а такой опыт самый ценный. Я очень рада, что все трудности у нас позади! Как бы я хотела познакомиться с Рогнедой Игоревной и лично сказать ей спасибо за тебя и внука! С ужасом думаю, что бы было, если бы она не встретилась на твоем пути. Значит, ты счастливая, доченька! А с тобой и я! А счастье наше уже засыпает на ковре, клади его в кроватку, — светло улыбнулась она.

Уложив Мотю, они почти буднично занялись приготовлением праздничного обеда, на который были приглашены Глумовы.

Максим был очень огорчен тем, что почти удачно начавшийся поиск, остановился. Он периодически звонил в детские сады, в которые не смог дозвониться в первый раз, но и эти попытки были безрезультатными. Тупиковость ситуации вызывала раздражение, а найти Машу стало навязчивой идеей. С его состоянием души гармонировала даже