Тайная миссия Третьего Рейха - Антон Первушин

В 1925 году Борман отошел от народничества и стал активно интересоваться националистической идеологией. В мае 1926 года он уехал к семье в Тюрингию, где вступил в местное отделение «Фронтбанна» (одно из названий, под которым во время запрета действовали штурмовики). Работая в штабе СА Тюрингии, активно выступал в поддержку Адольфа Гитлера. 27 февраля 1927 года вступил в НСДАП и вскоре стал пресс-секретарем местного гаулейтера Фрица Заукеля. Обладая незаурядными способностями к аппаратной работе, Мартин Борман начал быстро делать карьеру, отвечая за финансы и хозяйственную деятельность. Он вошел в самое ближайшее окружение Адольфа Гитлера, занимался «чистками» в СА и НСДАП, заменяя «старых бойцов» своими ставленниками, чем вызывал жгучую ненависть партийцев. С 1938 года Мартин Борман фактически возглавил руководство кадровой политикой НСДАП и сосредоточил в своих руках финансовые потоки, вплоть до контроля за личными расходами любимого фюрера. После перелета Рудольфа Гесса в Великобританию он еще больше возвысился, заняв место партийного заместителя Гитлера.

Рейхсляйтер Мартин Борман – главный борец с религиями

О Мартине Бормане отзывались недоброжелательно даже «соратники по борьбе». Личный водитель Гитлера описывает его так: «Самой ненавистной и диктаторской личностью в ближайшем окружении Адольфа Гитлера был рейхсляйтер Мартин Борман. Внешне, и тогда, когда ему это было нужно> он со своими кошачьими манерами казался олицетворением чрезмерного дружелюбия. Однако на самом деле он был предельно жесток. Его беспощадность была безгранична. <… > С расширением своей власти Борман все меньше стеснялся в своих отношениях с подчиненными. Он начал чувствовать себя увереннее. Для своих подчиненных он стал начальником, от которого можно было ожидать чего угодно. Он мог обращаться с человеком очень дружелюбно и предупредительно и даже делать подарки, а минутой позже безжалостно унизить этого человека, оскорбить его и обидеть. Часто он так расходился, что невольно создавалось впечатление, будто перед вами сумасшедший. Когда под его власть попал весь персонал, он получил право нанимать и увольнять кого хотел. Горе подчиненному который впал у Мартина Бормана в немилость! Он преследовал его со всей своей ненавистью, и это продолжалось до тех пор, пока тот был в пределах его власти. Совсем иначе он относился к людям, о которых знал, что им симпатизирует шеф, и которые не стояли на его, Мартина Бормана, пути. Его дружелюбие по отношению к таким людям не знало границ, и он был безмерно любезен, стремясь расположить к себе шефа. <…> Стремясь во что бы то ни стало добиться влияния на Гитлера; Борман не останавливался ни перед чем, чтобы удалить людей, которые не повиновались ему слепо. Если он не мог изобличить этих людей в каких-либо проступках, а сами они добровольно не покидали места, несмотря на его угрозы, то он инсценировал "дело", в чем ему охотно помогал его "друг" Генрих Гиммлер. Между этими двумя людьми существовали весьма странные отношения. Внешне они казались лучшими друзьями. При встрече они осыпали друг друга любезностями. Так, например, здороваясь, они не ограничивались простым рукопожатием, а демонстративно трясли друг другу обе руки. На самом же деле они ненавидели друг друга и между ними постоянно шла борьба. Каждый завидовал другому из-за его влияния на Гитлера, каждый старался расширить собственную власть…»

И вот такой безжалостный интриган, сконцентрировавший в своих руках ниточки партийного управления НСДАП, должен был заняться реформированием немецкой церкви. При этом Мартин Борман крайне негативно относился к христианству. В 1937 году он запретил принятие в НСДАП «людей духовного звания». В 1938 году издал циркуляр, в котором говорилось, что «мировоззрение национал-социалистов и есть истинная вера». Однако все это были лишь «пробные камни» – действовать Борман начал уже во время Второй мировой войны.

Противостояние национал-социалистов и немецких христиан началось чуть ли не сразу после прихода Адольфа Гитлера к власти. Наибольшие влияние в Германии имели две традиционные христианские церкви: протестантская и католическая – руководству НСДАП приходилось так или иначе считаться с ними. Став канцлером, Гитлер включил эти церкви в орбиту официальной политики «унификации», согласно которой все сферы общественной жизни Германии подчинялись имперской идеологии. Первые реформы должны были начаться у протестантов. Еще в 1932 году внутри протестантской церкви возникло объединение «Немецкие христиане» («Deutschen Christen»), поддерживающее нацистов. Его символом стал традиционный христианский крест со свастикой в середине и буквами D и С. Основой идеологии «немецких христиан» стала причудливая смесь из расистских мифов и неоязыческих верований. 14 июля 1933 года Рейхстаг одобрил указ о новой Имперской Церкви (Reichskirche), которая была призвана объединить всех протестантов Германии. Немедленно разгорелась борьба по выборам первого имперского епископа. Нацисты выдвинули кандидатуру Иоганна Генриха Людвига Мюллера (Johann Heinrich Ludwig Mueller), представлявшего «немецких христиан», который 29 сентября и занял этот высокий пост. Сразу после выборов Имперская Церковь объявила о том, что пасторы должны отвечать двум критериям: быть политически благонадежными и признавать верховенство арийской расы. Следующим шагом стало отлучение евреев.

Адольф Гитлер на встрече с Людвигом Мюллером, главой Имперской Церкви

Догматы Имперской Церкви в 1934 году сформулировал и опубликовал профессор теологии Эрнст Бергман. Звучали они так. Еврейский Ветхий завет не годится для новой Германии. Христос был не евреем, а арийским мучеником, отправленным на смерть евреями, и воином, призванным спасти мир от еврейского влияния. Адольф Гитлер – новый мессия, посланный на землю, чтобы спасти мир от евреев. Свастика является преемницей меча как символа германского христианства. Германская земля, кровь, душа, искусство – священные категории немецкого христианства. Рассуждая о новой религии для Третьего рейха, Бергман говорил: «Или у нас будет германский бог, или не будет никакого. Мы не можем преклонять колени перед всеобщим богом, который уделяет больше внимания французам, чем нам. Мы, немцы, были оставлены христианским богом на произвол судьбы. Он несправедлив, и потому мы терпели поражение за поражением, что верили ему, а не нашему, германскому, богу».

Однако часть пасторов выступила против внедрения псевдохристианской мифологии и «арийского параграфа». Чтобы согласовать свои действия, 31 мая 1934 года они провели Чрезвычайный Синод в городе Бармене, после чего зародилось движение, которое получило название «Исповедующая Церковь» («Bekennende Kirche»). Оно отказалось признать власть имперского епископа Людвига Мюллера и дало понять, что христианские догматы несовместимы с политикой нацизма. Семь тысяч из семнадцати пасторов Германии присоединились к движению и стали объектом преследований. Нацисты ответили репрессиями, от которых в том числе пострадали руководители «Исповедующей Церкви»: Дитрих Бонхеффер, Карл Барт и Мартин Нимеллер. Кстати, именно Нимеллеру принадлежат знаменитые слова: «Когда пришли за коммунистами, я молчал. Я не был коммунистом. Когда забрали социал-демократов, я молчал. Я не был социал-демократом. Когда пришли за профсоюзными деятелями, я молчал. Я не был профсоюзным деятелем. Когда пришли за евреями, я молчал. Я не еврей. Когда пришли за мной, не оставалось никого> чтобы протестовать». Нимеллера арестовали в июле 1937 года, и хотя суд оправдал пастора, до конца войны он провел в концлагерях Заксенхаузен и Дахау.

Еще более враждебным было отношение руководителей НСДАП к католицизму с его строгой догматикой и прямым подчинением Ватикану. Хотя Гитлер родился в католической семье, именно эта конфессия являлась для него наиболее одиозной. Разумеется, на публике фюрер нацистов неоднократно заявлял, что новое правительство ставит своей целью создание благоприятных условий для религиозной жизни, и в июле 1933 года предложил заключить соглашение (конкордат) с Ватиканом. Подписание конкордата состоялось 20 июля, однако Гитлер, как и в других случаях, собирался выполнять его лишь в той мере, в какой ему это было выгодно.

Католические епископы все же пытались сохранить хорошие отношения с режимом, однако из-за многочисленных нарушений условий соглашения начало расти недовольство. Уже в 1934 году были ликвидированы многие религиозные общественные организации, конфисковывалась церковная собственность, активных христиан увольняли с государственной службы. По нелепым обвинениям в контрабанде золотом из Германии были арестованы многие священнослужители. Католическая пресса подвергалась жесточайшей цензуре. Религиозные шествия были запрещены, закрывались монастыри.