Кондор улетает - Шерли Грау

Он смотрит на меня, думал Стэнли. На меня, на большую черную птицу. Куда вы задумали спрятать золото, мистер Оливер? Мистер Оливер, у меня же нет перьев, чтобы сыпать в них золотой песок. Я же не кондор, не смотрите на меня так!

— И все время я видел кондоров, — сказал Старик. — Не помню только где. Они все время были вверху, высоко вверху: парили на воздушных спиралях над горами. А все стояли и смотрели, пока они не скроются из виду.

Тяжелые веки Старика сомкнулись. Дыхание замедлилось. Он уснул.

Они услышали, что по вестибюлю идет мистер Роберт.

— Чертовски хороший день, верно? Как, по-вашему, когда стихнет ветер? — Громкий, чуть пьяный, бодрый голос. В ответ раздались другие голоса и смех.

— Нет, в нем есть обаяние, — сказала Маргарет, взяла флакон с одеколоном и понюхала.

— Ему лучше. — Роберт говорил с кем-то у самой двери. — Ведь после припадка прошло всего три дня.

Маргарет посмотрела прямо в глаза Стэнли и скривила рот.

— Э-эй, — сказал Роберт, — поглядите-ка, кто здесь.

— Тебе надо было бы прийти на десять минут раньше, Роберт. Папа еще не спал.

— А, черт! — Роберт откинул волосы со лба. — Я знал, что надо бы выбраться пораньше, но у меня был разговор с конторой.

Маргарет снова понюхала одеколон, глядя на флакон так, словно только что заметила его.

— Позвонил? Я все ждала, когда же ты настолько протрезвеешь, что позвонишь.

Его смуглая кожа побагровела.

— Они сказали, что ты обо всем распорядилась.

Она пожала плечами, завинтила пробку и с легким стуком поставила флакон на стеклянную крышку тумбочки. Роберт резко повернулся, его каблуки скрипнули на пластике. Он бросил через плечо:

— Стэнли, ты отвезешь меня в клуб.

Стэнли быстро поглядел на мисс Маргарет.

— В яхт-клуб, наверное, — сказала она. — И пожалуй, так будет лучше всего. — Она поглядела на кровать, где худое тело под простыней было почти неразличимо в серых тенях. — Он проспит часа три-четыре. Стэнли, у тебя было сегодня чувство, что он скрывает какую-то тайну, прячет что-то?

За дверью мистер Роберт крикнул:

— Стэнли, где же ты?

— Иди, — сказала Маргарет. — И обязательно привези его в восемь.

Стэнли отвез его в яхт-клуб.

— Ну-ка, поглядим, не подберу ли я тут кого-нибудь, — сказал мистер Роберт, вылезая из машины.

Стэнли отогнал лимузин на стоянку и огляделся: терраса, сад с белыми столиками и стульями, зонтики свернуты из-за ветра, обычные компании молодежи играют в шафлборд и в теннис или просто болтают в дверях. Посыпались крупные, похожие на головастиков капли дождя и сразу же перестали падать. Скоро будет шторм.

Стэнли вошел в дверь из проволочной сетки с надписью «Для персонала». Сначала он заглянул в кухню, но было слишком рано — никого, кроме коренщиц: юные худенькие фигурки, волосы тщательно убраны под белую косынку.

— Привет, лапочки!

Они захихикали и помахали черными руками в зеленых листиках петрушки. Стэнли прошел по бетонному коридору, сыроватому, пахнущему морем, и толкнул дверь в столовую для персонала. Эту дверь всегда держали закрытой, потому что кондиционер внутри никогда не выключался. Так нравилось Говарду, который тут командовал.

Дверь скрипнула, но отворилась плавно, а Говард крикнул:

— Это вы, друг мой!

Он сидел в своем обычном кресле, и жирные складки ниспадали с его боков, как взбитый крем. Много лет он играл на тромбоне в новоорлеанском духовом оркестре «Эврика», пока не растолстел так, что уже не мог маршировать в строю. «Икры у меня просто горели, огнем горели, и каждый вдох был прямо как последний… И вот роковой парад: Мы как раз играли „Ближе подойди“, и вдруг я уже лежу и смотрю вверх на кусочек неба, а люди глядят на меня вниз, и за шиворот у меня течет кровь — это я затылок рассадил. Ну, тут уж я понял, что остаются мне только сосновые леса».

Стэнли сел за стол напротив него.

— Говард, я все думаю, почему бы тебе не взяться опять за твой тромбон.

Губы Говарда расплылись в широкой ухмылке.

— Друг мой, я теперь играю только на аккордеоне. Я не хочу, чтобы смерть снова задела меня своими крылышками.

Стэнли вперил взгляд в пластиковый верх стола.

— А в крыльях смерти перья есть, как, по-твоему?

— Откуда я знаю?

— Может, черные перья?

— Ну, что ты мелешь чепуху? Пива?

Стэнли кивнул. Говард медленно поднялся, заскрипев креслом, и направился к стойке. Он достал жестянку и еще мокрый стакан и сделал пометку в своей книге.

— Все на тот же счет?

Стэнли кивнул:

— Одна из выгод моей работы.

— Он что, здесь? — спросил Говард.

— Наверху.

— Опять загулял?

Примерно три недели назад мистер Роберт кувырком скатился по лестнице прямо на причал.

— Ему нужно в больницу к восьми.

— Что, ваш Старик умирает?

У Стэнли защемило внутри.

— Почему он должен умереть на этот раз, если в прошлые разы не умер?

— Смерть, — торжественно произнес Говард, — это последнее испытание.

— Ты опять ходил в церковь.

— Нам всем требуется господня помощь.

— Пожалуй, надо проверить, пошел ли он наверх.

В задней комнате клубного бара было трое официантов в белых куртках. Стэнли кивнул им — он знал их всех, потому что перемены в штате случались редко.

— Он там?

— Вон его заказ. — Один из официантов указал на очень большой поднос с десятком бокалов вокруг вместительного стакана из столовой, полного бесцветной жидкости с двумя кусочками льда и двумя оливками на дне. — Узнаешь, Стэнли?

— Еще бы! — сказал Стэнли.

Мартини по его собственному рецепту. Скверный знак.

— Его компания на террасе. — Официант взял поднос.

За темноватым баром, отделанным деревянными панелями, была видна терраса, залитая оранжевым светом штормового октябрьского дня. Самый яркий свет в году, подумал Стэнли, кругом на мили видно. При таком свете трудно охотиться: невозможно как следует оценить расстояние.

Мистера Роберта Стэнли не разглядел, а только большую компанию у одного из столиков — сплошная молодежь. Мистер Роберт, наверно, опять развлекает их всякими историйками на кэдженском диалекте — детишкам они нравятся. Как-то мистер Роберт сказал: «Эти маленькие шлюшки говорят, что я такой милый, во мне есть что-то отцовское. И просто смешно, сколько их жаждет переспать с папочкой…»

Это, думал Стэнли, очень похоже на правду. Мистер Роберт вообще никогда не преувеличивал. Коллинсвильский яхт-клуб был его заповедными охотничьими угодьями.

Официант с заказом мистера Роберта приблизился к тесному кружку, не сумел проникнуть внутрь и зашел с другой стороны. Кружок распался (Стэнли показалось, что развалилась на куски тарелка) и вновь сомкнулся. Стэнли узнал почти всех: молодой Рассел, две дочки Кларка, девчонка Буассак, которая успела выйти замуж и развестись, еще не кончив школу, двое Робинсонов — двоюродные братья, похожие друг на друга, как родные, потому что, как говорили люди, они и были родными братьями. Кое-кого он не знал: по субботам и воскресеньям в клубе бывало много чужих. Какая-то девушка встала и, смеясь, выбралась из чащи людей и стульев. Эти волосы я всегда узнаю, подумал Стэнли. Мы выудили ее вместе с лодочкой из залива. Те же иссиня-черные волосы, то же не тронутое загаром лицо.

Она оглянулась и помахала. Мистер Роберт встал и помахал в ответ над головами сидящих. Он снова сел, а она остановилась в нерешительности. Залитое пронзительно-желтым светом лицо было радостным и оживленным.

А, его последняя, подумал Стэнли. Так и светится любовью. Понятно, почему он так сюда торопился.

Официант с подносом, полным бокалов, сказал:

— Эй, Стэнли, Вера пришла.

В столовой для персонала Вера пила виски со льдом (сна не любила пива) и разговаривала с Говардом.

— Решила заехать?

— Я возвращалась от Рэчел и увидела машину.

Трудно не заметить, подумал Стэнли. Единственный лимузин на всю округу.

— А ты хорошо выглядишь, — сказал он. — В этом платье ты совсем девочка.

— Оно меня уж слишком молодит.

В столовую вошел Майло Томас, ночной сторож. Его голубая форма была туго накрахмалена, широкий лакированный пояс блестел.

— Как поживаете, мисс Вера? Как дела, Стэнли?

Он сел на красный табурет у стойки.

Было ровно шесть часов. Майло вышел на дежурство и заглянул выпить первую рюмку. Теперь он будет забегать сюда весь вечер, пока бар не закроется и Говард не уйдет домой, что по воскресеньям бывало в два часа. Четыре раза ему разрешалось выпить за счет клуба, остальное он оплачивал из своего кармана.

Говард положил на стойку исписанный лист, и они с Майло начали шептаться. В будние дни они играли на футбольном тотализаторе, и Говард время от времени звонил букмекеру, проверяя ставки. По воскресеньям они подводили итоги.