Не умирай в одиночку - Георгий Ланской

– Сашенька, скорее, скорее, – всхлипнула я, протягивая ему руку, не в силах сама подняться с земли. – Помоги!

– Ты пьяная что ли? – обалдело произнес он. Рывком подняв меня с земли, он тщательно меня обнюхал. – Странно, вроде совсем трезвая…. Чего случилось то?

Я была не в силах говорить. Он осторожно, словно хрустальную вазу, усадил меня в машину. Кот воспользовался случаем и прыгнул на заднее сидение. Сашка попытался его погладить, но не привыкший к фамильярности Самсон зашипел и махнул когтистой лапой.

– Что с тобой? – недоуменно спросил Сашка. – Бегаешь по улицам с безумным видом и котом под мышкой, падаешь в снег и орешь «Помогите!» Что случилось?

– Господи, да поехали скорее отсюда, – всхлипнула я.

– Тебя что – изнасиловали? – перепугался Сашка. – Так тебе надо в больницу!

– Мне в милицию надо! – заорала я.

– Конечно, конечно, в милицию, – послушно согласился Сашка, – но, может, лучше сперва к врачу? Пусть осмотрит, и все…. все такое…

– Да причем тут врач? – разозлилась я. – Надо срочно звонить Миронову! Ты понимаешь, я знаю, знаю, кто убийца!

Сашка затормозил так сильно, что я тюкнулась носом в приборную доску.

– Что ты сказала? – срывающимся от возбуждения голосом, произнес он. Я потерла ушибленный нос и откинулась на спинку сидения.

– Что я вычислила убийцу. Совершенно случайно, надо сказать. Поехали скорее.

– Погоди, – недовольно произнес Сашка. – Ты хочешь сказать, что ты смогла его вычислить? Но как?

– Говорю же, случайно. Давай, заводи мотор. Надо срочно найти Миронова.

Сашка тронулся с места. Но ехал не очень быстро. Видимо, его раздирало любопытство.

– Колись давай, – не выдержал он. – Иначе приторможу вон там и с места не сдвинусь. Кто убийца? Как ты догадалась, что это он? И почему ты бегала по улицам в таком виде?

– Да он все время был у нас под самым носом, – горько усмехнулась я. – Ты вспомни, какому описанию он соответствовал? Мужчина в самом соку, с большими деньгами, находящийся в постоянном движении, передвигающийся на светлом «Мерседесе». Обаятельный до такой степени, что ни одна дамочка не смогла устоять перед ним.

– Такому описанию соответствуют десятки людей, – возразил Сашка.

– Не скажи. Кроме того, он был из наших чатлан и не вызывал никаких подозрений. Убийства проходили где-то в подвале, скорее всего в частном доме, куда нет доступа посторонним. Человек этот с большими связями, дружбой с губернатором, сама снимки видела на стенках. А человек из свиты губернатора у нас с огромным удовольствием снимался в порнухе.

– Откуда ты узнала про Сурикова? – вскинулся Сашка.

– Случайно опознала по родимому пятну. Увидела фотографии из бассейна, снятые нашим покойным другом Ефимовым. Там, как мне кажется, и начальник УВД замазан по самое не хочу.

– Ну, – не выдержал я. – И кто этот наш таинственный маньяк-насильник?

– А ты еще не догадался? – усмехнулась я. – Валера Беликов. Наш друг Мастер.

Сашка шумно выпустил воздух.

– М-да, сильна ты мать на пустом месте догадки строить.

– Почему же на пустом? – обиделась я. – Я нашла в его доме снимки – Наргис, Тамара, Катя… Он всех их знал. Причем. Не просто знал, а они явно были в близких отношениях, ведь на снимках они полуголые. Он как нельзя лучше подходит ко всем случаям. Думаю, что и Никита его вычислил, поэтому на него и напали.

– Разве в момент нападения на Никиту вы были не вдвоем?

– Кто его знает? Я после звонка Никиты места себе найти не могла, приняла успокоительное и заснула. Когда засыпала, он лежал рядом, когда проснулась, он тоже был рядом. Но что было в промежутке, я не знаю. Никита разговаривал со мной, Валерка был рядом. Мог запросто подслушать и принять меры. Не думаю, что на момент убийства Кати и Тамары у него найдется алиби.

– Где же тогда происходили все убийства? – осведомился Сашка.

– Наверняка, в подвале его дома. Дом слегка на отшибе, всего в паре километров от того места, где нашли Наргис, между прочим. Район, хоть и престижный, но малозаселенный, одни особняки, а из-за высоких заборов того, что творится у соседей не видно, хоть криком кричи, хоть волком вой. Наверняка если пошарить в его подвале, можно найти следы крови, какие-нибудь улики, оборудование…

– Зачем же он убивал этих женщин?

– Кто его знает? – пожала плечами я. – наверняка он просто псих… Ничем не лучше Алишера. Ну это ничего… Миронову я уже позвонила, правда связь была плохая, но, надеюсь, он уже понял все и примчится его арестовывать, и тогда, тогда…

Все это время я говорила лихорадочным, прерывающимся голосом, меня трясло так, что руки ходуном ходили. Даже смеялась я гортанным прерывистым смехом, с какими-то клокочущими интонациями. А сейчас меня начало отпускать. Я отвернулась от Сашки и мои плечи затряслись. Сашка молчал и с утешениями не лез. Но этого я и не ждала. Не до того мне было.

Я не знаю, сколько мы ехали. За стеклом мелькали фонари, только вот постройки были какие-то странные, одно и двухэтажные, словно мы и не по городу ехали. Мне было горько и гадко. Я чувствовала себя препаршиво, словно меня использовали как половую тряпку, а потом вышвырнули, вытерев ноги. А в груди ныло сердце и зрело какое-то смутное беспокойство, словно я упустила какую-то мелочь. И это беспокойство отравляло мое и без того испорченное настроение.

– Саш, – вдруг спросила я, сама не знаю почему, – а откуда у тебя эта машина? Ты же не на колесах был, когда приехал, тебя Никита возил. И потом, разве я тебе сказала, что в деле замешан Суриков? Кажется, этого имени я не называла?

Сашка молчал.

– Саш, – встревожено спросила я, озираясь по сторонам, – а куда мы вообще едем?

Сашка повернулся ко мне, его улыбка была грустной и немного жалкой.

– Понимаешь, я всегда говорил, что ты очень умна и мне ужасно не понравилось, что именно ты полезла в это дело. Я ведь не один раз намекал вам с Никитой, чтобы вы не копали то, что вовек не разгребете. Ты все сейчас правильно рассказала, кроме одной маленькой детали – подумала не на того человека. Да и как ты могла на него не подумать? Ведь все так удачно сходилось…

И тогда я все поняла.

– Ты?.. – с ужасом спросила я.

Блокираторы на дверях щелкнули так, что вздрогнул даже я. Что уж говорить о Юльке, которая вжалась в угол. К чести сказать, она даже не попыталась выбраться из машины. То ли испугалась до безумия, то ли понимала, что выпрыгнуть из запертой машины, да еще на полном ходу, у нее нет ни малейшего шанса.

– Я, – ответил я и пожал плечами. – Жаль, что так вышло.

Юлька молчала. В кабине нарастало электрическое чувство опасности, страха и угрозы, но сейчас все заглушал ее страх, если не ужас. Но она все еще не могла поверить.

– Зачем? – наконец глухо спросила она. – Ты ведь мастер своего дела, обеспечен, девки на тебя вешаются… Чего тебе не хватало? Ты же все горячие точки прошел…

Ее голос звучал безжизненно, с отчетливыми нотками приближающегося ливня, водопада слез отчаяния и боли. Такие же ноты я слышал у той, другой…

– Когда в тридцать семь лет ты понимаешь, что тебе уже ничего не страшно, жизнь становится пресной, как диетический хлебец, – усмехнулся я. – Очень полезно, никакого вреда организму, но на вкус, как прессованный картон. Вот и я это понял. Женщины прыгают в койку, стоит поманить пальцем. Деньги есть, пусть не так много, как у Билла Гейтца, но с хлеба на воду не перебиваюсь. Квартира, машина… И очень много тоски. Мне стало скучно жить, Юля.

– Поехал бы в Чечню, – сказала она чуть более уверенным голосом. – Или в Ирак. Или еще куда, чтобы как-то разнообразить свою жизнь. Гонялся бы за Бен Ладеном, может и нашел…

– Я был на войне, – ответил я. – Причем не только в качестве военного корреспондента. И воевал я, чтоб ты знала, по обе стороны. И вашим, и нашим, если хочешь знать… За мою голову назначена нешуточная награда, потому что меня считают одним из полевых командиров, лидером боевиков. Я полгода гонялся сам за собой, ухохатываясь, когда в руки попадали сводки, в которых сообщалось, что меня наконец-то пленили и судили. Я перевозил наркотики, я искал алмазы… Юля, я был в джунглях Амазонки и охотился на ягуаров. Я проводил расследования и разоблачал сильных мира сего. Но все это надоедает. Мне нужно как-то себя развлекать, чтобы не превратиться в растение. Я резал себе вены. Я прыгал с парашютом с затяжными прыжками, ожидая, что купол не раскроется. Но он всегда раскрывался.

– Жаль, – вдруг едко произнесла она. Юлькины глаза засверкали. Мне это понравилось.

– Жаль, – согласился я с ней. – Может быть, для всех вас тогда было бы проще. А три года назад мне случайно на глаза попалась съемка господина Сурикова. Он сам снимал свои развлечения. Три года назад он впервые убил молоденькую девушку. Она была проституткой, ее не хватились. Видео его возбуждало, убийство приводило его в экстаз. Честно говоря, кассету я просто украл. Пришел к нему брать интервью, он вышел на минуту ответить на важный звонок на мобильном, а я залез в его стол в поисках чего-нибудь остренького, и в нижнем ящике наткнулся на видеокассету.