Подвиг Ширака - Жандарбеков Булат

В отличие от Томирис, Скун не трясся над дочерью, он с хладнокровием относился к тому, что она спала на голой земле, падала с коня, разбивала себе коленки, ходила вся исцарапанная, чумазая. Но Апама была в восторге. Дома, причитая и охая, Томирис мыла-отмывала свою девочку, мазала мазями царапины и ушибы, делала припарки и отпаивала горячим молоком, которое девочка терпеть не могла, предпочитая ему тайком попробованную вонючую хмельную бузу, к которой пристрастился Скун.

По тому, как при упоминании Скуна Омарг опустил глаза, Томирис поняла, что ее семейная жизнь — предмет пересудов не только среди массагетов и тиграхаудов, но и в других соседних странах. Томирис стало горько, что ее гордое имя треплют языками и со злорадством кому не лень, но она не подала и вида, продолжая ровным голосом беседу. Что ж, такова жизнь, ведь она сама через проведчиков знала, имеет ли Амага любовника, сошлась ли она с Зогаком, подозрительно долго загостившимся у сарматов. Знала даже кличку любимой собаки Омарга и не спросила о ней потому, что не увидела ее, а значит, или собака погибла или оставлена в спешке бежавшим хозяином, и не стоит посыпать солью открытую рану. Особенно внимательно Томирис следила за Персией. Она знала, что любимцем Камбиза был красавец Прексасп, что между Камбизом и Атоссой, братом и сестрой и к тому еще мужем и женой, не все ладно. Знала и про странную смерть Камбиза. Да мало ли о чем ведала царица массагетов, например, о том, что кшаятия или шах Хорезма, не доверяя своим поданным, собирает гвардию эфиопов, изумляя жителей благословенного Хорезма видом своей охраны. А вот новый властелин Персии был для нее загадкой, хотя она знала даже, как зовут счастливую лошадь Дария, принесшую ему золотой трон Персии. Знала о том, что на своего третьего мужа Атосса имеет огромное влияние, хотя она и старше молодого и красивого мужа, что отец Дария Гистасп, получивший в придачу к Маргиане еще и сатрапию Парфию, оказывает покровительство страстному пророку Заратуштре Спитаме, который проповедует о двух силах в мире — Добре и Зле, считая кочевников олицетворением Зла! Но, когда на тебя идет враг, надо о нем знать как можно больше, и Томирис, стараясь пополнить свои знания, подробно расспрашивала Омарга о Дарий.

После долгой и, казалось бы, доверительной беседы Томирис и Омарг тепло и дружески простились, если так можно сказать о царственных особах, для которых личные интересы всегда выше каких-то дружеских чувств.

Внезапное появление Омарга среди хаомоваргов взбудоражило саков, и они дружно поднялись против персидских захватчиков. Это явилось полной неожиданностью для Дария, тщательно готовившегося к походу претив Томирис и которого покорность хаомоваргов, молча принявших верховенство персидского царя, ввело в заблуждение. Дарий пришел в ярость — эти хаомоварги решили помешать удару львиной лапы на тиграхаудов, так горе им — удар льва обрушится на хаомоваргов. Превосходящие силы персов, и превосходящие во много раз, в двух сражениях наголову разбили Омарга, но, к удивлению сакского царя, ни уважения, ни сочувствия среди хаомоваргов он не потерял, хотя из-за него пролилось столько крови! Дарий повелел не щадить ни малых ни старых и резать всех подряд. Еще больше удивился Омарг, когда увидел, что с ним в изгнание ушли, вместо жалкой кучки последовавших в первый раз, три тысячи смелых бойцов, не сдавшихся врагу и готовых к новым сражениям. Омарг никак не мог понять, почему, когда он бежал в первый раз, хаомоварги безропотно приняли персидское иго и проклинали его, Омарга, а когда он своим выступлением против персов вызвал ярость Дария и обрек свой народ на муки и страдания, когда пролито море крови, народ его благословляет. Да, Томирис оказалась права. Теперь, несмотря на поражение, несмотря на то, что он снова изгнанник из родной земли, Омарг чувствовал себя совсем иначе, чем в первый раз — уверенно и вдохновенно. Он строил самые смелые планы и рвался в бой.

Дария этот внезапный взрыв освободительной борьбы хаомоваргов крепко насторожил. Он понял, что затеял очень трудное дело, но отступать уже было поздно. И Дарий, по совету Зогака, решил сначала завоевать тиграхаудов, а потом уже расправиться с оставшейся в одиночестве Томирис, благо, сарматы помогут.

Только убедившись, что первый удар персов после хаомоваргов падет на него, а не на массагетов, как он втайне надеялся, Сакесфар сам, без приглашения, явился к Томирис, хотя раньше, по ее приглашениям, ссылаясь на неотложные дела, всячески тянул со своим приездом. Сакесфар боялся всех, опасаясь за свой с такими муками добытый трон: и Дария, и Томирис, и даже приютившего его когда-то вместе с сыном Омарга, но больше всех с каким-то паническим ужасом — Зогака! Его всего передергивало и мурашки пробегали по телу, когда он представлял себе, что сделает с ним его племянник, если он, Сакесфар, спаси его от этого бога, попадет в руки этого живодера.

На царском совете он лебезил до приторности перед могущественной Томирис, но любые воинственные планы, на которые вдруг стал горазд ставший отчаянно воинственным Омарг, Сакесфар сразу отметал, махая перед собой обеими руками. Его не покидала надежда обойтись как-нибудь мирно, откупиться, пожертвовав, хаомоваргами и золотом Томирис. Или направить гнев Дария в сторону — на кого угодно, только не на него, Сакесфара. Но всяких надежд лишало присутствие Зогака в персидских войсках. Конечно, Зогак лютой ненавистью ненавидел Томирис, но все-таки в первую очередь он постарается вернуть себе трон тиграхаудов, а значит, сначала начнет свою зловещую охоту на него, Сакесфара. И сейчас единственная надежда Сакесфара — это его нелюбимая сноха Томирис.

В самый разгар споров как гром с неба пришло известие, что сарматы под предводительством Амаги перешли границу и вторглись в пределы владений массагетов. Двадцатитысячный отряд массагетов, отступая под натиском превосходящего врага, перешел на тактику лихих налетов, задерживая стремительное движение конных масс сарматов. Это круто меняло все. Томирис теперь была вынуждена со своими основными силами идти на Амагу. К ужасу Сакесфара, весь сокрушительный удар персидских войск обрушится на тиграхаудов, которым в помощь Томирис выделила, несмотря на трудности, десятитысячный отряд, да еще и трехтысячный отряд хаомоваргов Омарга. После истеричных припадков Сакесфара, впавшего в панику, после припадков безумной храбрости, обуявшей Омарга, предлагавшего сверхсмелые планы и явно неосуществимые, царственная троица решила все-таки принять план не потерявшей ни разума, ни хладнокровия Томирис. Задача тиграхаудов с небольшими вспомогательными отрядами массагетов и хаомоваргов заключалась в одном — избегая решительного столкновения с могучей армией Дария, вести изнурительную и для себя, но все-таки больше для незнакомого с местностью врага партизанскую войну с мелкими, не дающими покоя противнику стычками. И, всячески затягивая войну, ждать армию царицы массагетов после победоносной войны. В случае же неудачи Томирис в войне с сарматами, ничего другого не остается, как, откочевав в глубь страны, продолжать летучую войну до тех пор, пока не вырастут новые бойцы, которые и погонят врагов со всех сакских земель. Самым трудным оказался вопрос о предводителе боевых сил против персов. На Сакесфара не было никакой надежды, достаточно было только взглянуть на него — от одной мысли о встрече с Зогаком его бросало то в холод, то в жар. Какой же из него вояка? Поставить во главе войска какого-нибудь вождя из тиграхаудов или массагетов — равносильно отдать на произвол неверного счастья судьбу трех народов, а потом ни один из царских особ не желал иметь соперником удачливого вождя... Лучшего вождя, чем опытный и храбрый Омарг, трудно себе представить, но... взбудораженный Омарг может ради своего интереса не пощадить чужих для него тиграхаудов и массагетов, но самое главное, что тиграхауды, а их подавляющее большинство, никогда не согласятся пойти под власть чужака. Оставалась лишь одна кандидатура, на которой особенно рьяно настаивал Сакесфар — Скун! И Томирис скрепя сердце вынуждена была согласиться, а кого же? Скун имеет хотя бы право, и тиграхауды охотнее подчинятся сыну царя и наследнику престола. Томирис отлично понимала опасность назначения на такой ответственный пост неопытного и недалекого Скуна, но, надеясь на трусливую осторожность своего свекра, подумала, что Сакесфар удержит своего сына от опрометчивого шага. Да и выхода больше никакого не было.