Дело земли - Ольга Чигиринская

Господин Тада-Мандзю поднял руку. Войско остановилось.

— Поди узнай, что это за храбрецы, — бросил Правый Конюший самураю слева от себя.

Он уже догадывался. Только один всадник в Столице может так походить на медведя, шутки ради взгромоздившегося в седло. Но верить своим глазам отказывался.

— Господин Минамото-но Ёримицу почтительнейше просит о возможности поговорить со своим отцом и господином, — доложил, вернувшись, гонец.

Какой демон вселился в Райко? Фудзивара пытались убить его колдовством — и едва не убили. Что за новое безумие он затеял? Никогда этот парень не был послушным сыном. Покорным — да. Послушным — сроду… Господин Мицунака сглотнул. Тронул коня пятками. Как он жив-то, ведь еще третьего дня еле дышал?

Два всадника начали медленно, шагом, съезжаться.

Непослушный сын, кажется, отказался подчиняться не только отцу и порядку вещей, но всей природе разом. Лицо серое, в блестящих каплях пота, губ не различить, зато глаза темным обведены. Но в седле сидит крепко. И сами глаза — ясные, цепкие.

— Досточтимый батюшка, я сожалею, что по нездоровью своему не мог встретить вас раньше. Вы, конечно знаете, что в столице случилась беда. Господин Левый Министр, не оценив милостей Неба, возжелал большего и сейчас пытается отстранить от престола законного наследника. Я понимал, что вы не потерпите такого святотатства и поднимете верные вам войска на защиту справедливости, но, увы, только сейчас моя злосчастная болезнь отпустила меня настолько, что я смог покинуть постель.

Вот как, значит, обернулось дело…

— Что они обещали тебе?

— Мир в стране. Отец, можно захватить и даже удержать Столицу только нашими силами — а дальше? Фудзивара объединятся с Тайра и отступят на запад. Даже если мы победим — это обойдется нам в несколько лет кровавой усобицы. И за всем этим стоят даже не Фудзивара. За всем этим стоит древняя богиня, которая хочет разрушить Поднебесную ради мести за себя и народ цутигумо. Стоит ли превращать столицу в прах и пепел ради ушедших богов?

— Цутигумо?

— Да, отец. Они ждали, что вы станете мстить за свою обиду и мою смерть. Они пришли за мной, когда я не умер сам. Меня спасли мои вассалы и господин Сэймэй с матушкой.

— Почему они не убили тебя тогда на месте? — удивился господин Тада-Мандзю.

— Случайность. Я полюбился их верховной жрице, она запретила.

— И что же мы делаем дальше?

Райко пошарил за наручем, вынул оттуда сложенный листок бумаги.

— Распоряжение господина канцлера о помещении под стражу господ Левого Министра Минамото Такаакиры, начальника Правой Стражи Татибана Сигэнобу и господина главы Палаты Умиротворения Фудзивара Тихару.

Господин Тада-Мандзю улыбнулся. Значит, наглый мальчишка отправится в ссылку — и место главы Палаты Умиротворения будет свободно. Неплохо, совсем неплохо… Он протянул руку и взял пропахшую ароматными смолами бумагу. Почтительно приложил ко лбу.

— Не смею противиться воле господина канцлера.

И почему-то ему показалось, что глаза сына погасли.

— Отец, мне нужны люди.

— Сколько?

— Сотни три, но для верности — лучше пять.

— Куда ты с ними поедешь?

— Недалеко. Совсем близко от Заставы Встреч.

— Зачем?

Райко усмехнулся.

— В подземной обители в Осака, — проговорил он, — много парней помещается…

Господин Тада-Мандзю обдумал сказанное.

— Как тебе удалось договориться с Фудзивара?

Райко усмехнулся еще шире.

— Сёдзи ломать не пришлось. Война им нужна еще меньше, чем нам. Они связались с колдунами с перепугу — и теперь сами тому не рады. Им проще поделиться с нами и допустить нас к власти, чем рисковать всем.

Господин Правый Министр не был расположен принимать гостей.

Лейтенант Левой Гвардии Минамото-но Райко и гадатель без положения в обществе Абэ-но Сэймэй не были расположены ждать. Двое стражников, непривычных к такой бесцеремонности, дернулись было навстречу — но Сэймэй только сказал вполголоса:

— Прокляну, и корешки ваши отсохнут, — и оба поспешно отступили.

— Что такое? — возмутился было служащий передних покоев. — Как вы посмели?

Сэймэй коснулся его лба кончиком пальца и тихо спросил:

— Хочешь, господин узнает, сколько его добра перекочевало в домик твоей любовницы?

Служитель свернулся, как куриная шкурка на огне.

Вот так, подумал Райко, наверное, действовала богиня. Тише, не столь открыто, но тем же способом. Используя чужой страх и чужую слабость.

Следующий зал — опять кучка служителей. На этот раз вперед выступил Райко.

— Я полагаю, господин Фудзивара будет рад видеть меня. Потому что в ином случае сюда явится мой батюшка. Он, по слухам, пребывает в самом дурном настроении.

Что такое господин Тада-Мандзю в дурном настроении, знали все. Что у него под городом стоят войска, тоже, кажется, знали все. А вид господина Райко не располагал к промедлению.

Распахнулась последняя дверь. Господин Фудзивара сидел на возвышении из нескольких подушек — все такой же прямой, такой же безупречный.

Райко подошел и сел напротив него.

— Вы хоть знаете, кем она была при жизни? — спросил он.

— Была? — спросил фарфоровый господин.

— Или есть. Хотя она уже больше не жрица, потому что у нее нет богини.

— Вступая в сговор с теми, кто уже не принадлежит этому миру, — поклонился Сэймэй, — такие вещи необходимо тщательно разъяснять, господин Правый Министр. Иначе легко можно попасть в ловушку, которой вы избежали только… нет, не чудом, а женской слабостью жрицы. Не пожелай она сочетаться браком с господином Минамото, страшно подумать, что произошло бы в столице. А железо и огонь опасны любому, когда их достаточно. Но самое страшное — то, что вы так и не попытались выяснить, кто она и в каких отношениях состояла с вашим почтенным предком. Вы на слово поверили демону, вселившемуся в тело вашего брата, что он и есть дух господина Мотоцунэ. Конечно же, он ведь знал о вашей семье такие вещи, какие мог знать только дух господина Мотоцунэ… или демон…

— Или вы, — усмехнулся фарфоровый господин.

— Или я, — улыбнулся Сэймэй. — В любом случае сожженная вашим предком дочь художника Ёсихидэ могла пообещать вашему брату бессмертие только с одной целью: обрести над ним власть, терзать и мучить его дух.

— Это я уже понял, — усмешка не исчезла с безупречного лица Правого министра.

— Господин Правый министр, подумайте, что стоит между вами и гибелью всего, что дорого вашему дому?

— Хотите сказать, что это вы?

Сэймэй качает головой.