Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис

Долог был и широк

Пиршественный чертог.

И солнце не спешило,

Спуститься за окоем,

Пока пенилось пиво

В чертоге золотом;

В те весенние дни

Ликовали Вожди,

Ожидая славное лето

Пели словно скворцы

И юнцы, и Отцы.

Зимней бури топор

Дуб повалит твой, Тор,

И зима своей мощной десницей

С любой расправится птицей.

– Так, – промолвил Король, – не хочешь ли ты сказать, что зима пришла в мой чертог в Вечер Именин моего перворожденного Сына?

– Нет, – ответил кметь.

– Что же тогда не так? – проговорил Король.

Тут кметь снова запел:

Не было прежде резвей

Ратоборственных тех мужей!

Даже худший из них

Стоил в битве двоих.

Когда бушевала рать,

Никто не смел отступать;

И собирались они

У Тюра в прежние дни:

Звал их к себе певец,

Вождь, господь и боец,

Меня ли, чье имя – сталь,

Испугают яд или даль?

Высоко сидел я на троне

В силе своей и короне,

И смотрел, как суетится народ

От подданных до господ.

И внимал тому, как смолкал

И великий, и мал

Когда голос мой, не убог,

Нисходил громом в чертог.

– Да, – рек на это Король, – был ты могучим Владыкой во дни прошедшие, как и подумал я, впервые увидев тебя. A теперь прошу тебя, восстань и пересядь на высокое сидение рядом со мной вместе со своей супругой. Разве не является она твоей любезной собеседницей?

Тут улыбка озарила лицо древнего старца, и женщина повернулась к нему, и он запел:

Золотая весна

Прежде была красна,

В тысячный год

Из времени вод,

Соединились мы

После зимы.

И мед нашей встречи

Услаждали радости речи.

Тучки тень пролетала,

Не затмевая глаз

Солнышка, что сияло

Ясным светом для нас.

Часто, как часто встречали

Весну и блаженство мы,

Пили мед без печали.

Без тени, без мига тьмы.

Но разве весна стареет?

Разве земля праздна?

Новой песней повеет

Будущая весна!

– Внемли, Король счастливой страны, – продолжил древний старец, – приятно мне твое слово, я исполню твое предложение, и воссяду рядом с тобой этой ночью, дабы не претерпела ущерба мудрость твоя, и чтобы дни грядущие для тебя стали лучше дней нынешних.

Рекши так, он поднялся на ноги и древняя женщина вместе с ним, и они проследовали вместе с Королем к высокому седалищу его, и все присутствовавшие в пиршественном зале поднялись на ноги, дабы приветствовать дивных гостей, почитая явление их за великую честь и радость. Но вот сели они по правую и левую руку от Короля, тогда повернулся он к древнему старцу и молвил так:

– О Господь дней минувших и битв прошедшего времени, назовешь ли ты мне теперь имя твое и имя твоей супруги, чтобы я мог провозгласить ваше здравие, и выпить за вас чашу, прежде всех, что будут выпиты ныне?

Но старик пропел следующие слова:

Конунг, тебе ли не знать,

Как коротка благодать.

Или неведомы слезы

На снегу прошлогодней розы?

Не пристало Вождю считать,

Что прошлогодняя рать

Дом твой наполнит славой,

Навсегда и немалой.

Но слава неотвратима,

Если ныне рекли,

Имя богов побратима

Всемощных нашей земли.

И слово, великое слово,

Что поднимало на брань

Воителей мира былого

В любую темь или рань

Вы бы его проспали

Не встали с постели своей.

Не те раньше были печали,

И были мечи острей!

Непонятны вам наши руны,

В забвенье высокий слог;

Воскладает персты на струны

Надменный, а мужеством он убог.

Выслушал сие слово Король, и не нашел, чем ответить: но сидел, погрузившись в тягостную думу, в печаль, рожденную мыслью о течении лет, о том, что вянет цвет его молодости. Приумолкли и все многочисленные гости просторного пиршественного чертога, и праздничное веселье как бы оставило их. Но старец поднял главу свою, улыбнулся, встал на ноги, взял в руку свой кубок и воззвал великим гласом:

– Что вижу я, старшины и старейшины, неужто насытились вы мясом и упились вином в первый час пиршества? Или без всяческих слов явились к вам горестные вести?.. Отчего же сидите вы словно люди, покорившиеся тщетной надежде, ожидая решения судьбы, которого не оспорить, или врага, которого не победить? Нет, конечно же, нет; но если вы безмолвны, буду говорить я; и если вы утратили радость, я возликую, и провозглашу здравицу этому Дому. Вот ради чего подниму я кубок:

Лейся вино по чашам,

Пейте на празднике нашем,

Таны и добрые гости!

А печаль живет на погосте.

Радостно восстанем

Пить и есть не устанем,

Внемля между собой,

Что рожден Вождевой.

К чему печаль и тревога,

Восславив сегодня БОГА —

Того, что хранил издревле

Дом сей и его землю.

И ДРЕВО вновь процветает

Пусть на дворе зима,

И в радости сердце тает

Отрада пришла сама.

Пью за тебя, Властитель,

Пью за тебя, Вождевой,

За твой народ, повелитель,

За рожденного этой зимой!

И великим образом возрадовались тогда званые гости в чертоге, зазвучали приветствия и благие пожелания, застучали друг о друга рога с вином, и возликовал народ, стар и млад, велик и мал, кметь и кметиня, все поднялись на ноги в этот Вечер Именин. И снова не стало ничего кроме радости в чертоге Народа Двери. Однако ж посреди ликования двери во внутренние покои чертога настежь открылись, и вступили в зал женщины в пригожих и подобающих случаю цветастых тканях, посреди же их шла высокая дама в алом платье, державшая на руках новорожденное дитя, запеленатое в тонкое полотно и укрытое золоченой тканью, и подняла его, обратив лицом к высокому престолу, а все мужи разразились приветственным кличем, какой и перекричать невозможно, отставили кубок и рог от своих губ, и взяв в руки мечи и щиты загремели ими в чертоге. Но