Неизвестные лица. Ошибочный адрес. Недоступная тайна - Клавдий Дербенев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И вы все же не поинтересовались, что в пакете?
— Даю вам честное слово, Владимир Иванович! Клянусь!
— Причем здесь клятва, Анна Александровна, — с огорчением сказал Орлов.
— Ну я не знаю, как мне вас убедить. Вы вправе мне не верить. Я бы на вашем месте тоже не поверила… Я понимаю…
— Нет. Я верю всему, что вы мне рассказали, только не могу поверить в отсутствие любопытства.
— А это было именно так, — тихо произнесла она.
Орлов встал.
— Еще один вопрос. Почему в краже пакета вы обвинили друзей Максима?
— О, пощадите, Владимир Иванович! Мне трудно… Мне больно вспоминать об этом!
«Она права, — подумал Орлов. — Но что же было в пакете?» Он решил посмотреть стол брата: может быть, отыщется какой-нибудь след, указывающий на содержимое пакета. Он сказал об этом Анне Александровне.
Она поспешно встала и открыла все ящики стола.
— Давайте вместе, — предложил он.
— Вы смотрите пока, а я пойду к Максиму.
Орлов занялся бумагами. Образцовый порядок в ящиках стола сразу напомнил ему об аккуратности брата. Рукописи очерков и рассказов, подобранные в хронологическом порядке, лежали отдельно от блокнотов и записных книжек.
Прошло часа два, но поиски ничего не дали. Анна Александровна несколько раз заходила и, постояв немного, удалялась, не желая мешать Орлову.
В его руки попала тоненькая тетрадь с записями о Павловском монастыре. Беглое прочтение их восстановило в памяти Орлова один из эпизодов юности…
…Лето 1921 года. Он, Саша и моряк лежат на широкой монастырской стене. Отсюда хорошо видны все постройки, сад и купола монастырских храмов. До густых зарослей бузины, сирени и еще каких-то кустов можно достать даже рукой. Если посмотришь в противоположную сторону, видно извилистую ленту Ужимы, а за ней вдали лесистую Таманную гору. Моряк рассказывает о войне, а они, затаив дыхание, слушают бывалого человека. Встреча эта произошла совсем неожиданно. Они вдвоем с Сашей в тот солнечный день бродили по-обширному монастырскому саду, по тесным закоулкам двора.
О Павловском монастыре, стены которого в давние времена подвергались осадам ханских орд, рассказывали тогда много любопытных историй. Но самой интересной была легенда о подземном ходе, который из монастыря якобы вел под рекой на Таманную гору. Поиски подземного хода и привлекали их в монастырь, иногда с целой оравой ребятишек, иногда — вдвоем…
Так случилось и в тот раз. Матрос разыскивал могилу своего брата, павшего в восемнадцатом году, когда за монастырскими стенами с красногвардейцами добивал последние остатки белогвардейских банд. Мальчики знали о братской могиле. Они повели моряка в глубь двора, где недалеко от стены над насыпью возвышалась деревянная пирамида с пятиконечной звездой. Матрос снял бескозырку и долго стоял неподвижно. Потом тряхнул головой, надел бескозырку и, увидев, что ребята стоят и смотрят на него, улыбнулся, подозвал их к себе. Он спросил, где, можно посидеть и потолковать. Саша предложил залезть на стену, сказав при этом, что отсюда, как с палубы, далеко все видно. И они залезли на стену.
Уже о многом рассказал моряк. Но вот он приложил палец к губам и показал глазами на кусты. Сверху было видно, что в кустах кто-то пробирается, послышались голоса, и на лужайку вышли два подростка, лет по пятнадцати. Один черноволосый, в черной бархатной курточке и черных суконных штанах навыпуск. Другой повыше ростом, рыжий, стриженый, в сандалиях на босу ногу. Черный взял своего спутника за руку и, показав на братскую могилу, спросил, видит ли он ее. Рыжий кивнул головой. Тогда черный сказал, что в могиле закопаны трупы их врагов. Себя и рыжего черный назвал людьми высшей касты, которые не могут равнодушно и без проклятия проходить мимо этого места, и добавил, что так должны поступать все благородные люди, о которых написано в книгах про королей и герцогов. Черный потянул рыжего к могиле, говоря, что во всем он должен следовать его примеру.
И хотя много лет прошло с того дня, Орлов помнит, каким гневом исказилось лицо моряка, услышавшего слова черноволосого мальчишки. Он вскочил на ноги, мальчики последовали его примеру. Орлов успел схватить кусок кирпича и кинуть. Кирпич угодил черному в затылок. Он взвизгнул, упал, но тут же вскочил и помчался за приятелем, рыжая голова которого уже скрылась среди зелени сада. Саша даже расстроился, что не ему удалось так ловко попасть камнем, и пообещал поймать этого черного мальчишку и проучить хорошенько.
Успокоившись, они опять сели на гребень стены, и матрос стал говорить о ненависти буржуев к власти рабочих и крестьян, о борьбе, которая будет впереди. Вспоминая убежавших мальчишек, он сказал, что, когда они вырастут, возможно, станут полезными для советского общества людьми, а возможно, будут ходить в личине…
Орлов положил тетрадь в ящик, встал и зашагал по комнате. «Где ты, моряк? — думалось ему. — Жив ли? Если жив, то тебе приятно было бы знать, что твоя беседа с вихрастыми мальчишками на монастырской стене не прошла бесследно…»
Орлов не заметил, как наступила ночь. Анна Александровна не спала — слышались ее шаги в столовой. Орлов закрыл окно и пошел к ней.
— У вас есть фото Моршанского? — спросил он у невестки.
Она утвердительно кивнула головой. Подавая Орлову рамку из красного дерева, смотрела в сторону. В рамке была фотокарточка. На ней изображен мужчина в очках, с длинным вытянутым носом и выпуклыми глазами. Лицо у него было чисто выбрито, тонкие губы слегка искривлены. Орлову не потребовалось долго всматриваться в снимок, чтобы узнать в Моршанском того рыжего паренька, который был вместе с черноволосым у братской могилы.
— Вы можете дать мне эту фотокарточку? — спросил Орлов.
— Если она вам пригодится, берите.
Капитан Ермолин писал для Орлова справку о Моршанском. Он спешил закончить ее, так как впереди было много других неотложных дел. Настроение у капитана отличное, и он стал бы, пожалуй, слегка насвистывать, если бы за соседним столом не сидел с задумчивым видом лейтенант Ершов. За двое суток тот проделал много работы, и никаких результатов! Капитан Ермолин решил подбодрить товарища:
— Вот видишь, Ершов, хотя твоя идея и не понравилась мне вначале, так как я знал, что она потребует много черновой и в какой-то части определенно напрасной работы, но теперь я склонен считать, что это необходимо… Да, именно так! Противнику в нашем обществе надо предварительно осмотреться, как говорят, вжиться в обстановку. Напрямик он действовать не начнет до поры до времени…
— Николай Иванович! — воскликнул Ершов и обрадованно взглянул на капитана.
Но Ермолин, не дав лейтенанту высказаться, заявил:
— Все это верно, но справку мне необходимо дописать. Ясно?
Капитан снова взялся за перо. Прошел примерно час, и справка была готова. Ермолин внимательно прочитал написанное.
«Моршанский Олег Николаевич родился в 1905 году в семье учителя мужской гимназии города Лучанска. Русский. Образование — семь классов. С 1921 по 1927 год находился на временных сезонных работах. В 1927 году поступил в музей в качестве сотрудника в хранилище древних книг, в этой должности и находился по день убийства.
С работой Моршанский справлялся удовлетворительно, но в общественной жизни коллектива музея не принимал участия.
Моршанский был замкнутым человеком. Жил одиноко, родственников не имел. Увлекался рыбной ловлей, но и на это занятие уходил всегда один. Отличался скупостью. На личные нужды тратил минимальные средства и дважды в месяц, после получения зарплаты, вносил деньги в сберегательную кассу.
Круг его знакомых выявить не представилось возможным. В первое время работы в музее к нему приходили два человека, примерно его же возраста, которые свои посещения сопровождали тем, что крали доверенные Моршанскому старинные книги. Известно несколько случаев, когда Моршанский во избежание неприятностей выкупал у букинистов проданные ворами книги и возвращал их в музей. С 1940 по 1953 год Моршанский находился в интимной связи с библиотекарем музея Агнией Зиновьевной Коровушкиной. До революции она была женой местного предводителя дворянства. Умерла Коровушкина в 1953 году. По непроверенным данным, Моршанский поддерживал знакомство еще с какой-то женщиной, но кто она, не выяснено.
В 1945 году в поведении Моршанского наступили некоторые изменения: он стал следить за своей внешностью с заметной щепетильностью, перекрасил волосы из рыжих в черные. В то время сотрудники музея поговаривали о женитьбе Моршанского, но это не осуществилось.
По месту жительства о Моршанском никаких данных собрать не удалось. С соседями по дому он не общался. Последний раз его видели с маленьким чемоданом и двумя удочками, когда перед уходом он запирал дверь своей комнаты. Это было накануне убийства.
