На сопках Маньчжурии - Олег Шушаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какая все-таки у нас молодежь хорошая, жизнерадостная! – сказал Сталин, глядя на них, Ворошилову.
– Замечательная молодежь, Коба! Сталинская молодежь! – ответил тот.
Банкет пока еще не начался, и толпа струилась и струилась сама сквозь себя. Мудрый генеральный секретарь решил дать Героям немного пообщаться, покрасоваться друг перед другом, похвалиться своими орденами и медалями, шпалами и ромбами. А за стол они еще успеют. Еще не вечер.
А встреч было много и долгожданных, и не жданных вовсе…
– Дима! – окликнул полковника Погодина худой лысоватый майор-танкист с орденом Ленина и Золотой Звездой на груди.
– Пашка?! – с трудом узнал боевого товарища Дмитрий, и неуверенно сказал. – А мне говорили…
– Меня оговорили… Но теперь все выяснилось, – первый Герой Советского Союза, получивший эту награду за боевые заслуги, Поль Арман о ч е н ь изменился, и постарел лет на десять, не меньше. – Когда Ежова разоблачили, новый нарком приказал пересмотреть все дела. И тех, кто уцелел, освободили… Меня тоже.
– И где ты сейчас?
– Учусь в Военной академии имени Фрунзе.
Оторвавшись от друзей, нашедших своих товарищей и увлеченно обменивающихся новостями, лейтенант Пономарев тоже решил оглядеться. Знакомых лиц было много, но все больше по портретам из газет.
Он узнал Жукова. Орденам становилось уже т е с н о на его широкой груди. За Китай Жуков был награжден третьим орденом Ленина и досрочно получил очередное воинское звание командарма первого ранга.
Рядом с ним толпилось много военачальников, желающих погреться в лучах Жуковской славы. Владимир заметил среди них и комбрига Куцепалова. С Золотой Звездой и тремя орденами. Свою удачу он держал за хвост не менее цепко, чем его бывший комполка.
Известных людей вокруг было очень много…
Михаил Громов рядом с Байдуковым и Беляковым… Водопьянов, что-то увлеченно обсуждающий с Папаниным… Гризодубова с мужем… Марина Раскова. Такая красивая и такая суровая… Братья Коккинаки, Владимир и Константин… Смушкевич, как всегда окруженный толпой своих летчиков… А вон и первый Герой Советского Союза Анатолий Ляпидевский.
Увы, но в праздничном кремлевском зале не было первого дважды Героя страны майора Грицевца. Нелепая случайность оборвала жизнь непревзойденного воздушного бойца и прекрасного человека!
Познакомившись с ним в начале августа, Сталин высоко оценил этого летчика и был с и л ь н о огорчен, когда ему сообщили о гибели Грицевца в авиакатастрофе… Из-за преступной халатности командования, во время перебазирования на аэродроме Балбасово под Оршей, самолеты одновременно заходили на посадку с противоположных сторон взлетной полосы. И столкнулись на пробеге. Грицевец уже стоял на крыле своего самолета, и при столкновении вращающимся пропеллером ему снесло голову.
Виновные понесли суровое наказание, но человека этим уже не вернешь! И какого человека! Самого результативного советского истребителя! Дважды Героя! Это было так не вовремя!.. Поэтому вопреки сложившейся традиции Сталин не стал устраивать пышных похорон, фактически скрыв от страны его гибель. А начальника управления ВВС Локтионова с должности снял. Хватит! Сколько еще Героев у него угробится не в боях, а в катастрофах!
Завидев полковника Кравченко, Владимир подошел поздороваться.
Рядом с командиром он увидел и остальных героев двадцать второго истребительного Краснознаменного. Боевые товарищи обступили его, хлопая по плечам. А Кравченко тепло обнял. Порадовался за него, увидев ордена, и удивился, узнав, что за Китай Владимира обошли.
– Виктор, ты на Пономарева представление подавал? – спросил он майора Чистякова.
– Так точно Григорий Пантелеевич! У него до полусотни боевых вылетов, три лично сбитых в Маньчжурии, полтора десятка штурмовок, тяжелое ранение… Полная кабина кровищи была, когда его без сознания оттуда вынимали. Как долетел, как садился, непонятно… Я, вообще-то на орден Ленина подавал. Может, на Знамя надо было? – пожал он плечами.
– Скорее всего, представление тормознули в штабе армии, – сказал батальонный комиссар Калачев. – Там у Пономарева есть 'доброжелатели'. Дружки Куцепаловские… Некто Ледневич и Иванищевым… Они похерили! Больше некому.
– Та-ак!.. Завтра с утра все встречаемся у меня в Летной инспекции. Потолкуем! И посмотрим, что можно сделать!
– Спасибо, Григорий Пантелеевич! – сказал Владимир. И так тепло ему стало от этой заботы! Как в родной семье оказался…
Вдруг он заметил еще одно знакомое лицо:
– Извините, товарищ полковник, разрешите отойти! Друга увидел!
– Иди, иди! Но, не теряйся далеко! – отпустил его Кравченко.
Это был майор Галушка. Они обнялись с Владимиром.
– А Павел где? – огляделся тот. – Я читал Указ. Вам же обоим Героя дали!
Галушка тяжело вздохнул…
– Посмертно дали! Нету больше Пашки, – глаза у него предательски блеснули. – Таранил линкор! Флагмана самурайского Пашка утопил! На моих глазах!
'Да, что же это такое!' – помотал головой Владимир.
И тут… Вдруг… Увидел… Е е…
Галушка замолчал на полуслове. Лицо его товарища бледнело на глазах. Становясь белее, чем даже его седина. А глаза уплыли, ушли куда-то на глубину… Майор подхватил пошатнувшегося Владимира, и, закинув его руку себе на плечо, отволок к ближайшему стулу.
'Это все контузия! Вон, какой шрамище на лбу!' – решил он.
И в это мгновение к ним подбежала невысокая, белокурая девушка, схватила лейтенанта за руку, заглянула ему в лицо, и выдохнула:
– Что с ним?
Когда Владимир открыл глаза, он увидел любимое лицо, но, решив, что этого не может быть, снова медленно опустил веки…
И вдруг почувствовал легкое пожатие руки. И словно что-то взорвалось у него внутри. И он распахнул глаза во всю ширь!
– Ты… – прошептал Владимир. – Ты… А мне сказали, что тебя больше нет…
А она глядела на него своими огромными льдисто-серыми глазами и молча держала за руку…
Галушка смотрел на них, и что-то таяло у него в груди. Какой-то лед… И вдруг он решил. Завтра же он поедет в Луганск! И пойдет к Галине! Он возьмет ее за руку и скажет: 'Ты – лучше всех! Я тебя люблю очень сильно!.. Прости, но Павло уже не вернуть… Выходи за меня замуж, Галю!'
На банкете Наталья и Владимир сидели рядом…
– Ну что же, наши дальневосточные границы мы укрепили, – в зале мгновенно затихло движение, гул разговоров и позвякивание посуды, как только генеральный секретарь ЦК поднялся со своего места с бокалом в руке. – Границы на западе мы тоже отодвинули вперед. Пришло время позаботиться и о северо-западных границах. Враждебное окружение слишком близко подходит к городу великого Ленина, колыбели нашей революции. Мы обратились к Финляндии с предложением отодвинуть границу на север за вдвое большую территорию на другом участке. Но Финляндское правительство отказалось. Это было очень недальновидно с его стороны…
Теперь о так называемых странах Балтии. Это не настоящие государства, это – какие-то опереточные государства. Теперь, когда Польша, это уродливое детище Версальского сговора Антанты аннулирована, и Германия вплотную подошла к границам стран Балтии, им придется сделать выбор – или германская оккупация, или вступление в братскую семью советских республик. Это вопрос ближайшего будущего…
Сейчас я хочу поднять тост за образование Союза Дальневосточных Народных Республик! И за образование в будущем еще одного союза – Союза Прибалтийских Народных Республик… – Сталин поднял свой бокал и выпил, и все разом зазвенели своими, чокаясь друг с другом.
Владимир старался не смотреть на сидящую рядом с ним Наталью, чтобы только не спугнуть это видение. Он все еще не мог придти в себя от счастья… А ведь он думал, что она погибла, что ее нет больше, что жизнь его уже окончена…
Бокал с шампанским задрожал у него руке, и он поставил его, что бы не расплескать. Задрожал, потому что Наталья, нечаянно коснулась рукава его френча своим рукавом.
Владимира обдало таким жаром, так застучало его сердце, что он испугался, что все вокруг услышали. Но этот стук могла слышать только она…
Наталья наклонилась к нему и прошептала:
– Давай, убежим отсюда!
– А как? – Владимир мотнул головой на окружающий их праздник.
– А так… – улыбнулась она.
И они убежали…
Когда они вошли в его гостиничный номер Владимир, воткнул ключ в замочную скважину и автоматически повернул. Они разулись. Владимир снял свою шинель, потом принял шинель у Натальи и повесил обе в шкаф. Она прошлась по номеру, заглянула в ванную комнату. А потом подошла к нему и взяла его за руки.
Они стояли и смотрели друг на друга. И не могли насмотреться. Он сам не заметил, как стал целовать ее прохладные с мороза щеки. И целовал пока она не нашла его губы своими губами…
