Твой дым (СИ) - Ксана М.

— Ты едва не убил его.

Её неожиданное заявление прозвучало очень тихо. И хотя я чувствовал холодность в голосе, в нем так же присутствовала и некоторая доля страха. Эбби не поднимала своих глаз, продолжая, как ни в чем не бывало, омывать мои руки.

— И жалею, что остановился, ― прохрипел, вспоминая рожу той мрази и ощущая, как гнев накатывает с новой силой.

— А я благодарю за это Бога, ― она макнула тампон в антисептик, ― потому что тогда бы тебя посадили.

— Зато этот ублюдок больше уже никогда не дотронулся бы ни до одной девушки. Но я отпустил его, и теперь не знаю, как с этим жить.

Эбби слегка помедлила, а затем выдохнула:

— Будет немного больно.

— Вряд ли на свете есть боль сильнее, чем я уже испытал, ― интуитивно ответил, наверное, даже не до конца осознавая, что произнес слова вслух.

Эбигейл провела ватой по ссадинам на обеих руках, а затем стала осторожно, легкими касаниями наносить на них мазь.

— Ты помог незнакомой девушке, рискуя своей жизнью, ― после паузы, сказала она, забинтовывая мои руки, ― тот, у кого нет сердца, никогда бы так не поступил.

Я замер, но затем стиснул зубы и сказал:

— Просто я ненавижу конченных людей. Сердце тут не причем.

— Такими поступками движет именно оно, ― настаивала Эбби, поднимая вверх глаза, ― в ином случае ты бы просто прошел мимо.

— Ты всё ещё не уволена из «J9», ― понимал, что должен это сказать. ― Сейчас там полным ходом идет ремонт, но он должен закончиться к понедельнику, и тогда ты сможешь снова заняться тем, что любила. Если, конечно, захочешь.

Её пальцы непроизвольно сжали мои ладони в легком, едва ощутимом движении.

— Я бы очень этого хотела, ― прошептала, а затем сильнее сжала его руку.

— А ещё, чтобы ты остался. Здесь. Со мной.

— Эбби…

— Прошу, ― еле слышно попросила она, ― ты нужен мне.

Её глаза налились уже такой знакомой мне пеленой, той самой, от которой каждый раз что―то внутри так предательски щемило. Она была так близко, что желание плюнуть на всё остальное, что в данный момент вдруг стало таким незначительным, пересиливало здравый смысл.

Я смотрел в бездонные синие глаза и понимал, что безвозвратно проваливаюсь в их бездну. Что погибаю в их глубине и уже вряд ли сумею выбраться.

Потянулся и коснулся ладонью щеки.

Эбби благодарно прикрыла глаза, слегка наклоняя голову, словно пыталась сильнее ощутить касание, а затем накрыла мою руку своей. По её лицу потекли слезы, но я нежно стер каждую из них и осторожно притянул её к себе.

— Я совсем не такой, каким ты меня видишь.

— Нет, ― теперь и её ладони коснулись моего лица, ― ты именно такой.

Она обвила руками мою шею, а затем медленно прильнула к губам.

Я ответил на поцелуй, почувствовав, как гулко застучало сердце. Я снова испытывал это. Снова переживал ощущения, появляющиеся каждый раз, когда она находилась так близко. Снова забывал о том, кто я есть, открывая ей того, кем когда―то был. Я позволял себе проявлять слабость. Впервые в жизни, делая это по собственной воле.

Не спеша потянул её, приподнимая и усаживая к себе на колени, а затем, позволяя своим пальцам пробраться под тоненькую белую ткань. От прикосновения к обнаженной спине, кожу закололо, но даже это предупреждение никого из нас не остановило.

Если бы для того, чтобы ощущать её, мне приходилось бы проходить через боль, я бы проходил. Клянусь, проходил бы. Лишь бы продолжать ощущать.

Мы не смели отрывать друг от друга взгляда, когда медленно и бережливо избавлялись от лишней одежды ― это был наш особый ритуал. Ритуал Доверия. Заботы. И маленькой частички Надежды.

Этой ночью я отдал ей всю свою нежность. Зачерпнул её глубоко внутри и вытащил на поверхность. Целовал каждый участочек её тела, вдыхал запах каждой клеточкой, заставляя её томиться, задыхаться и дрожать. Она согревала меня своими лучами так, словно готова была отдать абсолютно всё. Но только я знал, что это невозможно.

Полюбить беспощадного зверя, не знающего, что такое жалость ― нельзя.

Это сказка. И как бы её доброе сердце не верило в обратное, в жизни одних только чувств порой бывает слишком мало. Лепестки моей розы уже давно опали, а заклятье навсегда сделало Чудовищем.

Но только в эти минуты и только ради них я понимал, что готов был пройти даже через Ад. И проходил бы. Выживая лишь для того, чтобы вновь вернуться к ней. К женщине, благодаря которой я хотел терпеть всю эту боль. К женщине, которая стала моим личным грехом. К женщине, с которой я либо погибну, либо стану сильнее.

22. Эбигейл

Зажмурилась, почувствовав, как лучи солнца, прорвавшись через щелки не до конца задернутых штор, упали на лицо, и невольно улыбнулась. Я любила просыпаться с ранним восходом. Будучи крохой, ловила каждое мгновение в свои ладошки и, закрывая глаза, представляла, как развеиваю его над головой, ― так я пыталась запечатлеть его в памяти.

Ведь что может быть прекраснее, чем наблюдать и ощущать пробуждение такого огромного, по―своему волшебного и порой необъяснимо загадочного мира?

Особенно, когда впервые за долгое время маленькая испуганная сирота, живущая внутри уже повзрослевшей девушки, чувствовала, что, наконец, нашла свою тихую гавань.

Нашла свой дом.

И теперь, сминая пальцами простынь, боялась открыть глаза.

Боялась осознать, что произошедшее этой ночью было одноразовым влечением.

Боялась подумать, что стала очередной женщиной в жизни человека, который просто не хотел быть способен на большее. Боялась, что снова испытаю боль.

Вспомнила, каким нежным он был.

Как медленно и чувственно целовали его губы, а руки бережно и томно блуждали по телу, не желая выпускать из объятий. Он крепко переплетал мои пальцы со своими, и с каждой секундой лишь сильнее. Этой ночью мне казалось, что больше всего на свете, в те самые минуты, он боялся меня потерять ― вот, почему не разжимал своих рук. А сейчас, не чувствуя его тепла и ощущая, как колотится сердце, потерять боялась я.

Сделав глубокий вдох, решилась открыть глаза.

Не ожидая, что встречусь с его синими, как море, глазами.

Дарен смотрел прямо на меня. Без тени стеснения или обыденной для него злости. Смотрел так, как не смотрел еще ни один мужчина в мире. И я ощущала, как по всему телу медленно разливается волна обжигающего тепла.

— Ты не ушел, ― прошептала, сама не понимая, спрашиваю или утверждаю.

— Нет.

Его тихий, но невероятно мягкий голос придал сил:

— Почему?

Дарен молчал, внимательно разглядывая моё лицо, будто пытаясь поймать каждую поочередно появляющуюся на нём эмоцию. Я видела, как меняются выражение и глубина его глаз, как расширяются и темнеют зрачки ― он ни на миг не отводил от меня взгляда, и дышать от этого с каждой минутой становилось всё труднее.

Когда он неторопливо потянулся к выбившейся прядке светлых волос, я забыла, как дышать. Его пальцы слегка покалывали кожу, и я жмурилась, ощущая, как реагирую.

— Не смог, ― произнес он, заставляя снова открыть глаза.

Он медленно убрал руку, и если бы биение моего сердца было ещё хотя бы на тон громче, то он бы непременно его услышал.

Понял бы, что эти слова заставили меня почувствовать.

— Мне… нужно разбудить девочек, ― выдохнула я. ― И проведать Мэнди.

— Я могу принять душ?

— Конечно, ― быстро сказала, ― дальняя дверь налево. Хотя ты и так знаешь, это ведь твоя квартира… ― почти шепотом добавила, когда Дарен вставал с постели.

Села на кровати и, продышавшись, попыталась трезво оценить ситуацию.

Руки дрожали, голос срывался, сердце колотилось как бешеное, а внутри всё скакало и переворачивалось ― едва ли меня можно назвать способной к трезвому мышлению.

Спрыгнув на пол, подобрала свои вещи и, натянув шорты и майку, стала бесшумно спускаться вниз. Сейчас я быстро воспользуюсь душем, приведу в порядок волосы, вежливо попрошу Дарена уйти, а затем пойду будить девочек.