Искусство вождения полка - Александр Андреевич Свечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Некоторые офицеры в часы принудительной бессонницы на войне любили просиживать целыми часами с телефоном, приложенным к уху, и вслушиваться в различные отдаленные разговоры и сообщения, которые тихо и только отрывками долетали до них; уставала рука – телефонная трубка передавалась телефонисту, который вслух повторял все любопытное из подслушанного. Телефон отчасти выполнял роль радиоустановки. Посредством такого искусного использования телефона Чернышенко уже в четвертом часу утра 20 сентября оказался осведомленным о намеченной смене 7-й Сибирской дивизии и писал такую записку: «К-ру 28-го Сибирского полка. От командира II батальона 6 ф. с. п. Шлю для связи одного казака (конного разведчика. – А. С.) и для сведения сообщаю: предполагается что с рассветом 6-й (?) полк перейдет вперед на фронт д. д. Олесино – Древеники, о чем будет особое распоряжение. Прошу сообщить, имеется ли у вас какое-либо в подобном смысле распоряжение? Подполковник Чернышенко». Чернышенко сибиряки не оказали никакого доверия. Но вскоре после 8 ч. утра в Пломпяны, где находился штаб 28-го Сибирского полка, прибыл Марушевский и сообщил, что он со своим полком получил в 4 час. утра приказание – сменить 7-ю Сибирскую дивизию от г. дв. Олесино до Мешкуцы, о чем в 8 ч. 25 м. утра командир 28-го полка донес в штаб 7-й Сибирской дивизии.
7-я Сибирская дивизия не имела относительно смены никаких распоряжений от своего начальства. Ген. Флуга уменьшение глубины его группы, связанное с значительным сокращением числа дорог, которыми она могла пользоваться и которые шли параллельно его центру и правому флангу, совершенно не устраивало. Выяснить недоразумение в штабе 10-й армии не было возможности, так как штаб армии переезжал в этот день из Ошмян на ст. Листопады и возобновил работу лишь с полуночи на 21 сентября. Так вопрос о смене и повис в воздухе. Марушевский действовал весьма разумно, но отнюдь не напористо. Его 7-й полк тоже провел очень беспокойную ночь. Согнанный моей просьбой о помощи с квартиробивака у Марьянова, 7-й полк около 2 час. ночи переправился у с. Палоши за р. Лошу, и только что где-то облюбовал себе местечко для отдыха, как получил приказ штаба дивизии – идти сменять 7-ю Сибирскую дивизию. Марушевскому были подчинены и два полка 4-й Финляндской дивизий – 15-й и 16-й, представлявшие каждый не более 4 рот. Надо было вступить в командование ими; до рассвета сменить сибиряков все равно было трудно, и 7-й, 15-й и 16-й полки медленно потянулись на участок 7-й Сибирской дивизии. В действиях Марушевского в это утро, несмотря на разговоры о наступлении, сквозило желание, во избежание излишних потерь при смене днем, затянуть ее до вечера 20 сентября.
До Чернышенко, как и до капитана Р., долетели слухи о наступлении 3 полков Марушевского, и он сам имел возможность наблюдать их приближение. До сих пор он не сдавался ни на какие кляузы и давление, которое шло из 7-й Сибирской дивизии, и держал свой батальон в сухих окопах позади д. Мешкуцы. Но от Марушевского исходило своего рода – «всем, всем, всем – наступаю»; это «иду на вы» нужно было ему для того, чтобы замаскировать отсутствие действия, избежать принесения оперативно совершенно бесплодных жертв, которые могли бы вконец расстроить слабый 7-й полк; в полном отсутствии энергии у 15-го и 16-го полков Марушевский был уверен. Такой прием уже удался Марушевскому 15–16 сентября, когда мы вели бой у Тартака, а 7-й полк был двинут дня контратаки на участок не желавшей больше и обороняться 4-й Финляндской дивизии.
Но Чернышенко принял наступление 7-го полка серьезно; а в таком случае обстановка изменялась, и он не выполнил бы своего долга, не заняв оставленных им ночью окопов впереди д. Мешкуцы. Занятие их оказало бы содействие 7-му полку и было исполнимо, так как, вопреки сообщениям 28-го Сибирского полка, ни в д. Мешкуцы, ни в наносных окопах впереди ее немцев не было.
Для уразумения последующих событий нужно иметь в виду полную негодность для приспособления к обороне расположенной внизу обгорелой Мешкуцы. Она прекрасно просматривалась с окружающих холмов как нами, так и немцами и не давала никакого укрытия. К тому же она существенно выдавалась перед общим фронтом сибиряков. Немцы заходили в нее ночью и днем 20 сентября, но сейчас же покидали ее, ознакомившись с ее невыгодами. Сам 28-й полк, настаивавший, чтобы мой II батальон занимал эту деревню, решительно изменил взгляд, когда вечером граница была изменена и д. Мешкуцы отошла к нему. Деревня Мешкуцы оказывается тогда впереди всей линии 28-го Сибирского полка, а позиция предназначенного занять ее II батальона 28-го Сибирского полка – как полукруг, выступающий перед общим фронтом, и командир этого батальона штабс-капитан Эсиг совершенно правильно выдвигает, как предпосылку для обороны д. Мешкуцы – значительное выдвижение всего фронта вперед.
Подстрекаемый начальством 7-й Сибирской дивизии и имея в виду наступление 7-го Финляндского полка, Чернышенко приказал в 8-м часу утра своему батальону занять старые окопы впереди д. Мешкуцы. Командир II батальона 32-го Сибирского попка, находившийся со своими ротами в роли американского наблюдателя около моего I батальона, писал: «Командиру 28-го Сибирского полка. 20/IX. 8 ч. № 172, д. Задворники. Доношу, что на линии Мешкуцы – Задворники проследовали цепи финляндцев. Несмотря на это, по направлению Мешкуцы выслана разведка 1 взвод 5-й роты». А командир 28-го Сибирского полка доносил в штаб дивизии в 8 ч. 25 м.: «Правофланговый батальон 6-го Финляндского полка, вследствие настойчивого требования нашего начальника дивизии, занял свои окопы, левее 28-го полка, но дальше финляндцы сильно осадили назад».
28-й Сибирский полк был очень доволен, что вытолкнул перед своим левым флангом
