Стальной лабиринт - Александр Зорич

Кондаков ухмыльнулся и поглядел на Растова со значением. Словно хотел сказать: мол, не всем в армии достаются такие мировые полковники, а вот нам — нам повезло.

С первого этажа на второй спустились по более-менее привычным человеческим ступеням.

Правда, каждая ступенечка была сделана из вездесущей стали и имела высоту полтора метра. Растов и Кондаков в экзоскелетах кое-как справились самостоятельно, а вот Терену с полковником пришлось воспользоваться хлипкой клонской времянкой.

Профессор, тот еще физкультурник, едва не сверзился. Растов пожалел, что не взял его на закорки, — вышло бы и быстрее, и безопаснее…

Спуск на третий этаж оказался даже проще.

Поверх полутораметровых железных ступеней клоны установили обрезиненный пандус с частыми поперечинами. Несмотря на крутизну, сойти по нему без проблем смог бы даже дошкольник.

Но вот что касается «нисхождения во Ад», как несмешно пошутил полковник по поводу спуска на четвертый этаж, то здесь психика Растова подверглась тяжелому испытанию…

Терен, ориентирующийся в Стальном Лабиринте как у себя на даче благодаря точнейшей трехмерной карте, провел их по П-образному коридору, особенно густо усеянному «папулами», пока они не уперлись в черный зев вертикального колодца.

Провал перекрывал коридор полностью. Его противоположный конец был очень далек — метров десять, не меньше.

— Делайте как я, — сказал Терен и… смело шагнул во тьму колодца.

Растов, будь он чувствительной дамочкой, наверняка лишился бы чувств. Но даже будучи гвардии майором бронетанковых войск Российской Директории, он не сдержался и заорал:

— Вы с ума сошли! Что он делает?!

— Все под контролем, — заверил его Дидимов-Затонский и сделал то же самое, что Терен.

Субординация пересилила здравый смысл, и Растов, задержав дыхание, тоже шагнул в никуда. В точности так, как сделал это когда-то при своем первом парашютном прыжке.

И точно так же, как тогда, майор пережил мгновение абсолютного ужаса, пока тело не осознало, что упругая среда подхватила его и несет.

А еще через секунду правая нога Растова, обутая в громадный механизированный ботинок экзоскелета, ступила на пол.

«Но какой тут может быть пол? Ведь передо мной была пустота? Лифт-невидимка? Какие-то оптические фокусы?» — лихорадочно перебирал варианты Растов.

Однако ошибки не было.

Он стоял на полу коридора, уходящего вдаль.

По стенам медленно разгорались включившиеся от датчика движения лампы.

В их безразличном белом свете майор увидел Терена и Дидимова-Затонского, которые смотрели на него с ехидством, с каким подвыпившие на утреннике родители следят за сценическими успехами чада.

— А что там Кондаков? Не хочет полетать?

Но вот появился и Кондаков — бледный, перепуганный.

— Что это за чертовщина? — спросил он.

— Это, молодой человек, не «чертовщина», а поворот вектора силы тяжести на девяносто градусов, — пояснил Терен. — Мы умеем делать нечто подобное с помощью силовых эмуляторов на звездолетах. Но заниматься такой ерундой в помещениях у нас считается непозволительной роскошью.

— То есть это наука? — уточнил Кондаков.

— Да. Наука. Не переживайте.

У Растова холодок шел по коже при мысли о том, что теперь они идут по стене вертикально вниз — как какие-нибудь тараканы.

«А что если здешний „силовой эмулятор“ вдруг отключится? Мы же полетим вниз по всем обычным законам физики! Ну ладно мы с Кондаковым в экзоскелетах. Шансы выжить есть, если правильно сгруппироваться… А Терен с Дидимовым-Затонским что себе думают? Откуда уверенность, что этого не может быть никогда?»

Уверенности у Терена и впрямь было хоть отбавляй.

Профессор шествовал впереди отряда, энергично размахивая руками, и широко улыбался, как будто это был самый лучший день его жизни. Больше всего он походил на состарившегося Буратино.

«Странный он все-таки тип», — подумал Растов не без легкой неприязни.

К счастью, до шестого этажа, где, по данным Терена, застрял обесточенный робот, было не так уж далеко.

Они миновали квадратный отвор сквозной галереи четвертого этажа, затем — пятого.

В обоих случаях выходы на этаж находились у них под ногами. И выглядели, в свою очередь, как зловещие колодцы. Здравому смыслу было трудно мириться с тем, что эти «колодцы» расположены на самом деле горизонтально, параллельно поверхности планеты…

Но вот наконец показался и третий «колодец» — осевой коридор шестого яруса.

Он был в полтора раза уже предыдущих.

— Нам сюда, — сказал Терен. — «Белый кит» уже совсем близко.

— Кто-кто? — переспросил Растов.

— «Белым китом» клоны называли робота, к которому мы идем. Раньше я уже упоминал это название, но вы, наверное, забыли. И кстати, товарищ, — профессор испытующе оглядел Растова от бронированных башмаков до массивного бронеколпака на макушке экзоскелета, — боюсь, в этой штуке вы никак не пролезете… Уж очень вы высокий!

— А я? — спросил сержант Кондаков.

Терен смерил Кондакова взглядом специалиста и вынес вердикт:

— Вы пройдете. Ваш экзоскелет попроще и подогнан по-другому.

— И что же делать будем? — спросил Растов.

— Снимайте бронеколпак, Константин… Больше вариантов я не вижу, — проворчал Дидимов-Затонский.

Растов без особого энтузиазма повиновался.

Ему нравилось мощное яйцевидное навершие над головой оператора экзоскелета. Оно, во-первых, обещало смягчить любой удар по голове — хоть бы и рельсой. И во-вторых, придавало силуэту некоторое благородное технократическое ретробезумие.

Помимо прочего, бронеколпак служил отсеку управления, так сказать, крышкой, герметизировал его. Но газоанализатор показывал неизменно нормальный состав атмосферы, а на груди Растова висел «дышарик»… Бояться вроде бы нечего.

Стоило отойти герметизирующему кольцу, как в легкие Растова ворвался воздух Лабиринта — сухой, резко пахнущий пылью, но приятно прохладный.

Через минуту все четверо стояли в коридоре шестого этажа.

Как и ожидал Растов, по мере углубления в Лабиринт качество привнесенной клонской инфраструктуры неумолимо ухудшалось. Света здесь было заметно меньше, флюоресцирующие указатели вовсе перевелись. Мол, что хочешь — то и думай. На свой страх и риск.

Было очевидно, что исследовательской любовью эти закоулки не обласканы.

«А вдруг ловушка?» — некстати подумалось Растову.