Корабль ночи - Роберт МакКаммон

Жена выбежала за ним. Старуха с трудом выбралась из качалки и, с трудом удерживаясь на ногах, остановилась в дверях, похожая на хрупкую соломенную куклу. Она повернула голову к Муру – в глазах у нее стояли слезы – и прошептала: «Помоги ему».

Мур поднялся и вышел за дверь. Дождь еще шел, но уже не такой сильный. Индианка стояла и смотрела, как ее муж исчезает в направлении бухты. Мур разглядел в той стороне десятки фонарей и фонариков, десятки желтых точек, двигавшихся за пеленой дождя. Он смахнул капли с глаз.

Через секунду к нему присоединилась Яна; к жене вождя подошла промокшая насквозь старуха, обняла ее за талию, потянула в дом. «Вдовы от моря, – подумал Мур, наблюдая за ними. – Вдовы? Нет-нет. Еще нет». Женщины пошли по грязи к дому.

– Почему? – спросил Мур старуху, когда они проходили мимо него, и прирос к месту, такая твердая уверенность, возможно, даже умудренность, проступила на морщинистом лице.

– Судьба, – ответила старуха, и они с женой Чейна ушли.

Судьба. Судьба. Судьба. Это слово вошло в его мозг и взорвалось там тысячью стальных осколков. Мур вспомнил надпись на транце разбитой морем яхты: «Баловень судьбы». Он ничего не мог сделать – быстрые потаенные течения судьбы несли его, ничего не понимающего, не постигающего причин и смысла происходящего, несли, как бы отчаянно он ни боролся с ними. Он не мог победить в этой борьбе, ибо жизнь подобна морю, и ее могучая сила увлекает человека в таинственную пучину Бездны его будущего.

Возможно, возвращение Корабля Ночи было лишь вопросом времени; возможно, Мур лишь ускорил неизбежное. Сейчас, оглядываясь на цепь смертей и разрушения, он видел в ней лишь звено той цепи событий, которая заставила его объехать весь мир и очутиться здесь, не где-нибудь, а именно здесь под хлестким тропическим ливнем. Чейн прав, дошло до него, ничто не помешает этим тварям вернуться за новыми припасами, за новыми жизнями. Много лет назад, в другой бурный штормовой день, когда земля сомкнулась над ним, в нем, Муре, что-то сломалось. Тогда какая-то часть его умерла, и он стал подобен истерзанным тварям с борта подводной лодки – бесприютный, неприкаянный, попавший в тиски судьбы, которая лишь сейчас обнаружила себя. Только последние несколько дней позволили ему явственно увидеть страшное будущее.

К добру ли, к худу ли, но Мур любил этот остров и островитян. Он любил их как свою утраченную семью. И, с Божьей помощью или без нее, не должен был, не мог, не желал терять их из-за внезапного мрачного каприза своей судьбы.

– Я помогу ему, – услышал он свой голос.

Яна вцепилась ему в руку, стараясь остановить, удержать. Она вытерла залитые дождем глаза и замотала головой:

– Дэвид, он сумасшедший! Если он найдет лодку, она разрежет его траулер пополам! Он не вернется, он знает, что не вернется!

В мышцах Мура зажглось раскаленное белое пламя. Мы рождаемся в одиночку и смерть должны встречать в одиночку. Кто это сказал? Преподаватель философии, тысячу лет назад, в учебном классе, в другой жизни. «Всем нам придется умереть, мирно или в муках», – сказал Чейн. Мур понимал, что шансы расстаться с жизнью очень велики, и принимал это. Он рискнет, схватит удачу за хвост, бросит вызов злобным богам, потому что в краткий, мимолетный миг прозрения видел финал своего путешествия. Видел замерший в ожидании нос Корабля Ночи, острый, как нож.

Он высвободился от Яны и пошел по раскисшей извилистой дороге вниз, к бухте, где еще двигались светляки фонарей.

Старенький, видавший виды траулер Чейна терся бортом об обшитый старыми покрышками причал. Это было самое большое судно в индейской флотилии, пожалуй, чуть-чуть больше пятидесяти футов от носа до кормы, широкое, с продолговатым корпусом. Почти вся краска с бортов облупилась, кое-где виднелись заплаты, но все они находились выше заметной темной полосы ватерлинии. Посреди палубы, чуть сдвинутая к корме, была широкая приземистая кабина, выкрашенная в бордовый цвет, с несколькими металлическими иллюминаторами. В дождливое небо смотрели голые мачты с туго свернутыми парусами, со снастей капало. На корме стояли лебедки, лежали сети, какие-то железные бочки. Судно казалось солидным, надежным – продолговатый притупленный нос, надстройка, чистый четкий контур.

Приблизившись, Мур различил на плоской корме выцветшие, когда-то красные буквы: «Гордость». Сильная зыбь качала траулер, терла бортом о покрышки; скрипели и стонали доски, глухо плескала у носа вода.

На юте возилось несколько голых по пояс карибов – убирали сети и тросы. Работали помпы; из шлангов на корму выплескивалась вода. Один из индейцев пронес объемистый сверток из прозрачного пластика, но Муру не было видно, что это. Он подождал. Индеец открыл дверь каюты и исчез внутри.

– Где Чейн? – крикнул Мур тому, кто был к нему ближе всех.

Кариб поднял голову и угрюмо посмотрел на него, потом повернулся к Муру спиной и покатил тяжелую железную бочку дальше.

– Эй! – Мур ухватился за тянувшуюся вдоль причала ограду, перегнулся и крикнул другому индейцу, дальше на палубе: – Эй! Позовите Чейна!

Но тут дверь каюты вновь открылась, и из нее появился человек, который занес внутрь сверток, а за ним – Чейн, что-то отрывисто, резко, приказным тоном говоривший ему. Чейн заметил Мура и подошел к планширу.

– Что вы здесь делаете? – спросил он угрожающе. – Я же велел вам проваливать!

– Я хочу пойти с вами, – объяснил Мур.

Несколько мгновений Чейн молчал. Потом он сказал:

– Уходи домой, белый. Эта охота не для тебя.

И отошел от борта.

Мур отчаянно замахал руками:

– Постойте! Погодите! Прошу вас! Вы вряд ли поймете, но для меня это очень важно. Я не буду обузой, я сам плавал, я могу подменить любого из команды. За мной не придется присматривать!

– Зачем вам это? – спросил индеец.

– Я… хочу быть там, – сказал Мур. – Лично удостовериться, что лодка не вернется. Позвольте мне пойти с вами.

– Вы сошли с ума, – сказал Чейн.

– Нет. Я нашел эту сволочь, из-за меня она всплыла. Если бы не я, по Кокине этой ночью не гуляла бы смерть. Как вы не понимаете? Я должен быть там, обязательно, у меня есть право помочь вам остановить эту тварь… может статься, у меня даже больше прав на это, чем у вас.

Чейн хмыкнул.

– Нет, не больше.

– Ну так как? – настаивал Мур, отмахнувшись от этого замечания.

Чейн внимательно присмотрелся к нему. Он вдруг протянул руку, крепко взял Мура за запястье и потянул к себе, пока траулер не поднялся на гребне очередной волны.

– Ладно, – сказал он. – Но старайтесь не мешать мне.

«Гордость» снова качнулась, разбив крутым боком бурлящую пену, и затихла. Тогда с причала на палубу кто-то спрыгнул. Чейн круто обернулся, а рыбаки разинули рты.