Индивидуум - Полина Граф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава XXI
Завтра нет
Тот день, или ночь, или что бы там ни было начался резко и со стука в дверь.
Я с трудом отлепил лицо от стола, встал, попутно споткнувшись обо что-то, и с руганью уронил стул.
В дверь продолжали барабанить.
— Да сейчас! — разозлился я.
По ту сторону обнаружился Стефан. Он заметил заваленный стол и презрительно сузил глаза:
— Так, заканчивай с этим.
— Нам нужно узнать, что за Зеленый мор притащил Грей. — Я зевнул, приваливаясь к дверному проему. — А значит, надо копаться в Архиве, изучать информацию…
— Этот день пропустишь. Один страдает херней, второй просто страдает. Сегодня другие планы.
— Это какие же?
— На ноги будем ставить раскисшую шпалу.
Не став продолжать, Стеф поднял с пола коробку и, оттолкнув меня, ввалился внутрь. Что-то позвякивало.
Он поставил ношу на кровать и ушел, бросив, что вернется через пять минут. Я безысходно смотрел на коробку, интуитивно чувствуя, что ничего хорошего сегодня не случится.
Вернулся Стефан вместе с Даном. Тот был в плохом расположении духа, впрочем, как и весь прошедший месяц. Дан пытался возмущаться, что его привели сюда силой, но Стефан втолкнул его в комнату.
— Заткнись и сядь.
Дан раздраженно плюхнулся в кресло.
— Меня задрало это, — тактично начал Стефан, закрыв дверь. — Снова эта ваша безысходность, нытье. Достали!
— И ты решил провести нам групповую психотерапию? — кисло уточнил я, вскидывая брови. — У меня нет на это…
— У тебя есть время завалить хлебало.
Подойдя к коробке, он наконец снял с нее крышку, открыв взору десяток бутылок с алкоголем.
— Ты все это здесь держишь? — уточнил я, все больше предчувствуя недоброе. — Нам запрещено.
— Если тихо, то можно. Да и ты думаешь, хоть кому-то не насрать? Вот сколько я лет в Соларуме, столько они до моих тайников и не добрались.
Выудив одну бутыль и оценивающе покрутив в руках, Стеф обернулся к Дану.
— Ну что, с днем рождения тебя, мудила.
Я оторопел, лихорадочно пытаясь вспомнить, какое сегодня число. Последние недели превратились в кашу. Даже не заметил, что уже третье июля.
— И сколько тебе сегодня? — спросил я.
— Двести девяносто пять, — мрачно буркнул Дан, все ниже скатываясь в кресле.
— Блин, у этого блаженного еще и юбилей, — фыркнул Стефан. — Ну все, работы никакой сегодня у нас не будет.
— Мне это не нужно.
— А мне плевать. Вы тут ходите все как нежные снежинки, переживаете горе. Так давайте надеремся, чтоб уже отпустить это гребаное горе и забыть его к чертям собачьим. У нас тут, может быть, последние дни на Земле. А вы так и будете с постными рожами ходить, словно говна навернули. Ну хватит.
Он протянул Дану бутылку. Волк не мигая взирал на Стефа.
— Сегодня у тебя день рождения. Забей на протекторов, заоблачников и всех остальных деградантов. И на Рамону тоже. Собери себя в ведро.
Не знаю, почему Дану эти доводы показались исчерпывающими, но он выхватил у Стефана алкоголь и с недовольством посмотрел на этикетку.
— Один день, — тихо произнес Дан, пока Стеф откупоривал зеленую бутылку и делал глоток.
Он бросил в меня еще одной. Я от неожиданности едва не проворонил снаряд.
— Тебе особое приглашение нужно, звезданутый?
Открутив крышку, я принюхался к терпкому сладкому аромату и неуверенно сказал:
— Не думаю, что это хорошая идея.
Прошлая попойка происходила на день рождения Стефа, и основную часть я, спасибо Свету, пропустил. Приоткрыв дверь, я застал некое постмодернистское представление: Стефан и Паскаль — люди, которые, казалось бы, должны были находиться максимально далеко от искусства, но на самом деле лучше других в нем понимали, — наклюканные, стояли по разные стороны от стола и крыли друг друга матом в адском надрывном споре насчет авангардного искусства и старой школы. И пока Стефан уже перемахивал через препятствие в готовности откусить лицо Паскалю, защищая супрематизм с футуризмом, а тот уже сделал розочку из бутылки, я тихо и с ужасом слинял. Потом за погром на этаже с них содрали по году памяти.
— Да у нас не бывает хороших идей! — говорил он мне теперь. — Не бы-ва-ет. Какая уже разница, что мы сейчас делаем, если на днях может нагрянуть очередной конец света? Так что сегодня отмечаем.
— Но это время можно потратить на…
— О, и кстати! — воскликнул Стефан, глотнув еще раз. Глаза коварно загорелись. — У меня давно уже вопрос был. Про тот период, когда ты получил от Антареса способность видеть души. Ты же только тогда этим занимался, ага, да? Ну вот и скажи, сколько мерзкого и неловкого успел за это небольшое время увидеть? Извращенные фантазии? Вытирание козявок о диван? Поедание пиццы с ананасами?
Засранец, — сдавленно подумал я, замерев.
Он знал, что способность никуда не делась. И случалось — редко, но все же, — я нехотя становился свидетелем некоторого дерьма.
Под холодящим прессом этих воспоминаний я опрокинул бутылку, чем вызвал хохот Стефа. Усмехнулся даже Дан.
Препирательства стихли довольно быстро, мы вошли во вкус. И несли всякую чушь. Высмеивали других, иногда оскорбляли друг друга, но в итоге смеялись так, что мне становилось плохо. Так прошел час, может, два. В какой-то момент Стеф добрался до патефона, подаренного Даном на мои девятнадцать лет. Перерыв все пластинки, он заключил, что я «мрачный задрот». В основном там был рок и хеви-метал. Стеф некоторое время выбирал между System of a Down и Metallica, а остановившись на вторых, врубил на всю комнату «Ride the Lightning».
— Это ужасно! Как будто кошке хвост выкручивают! — восклицал Дан, хватаясь за голову, как только раздался первый куплет. — Как такое вообще слушать можно?!
Вместо ответа я, давясь от смеха, начал подпевать. В меня полетела книга, но уклониться было легко, поэтому она исчезла за балконом.
— Будущее наступило, старик! — отвечал Стефан, тыкая в него пальцем.
— Если эта музыка для тебя — будущее, то у меня для тебя плохие новости, динозавр, — сообщил я, глядя за перила в жалкой попытке рассмотреть книгу на далекой земле.
— Да плевать! Дан уже был стар как палеозой, когда я в протекторы подался. И почему-то до сих пор не сдох!
— Сам не сдох! — огрызнулся тот, непонятно на что оскорбившись: то ли на сравнение с палеозоем, то ли на намек, что он действительно в этом мире задержался.
— Да-да,
