Одиночество инспектора Уэста. Сатанинский микроб. Покушение на леди - Джон Кризи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Их тщательно вычистили, но электронный анализ установит идентичность зазубрин режущей части с зазубринами на перекушенных обрывках колючей проволоки в Мортоне.
— И все это ты нашел? — прошептала она.
— Все это я нашел. Почти гениально, сказал бы я.
— Ты сильно взволнован, не так ли? — спросила Мэри. — Даже имея такие веские улики, ты все же считаешь его невиновным? Полагаешь, что кто-то пойдет так далеко, что...
— Хартнелл невиновен. В убийстве, во всяком случае. Кто-то вскрыл его сарай ночью, на это определенно указывают зазубрины на замке, если знаешь, где их увидеть.
— Тогда почему ты снял...
— Было две причины. Потому что на нашем острове есть такие полицейские, которые крепко усвоили и уверовали в детское правило дважды два обязательно дает четыре. Такие не станут долго рассуждать и сразу поволокут Хартнелла к ближайшему старому дубу. Глина, молоток, кусачки, скачущий под луной преступник — чертовски занятно, не правда ли?
— Да. А может...
— Ерунда.
— Я назвал доктора Хартнелла лжецом, он недалек и всему верит. Ночью все кошки серы. Человек на мотороллере в пальто, шляпе и очках ночью похож на всякого другого в пальто, шляпе и очках. Но я просто не смекнул, как еще можно продвинуть расследование, а пугать их до смерти мне не хотелось.
Не говорить же ему, в самом деле, о безумце, выкравшем дьявольский микроб из Мортона. Кроме всего прочего, я не желаю, чтобы Хартнелла тревожили.
— Что ты имеешь в виду?
— Точно еще и сам не знаю, — сознался я. — Хартнелл не способен и мухи обидеть, но он все же замешан в чем-то серьезном.
— На чем ты это основываешь? Сначала говорил, что он чист. Почему...
— Повторяю, не знаю, — разозлился я. — Можешь считать это подозрительностью, можешь назвать работой интуиции, но я сам еще не могу в этом разобраться. Во всяком случае, это еще одна из причин, почему я унес улики А, В и С. Ведь кто бы их ни подсунул, чтобы навлечь на Хартнелла подозрение, теперь и сам немного поволнуется. Если полиция оправдает Хартнелла или обвинит, то наш неведомый приятель сразу раскусит что к чему. Но когда Хартнелл неожиданно остается дома, а полиция одновременно не сообщает о находке улик А, В и С, преступник заподозрит неладное, начнет ломать голову в догадках. Неопределенность. Нерешительность. Они тормозят дальнейший ход событий, а это даст нам возможность выиграть время. Нам сейчас необходимо побольше времени.
— У вас примитивное и извращенное мышление, Пьер Кэвел, — произнесла Мэри, — но, полагаю, если я невиновна, а факты неумолимо свидетельствуют против меня, то, пожалуй, я предпочла бы поручить вам расследование моего дела, и никому иному. Но если бы я была виновата, а улики отсутствовали, я, пожалуй, предпочла видеть следователем любого, но только не вас.
Уверена, Пьер, ты найдешь преступника.
Мне тоже хотелось разделить ее уверенность. Но я не мог. Я сомневался во всем, за исключением одного: Хартнелл с женой не так уж и невиновны, как могло показаться. Да еще нога сильно ныла. Сегодня вечером я не надеялся ни на что хорошее.
Мы вернулись в «Вогоннер» до десяти, но Харденджер нас уже поджидал в углу пустого холла вместе с незнакомым человеком в темном костюме, который оказался полицейским-стенографистом. Старший инспектор сидел в кресле и с ворчанием изучал какие-то бумаги, но едва он взглянул на нас, его тяжелое лицо сразу озарилось улыбкой. Скорее, он взглянул на Мэри, а не на меня.
Он нежно любил ее и никак не мог понять, что же заставило ее выйти замуж за меня.
Я дал им минуты две на приветствия, глядя на Мэри и наслаждаясь ее неповторимым голосом — мягким, веселым, журчащим. Старался запомнить смену выражений ее лица на те времена, когда мне больше от нее ничего не останется. Затем кашлянул, напомнив, что я еще здесь, а Харденджер только глянул на меня, и улыбка исчезла с его лица.
— Что-то особенное? — спросил он.
— В некотором роде. Молоток, которым ударили овчарку. Кусачки, которыми перекусили проволоку. И возможное доказательство, что мотороллер доктора Хартнелла был вчера ночью в окрестностях Мортона.
— Давай поднимемся в вашу комнату, — не моргнув глазом сказал он. Мы поднялись, и там уже Харденджер обратился к своему спутнику:
— Джонсон, ваш блокнот. — И потом ко мне:
— С самого начала, Кэвел.
Я рассказал ему обо всех событиях вечера так как есть, опустив только то, что узнала Мэри от матери и сестры Чессингема.
— Уверены, что все подтасовано? — спросил Харденджер после моего рассказа.
— Очень похоже, не правда ли?
— А вам не пришло в голову, что здесь двойная игра? Возможно, в ней участвует и сам Хартнелл.
— Возможно и это, но вряд ли. Я знаю Хартнелла. Вне своей работы он недалек, нервозен, нерешителен и глуп. Он мало годится на роль жестокого и тщательно все продумавшего преступника. И вряд ли он настолько изощрен, что сам вскроет свой замок. Однако не это существенно. Я велел ему пока оставаться дома. Ботулинус и дьявольский микроб выкрадены с определенной целью. У инспектора Вилли просто руки чешутся от желания действовать.
Пусть его люди установят круглосуточное наблюдение за домом Хартнелла.
Если виновником окажется сам Хартнелл, то он не настолько глуп, чтобы держать контейнеры с микробами дома. Если же они где-то вне дома, то ему до них не добраться. И это уже утешительно. Нужно также проверить достоверность его безрезультатного ночного путешествия.
— Это мы сделаем, — уверил Харденджер. — Что-нибудь Чессингем сообщил о Хартнелле?
— Ничего полезного. Имеются только одни мои предположения. Мне было известно, что единственного из всех работающих в лаборатории номер один можно шантажировать или вовлечь — Хартнелла. Важно здесь, что об этом еще кто-то знает. Этот некто знал, что Тариэла нет дома. Вот он-то нам и нужен. Но как он обнаружил?
— А как обнаружили вы? — спросил Харденджер.
— Сам Тариэл мне об этом сказал. Пару месяцев назад я помогал Дерри проверить группу вновь прибывших ученых, тогда и просил Тариэла дать мне имена всех мортоновских служащих, обращавшихся к нему за финансовой помощью. Хартнелл оказался единственным из целой дюжины.
— Вы попросили или потребовали?
— Потребовал.
— А знаете, что поступили незаконно? — проворчал Харденджер. — На каком основании?
— А вот на каком. Если бы он отказался выполнить мои требования, то у меня хватало фактов, чтобы упечь его за решетку на всю жизнь.
— И у вас действительно были такие факты?
— Нет. Но у такого темного субъекта, как Тариэл,
