Дороги и сны - Оксана Панкеева

Макс развернул протянутую бумажку, но на ней значилось только то, что уже было сказано: срочно нужно увидеться, есть новости.

— Кто принес? — уточнил он. Адрес Тенгиза действительно оставлялся Флавиусу для контакта, но обычно вся информация передавалась лично.

— Какой-то мальчишка. Из уличных.

— На словах ничего не передавали?

— Нет.

Значит, место встречи — где обычно. Значит, опять переться через три очень неблагополучных квартала, потом спускаться в сырой и грязный подземный ход, а потом еще карабкаться вверх по лестнице и перелезать через две стены… Словом, законспирировался господин Флавиус так углубленно, что враги проклянут все на свете, до него добираясь, даже если будут точно знать дорогу.

— Хорошо. Сейчас схожу. Только переоденусь во что-то местное.

Спустя несколько минут неприметный господин в изрядно не новой мантии алхимика и штопаном сером плаще с капюшоном вышел через черный ход, тщательно окружив себя отводящим пологом. Даже если кто-то и наблюдал в этот момент за домом или просто пялился на улицу от нечего делать, заметить выходящего не смог бы.

Перед самым входом в святая святых даэн-рисского подполья Макс перестал отводить глаза окружающим (исключительно из вежливости, дабы не конфузить часовых) и на всякий случай представился. Его тут же проводили еще через три перехода с двумя лестницами, и только тогда наконец господа конспираторы получили удовольствие лицезреть друг друга.

Флавиус ничуть не изменился за прошедшую луну, разве что одеваться стал попроще да подчиненных пугать меньше. А так — все то же малоподвижное лицо и тот же «змеиный взгляд», как называл его Диего.

— Что случилось? — спросил Макс, присаживаясь на предложенный табурет и торопясь восстановить дыхание, чтобы не подумали, будто старому мэтру какие-то лестницы не под силу.

— Есть новости, — невозмутимо сообщил Флавиус, не меняя выражения лица.

— Хорошие или опять какая-то гадость?

— Как вам сказать… Хорошими они были некоторое время, но очень недолго. Вчера дядюшка Цынь видел у себя в магазине вашу покойную невестку. Как я уже сказал, недолго, так как в этот момент там же находился наместник Харган и тоже ее увидел. Где она в данный момент, можно только строить гипотезы, но есть шанс… Вы меня понимаете.

— Сегодня же попробую связаться с Шелларом!.. — безнадежно охнул Макс, нащупывая под плащом косу. Все, что он мог, — именно попробовать. Самостоятельно. Сказать сейчас Диего, что он зря целую луну оплакивал супругу, а завтра сообщить, что теперь уже можно начинать оплакивать на самом деле… На этот раз он свихнется окончательно. Нельзя же так с живым человеком. — Как ее туда занесло?!

— У дядюшки возник тот же вопрос, но задать его не было возможности. Есть версия, что она искала связь с нами.

Логично. Что еще могла сделать Ольга, потеряв мужа? Искать, как умеет. Где-то узнала, что пленников привезли сюда, явилась, добралась (как, двуликие боги, как ей удалось добраться?) и пошла по знакомым спрашивать… Да, логично и даже не совсем глупо, вот только не с ее везением такие вещи проворачивать! Зайди к дядюшке Флавиус, Шеллар, сам Макс или король Элвис — ничего бы не случилось, но Ольга могла припереться только в тот момент, когда в лавке находился Харган! И кто после этого может спорить о значении Тени для успешности такого рода начинаний?

— Сегодня ночью свяжусь… — повторил мэтр, не находя иных слов. — Может быть, ее еще можно как-то оттуда вытащить.

— Я бы рекомендовал вам быть осторожнее. Если она до сих пор жива, единственной на то причиной может быть стремление врага выманить вас с ваших гор и завлечь в ловушку.

«Уж об этом я бы как-нибудь и сам догадался», — мрачно подумал Рельмо и, чтобы не останавливаться на этом моменте, поспешил сменить тему:

— Разумеется, я это учту. А что вы можете мне поведать касательно останков господина Хаббарда, которыми мне мэтресса Морриган уже все мозги проклевала? Он страшно мешает Шеллару работать, везде суется, подслушивает, заглядывает, из-за него Шеллар не в состоянии ни интриговать нормально, ни саботировать поиски артефактов, ни перейти к следующей стадии окучивания наместника.

— Я с самого начала не одобрял эту затею с перевербовкой… — Флавиус чуть сдвинул брови, что означало крайнюю степень неодобрения. — Его величество объяснял свои намерения тем, что ручной демон Скаррона — единственный, кто обладает относительно полной информацией о своем Повелителе, а заставить его этой информацией поделиться можно либо обманом, либо если он добровольно того пожелает. Я не уверен, стоит ли эта информация таких усилий и жертв…

— Не знаю, — ушел от ответа Макс — Но местонахождение трех из пяти излучателей тоже относится к информации, которой наместник ни с кем пока не делится. И хотя бы ради этого Шеллар должен продолжать обрабатывать наше крылатое недоразумение, благо оно хорошо поддается обработке. Не столь важно, перевербует ли его величество наместника или добьется его высочайшего доверия, — лишь бы результат был. А шныряющий по дворцу дух, который то в стенах прячется, то вообще на свету не виден, катастрофически ограничивает ему свободу действий.

Флавиус неожиданно вздохнул. С совершенно явственно читаемым на лице жертвенным фатализмом в духе «эх, сгорел сарай — гори и хата!» он поднялся и открыл секретер.

— Мне так и не удалось выяснить, где были захоронены упомянутые вами останки и кто этим занимался, — с искренним сожалением пояснил глава городского подполья и извлек на свет полированный череп, местами инкрустированный серебром. — Но коль возникла серьезная государственная необходимость… Ради державы… Ради великого дела… Ради долга и присяги… приходится жертвовать личными прихотями…

Произнося сии возвышенные слова с таким видом, словно от сердца отрывал бесценную фамильную реликвию, Флавиус вынул из глазниц черепа удобно устроившиеся там перья и карандаши, затем откинул крышку и вытряс на стол остальное содержимое — скрепки, перочистки, стопку промокашек, маленький ножичек для карандашей, кусок сургуча и несколько печатей, одну из которых Макс, кажется, даже узнал.

— Прошу. Надеюсь, мэтрессе этого будет достаточно.

Макс героическим усилием воли сдержал смех.

— Так вот куда подевалась эта злосчастная голова!

— Если по окончании процедуры сей предмет не будет бесповоротно разрушен, я был бы весьма признателен за возвращение. Я охотился за этим трофеем восемь долгих лет, и он дорог мне как память.

— Я понимаю, — заверил Макс, оглядываясь в поисках достойного вместилища для реликвии. — Конечно же верну, если будет возможно. Непременно.