Великая Скифия - Виталий Полупуднев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как всегда, Дамасикл, ты умен и владеешь собою, – молвил он, – ты правильно понимаешь меня и достоин занимать свое место до конца дней своих. Да, демиурги, мы пошлем к Митридату послов и подарки, как того требуют боги и интересы Херсонеса. Но готовиться будем к осаде с расчетом на всю зиму! Не ранее весны можно ждать прибытия флота из Синопы. Наши расчеты будем хранить в тайне, так же как и наши опасения. Поклянемся же хранить тайну нашей беседы и заранее уготовим проклятие и казнь тому, кто разгласит ее!
Все подняли правые руки. Царь Агела скрепил клятву молитвой.
Решив собрать народ на завтра, эсимнеты, жрецы и члены совета покинули зал.
10
Народ встретил демиургов криками:
– Мы требуем немедленной экклезии!
– Нужно совершить моления и принести жертвы!
– Надо готовиться к осаде, а совет ничего не делает!
– Стены города требуют ремонта!
– Запретить вывоз хлеба из города!
Попытки разъяснить, что совет готовит ряд мер, о которых сможет доложить лишь завтра, вызвали целую бурю возражений. Было очевидно, что народ возбужден и самое лучшее не раздражать его еще больше.
Начались приготовления к молениям. Двери всех храмов раскрылись, забегали храмовые рабы, жрецы облачались в свои широкие одежды. Вели жертвенных быков, мычавших испуганно и косивших налитые кровью глаза на толпы людей.
Ученики, уже распущенные Бионом, шныряли между взрослыми, радуясь свободе.
Неожиданно произошло замешательство, раздался глухой рев, сопровождаемый тревожными окликами. Жертвенные быки сцепились бодаться. Храмовые и рыночные рабы старались их разнять, но посвященные богам животные не понимали торжественной обстановки и продолжали реветь, напирали один на другого. Венки из головок лука и чеснока, что украшали их рогатые головы, свалились на землю и были растоптаны тяжелыми копытами.
Молодой раб Торет хотел разогнать забияк ударами палки и издал особый крик, которым он погонял скот на родине.
Старший раб храма Девы Костобок остановил его и укоризненно сказал при этом:
– Что ты делаешь? Ведь это жертвенные животные. Разве их можно бить? Тебя за такое оскорбление святыни подвесят на сутки на тонких ремнях, а то еще что-нибудь придумают похуже!
Зато мальчишки непочтительно горланили и, шлепая себя по ляжкам, хохотали. Левкий кричал Гераклеону:
– Гляди, гляди! Бык, посвященный Зевсу, одолевает быка, посвященного Херсонесу!
Кто-то дал ему затрещину. Остальные шалуны рассыпались кто куда.
Мужчины бросились крутить быкам хвосты. С трудом строптивых животных разняли и развели.
– Плохой признак!.. – прокаркала старуха в рваной накидке, спускаясь по ступеням храма Девы. – Бог над богами Зевс сердится на наш город! Это предзнаменование, означающее горе полису.
Старуха подняла вверх скрюченный палец и сделала зловещее лицо.
Все шарахнулись от вещуньи. Смущение и ропот холодной волной прокатились в народе.
– Да, признак нехороший, – вздохнул кто-то, – да и без признаков ясно, что нас опять ждут беды и лишения.
– Внимание, внимание! – послышалось в толпе. – Царь Агела начинает молитву!
Агела вышел к алтарю Обожествленного города в венке из дубовых листьев и в белой одежде. Он окропил себя водою из священного сосуда, потом поднял руки вверх, обращаясь к олимпийским богам. Молился долго, шевеля губами. Затем обратился к подземным богам, топал ногами и кричал полным голосом, стараясь привлечь их внимание. Окончив моление, сел на Камень ожидания с видом человека, готового сидеть очень долго. Этим он символизировал ожидание милости богов и намерение не сойти с места, не получив от них просимого.
В это время семь жрецов в черных покрывалах, с лицами, вымазанными сажей, выскочили откуда-то и, изгибаясь и махая руками, начали выкрикивать заклятья, призывая на скифов все несчастья и беды.
Граждане внимали всему этому с благоговейной сдержанностью. Только когда начались моления жриц Девы и Мата со скорбным лицом показывала платочек с кровавыми слезами богини, женщины подняли плач. Их причитания доносились до самой гавани.
Начались умилостивительные жертвоприношения. Хвост быка, принесенного в жертву на алтаре Обожествленного города и предназначенного для Зевса, скрючился в пламени и концом своим показал вниз.
Присутствующие ахнули в ужасе от такого недоброго знамения, предвещающего всеобщую гибель.
Но через мгновение хвост жертвенного быка начал выпрямляться и наконец согнулся вновь в виде черного скрюченного пальца, направленного на юг, в сторону Понта Эвксинского.
Опять охи и рыдания. Страшно быть низринутым в подземелья Аида, но еще страшнее найти смерть в волнах бурного моря, где рыбы пожрут тела, а душа непогребенного будет вечно маяться, не зная успокоения и тщетно напоминая о себе живущим печальными стонами и глухими вздохами или ночным стуком в окна рыбачьих хижин.
Толкователи посоветовались, поспорили, после чего разъяснили, что хвост жертвенного животного не предсказывает херсонесцам смерти в морской пучине и не является указанием на необходимость бегства на кораблях в Гераклею, как предполагали некоторые.
– Это, – разъясняли они, – указание полису обратиться за помощью к царю Митридату, по примеру прошлого года.
– А что означают кровавые слезы богини? – спросил народ.
– Кровавые слезы богини лишь подтверждают, что без помощи Понта нам не устоять.
Это толкование сделало обстановку определенной.
Оно мигом облетело всех граждан республики. Его обсуждали, как самое значительное событие дня. И еще много толковали о нем у очагов бедноты, в трапезных богачей, в мастерских и под сводами храмов.
Некоторых, однако, мучило сомнение.
Осень стояла у дверей, Арктур взошел, уже подули зябкие северные ветры и море помрачнело. Все это говорило о близком конце навигации. Пока посланные доберутся до Синопы, навигация закончится и все флоты станут на зимовку. Ведь плыть надо долго и медленно по маршруту: Херсонес, Тира, Каллатида, Гераклея, Синопа и обратно. Никто еще не пересек Понта Эвксинского поперек, как летают журавли и дикие гуси. Но и те выбирают кратчайший путь от мыса Бараний Лоб до мыса Карамвий.
Поэтому трудно было рассчитывать на скорую помощь из-за моря.
И вдруг божественная десница хвостом жертвенного быка указует на юг. Она направила смятенные умы на путь истинный, подтвердила возможность понтийской помощи и ее необходимость.
В те времена, так же как и всегда, люди охотно верили тому, чего желали. Сердца верующих взыграли, вновь согретые надеждой. Многие обнимались на площади и плакали от избытка чувств, словно понтийцы уже прибыли и скифы разгромлены. Не важно, что этого еще нет. Оно будет, боги ручаются за это!..
Девы и юноши в белых одеждах принесли гирлянды из поздних трав и цветов и украсили ими каменные плиты с текстами договоров между Фарнаком Первым и Херсонесом, те самые, около которых Бион-наставник проводил утром со школьниками урок истории.
Царь Агела выступил с заключительной молитвой; магический ритуал был закончен.
Теперь внимание богов надземных и подземных было привлечено, сердца их смягчены молениями, а обоняние их услаждено дымом жертвенных сожжений.
Тени героев, добрых демонов и гениев, целые сонмы душ предков витали невидимо над городом. Весь таинственный мир сверхъестественных существ незримо присутствовал на народном вече города. Все почувствовали это и стали серьезнее и сосредоточеннее. Некоторые с робостью поеживались, будучи убеждены, что жрецы расшевелили своими криками весь мир духов и привели его в движение, подобно пчелиному улью, по которому ударили палкой.
Однако экклезия еще не начиналась. Жрецы оттягивали ее начало, рассчитывая на щедрые взносы прихожан, растроганных молениями.
Действительно, вскоре посыпались пожертвования и посвящения.
Богатые несли вазы и золотые деньги, бедные – горшки и железные вещи, даже статуэтки, слепленные из глины. Все принималось с одинаковой лаской и благодарностью.
Одна хромая исцелилась, прикоснувшись к ногам кумира Девы, и в восторге подарила богине свои костыли. Пара молодых супругов с сияющими лицами принесла на алтарь Девы пучок льняных волос с головы своего первенца.
Бездетные что-то шептали богине и совали в ее одежды монеты и дощечки с начертанными просьбами излечить их от бесплодия. Девушки шли к богине с мольбой о счастливом браке. И странное дело! О скифах и грозящей городу опасности все будто забыли, считая, что это уже отвращено общегородскими молениями. Каждый спешил вымолить у богов для себя лично удачу, счастье и здоровье. Нужно пользоваться милостью богов, пока они в сборе, призванные громкими молитвами и богатыми жертвами.
