Мир растений: Рассказы о соснах и можжевельниках, орляке и кукушкином льне, сморчках, опенках, мухоморах, морской капусте, пепельнике и многих других редких и широко известных растениях - Алексей Всеволодович Смирнов

плодовые тела в разных позициях. Сидели неделями, и здоровье у них тоже не пошатнулось. Даже на головную боль не жаловались. Выждав два года, профессор мог наконец заявить на весь мир: мерулиус для человека не страшен. Опасна лишь сама сырость жилища, которая дает лазейку для гриба. И добавил: «Домовый гриб — благодетельный агент, очищающий города от негодных жилищ».

Если поглубже вдуматься в эту фразу, можно найти ключ к разгадке внезапного распространения домового гриба в России в те давние годы. Цепочка событий развертывается так. После отмены крепостного права поток людей хлынул в города. В середине прошлого века в Москве проживало 360 тысяч, в конце — миллион, а в начале нашего века — полтора. Дома росли как грибы. Строили наспех, из сырого леса. Соответственно росли прибыли. Результат известен.

Чайный гриб до сих пор вызывает подозрение у многих, как в свое время домовый гриб. На самом деле медузоподобный гриб совершенно безвреден.

Остается сказать, откуда пришел мерулиус. К нам, по всей вероятности, из Германии. Там свирепствовал в Берлине, Бреслау и в других местах. А в Берлин откуда? Логически рассуждая, из леса. Но в лесах-то мерулиуса плачущего не нашли. Правда, в 1906 году обнаружили очень похожий, со шнурами-ризоморфами, только плодовые тела у него более тонкие и светлые. Выяснилось, однако, что для строений лесной мерулиус не опасен. Следовательно, он не предок плачущего.

И только в 1912 году в Беловежской пуще попался мерулиус плачущий на поваленном дереве. С тех пор, однако, больше никто его в лесу не встречал. Нигде и никогда. Возможно, что и в пуще произошла ошибка?

Ни один из лесных мерулиусов (а их более десятка) не разрушает древесину так яростно и быстро, как плачущий. Есть всякие: и с приставшими к дереву лепешками-блинами, и с отстающим краем, с отогнутым. Из тех, что с отогнутым, самый обычный — мерулиус дрожащий. Его студенистые шляпки величиною с металлический рубль массами покрывают гнилые березовые пни. Высыхая, твердеют и становятся упругими и скользкими, как хрящ. У нас под Москвой на гнилой ольхе с весны до осени можно видеть желтые, маленькие, как пятачки, лепешечки мерулиуса снежного.

Остается высказать еще одно соображение. Сокрушая древесину, домовый гриб выедает одну ее часть — лигнин. Оставляет целлюлозу. Лигнин скрепляет волокна целлюлозы, и на заводах тратится много усилий, чтобы отделить одно от другого. Применяют сильные кислоты, давление, температуру. Гриб обходится без таких крайностей, быстро очищая нужные нам волокна. К тому же на гидролизных заводах лигнин остается вредным отходом, лишним балластом. Видимо, стоит поближе присмотреться к домовому грибу и кое-чему у него поучиться.

Рогатики

Рогатик в лесу почти не виден. Нет у него ни толстой ножки, ни широкой шляпки. Вместо этого пучок торчащих шнурков. Как вермишель высшего сорта. Как лапша. Цвет грибной лапши может быть в точности вермишелевый, может и поярче — желтый или даже оранжевый, точно замешена на ярких летних желтках.

Самый обычный из семейства рогатиковых — рамария Инвала — крошечка сантиметра три-четыре высотой. Пучками сидит под елями и соснами, где нет травы и мох не очень густой. Если бы не оранжевый цвет — его бы и не заметить. Есть рогатики и повыше. У рамарии желтой пучки-кустики сантиметров по 15–20. Мясистые, лимонно-желтые.

Есть рогатики иной формы. «Бывали грибы как кораллы, оленьи панты, лосиные рога, петушиные гребешки, кусты, языки, кочаны».

«Кочаны», пожалуй, самые крупные создания из рогатиковых. Размером до полуметра, весом по три-четыре килограмма. Формой как разлохмаченный капустный кочан, отчего и зовутся грибной капустой. Ножка массивная, короткая. Ее почти не видно. Зато сам кочан великолепен. Он как кружевное жабо из множества плоских веточек с зубчатыми загнутыми концами. «Трепещет в руках сборщика его зыбкое тело». Найти грибную капусту можно вернее всего у комля сосновых стволов. Немцы большие любители лохматых кочанов. Если найдут, обязательно сварят суп. У грибной капусты «вкус сморчков и запах лесного ореха».

Многие другие рогатики тоже обладают орехово-сморчковым вкусом. Очень хорош рогатик желтый. Только шнурочки его плодовых тел очень мелки. Сбор его лапши — школа терпения. Популяризатором рогатиков многие годы был первейший грибник мира, москвич Д. Зуев. Прославлял их на все лады. Досадовал, что грибники проходят мимо. В особенности мимо рогатика язычкового: «А ведь могли бы доверху наполнять корзины».

«Грибная лапша» вполне съедобна, только для ее сбора нужно терпение. Слишком мелки «лапшинки», и сплошных зарослей рогатика желтого обычно не бывает.

Простота конструкции рогатиков озадачивает даже виднейших ботаников современности. Английский ученый профессор Э. Корнер считает их самыми примитивными среди трутовиковых и пластинчатых грибов. Действительно, у них нет сложно построенного трубчатого слоя, как у боровика, где умещалось бы несметное количество спор. Нет даже примитивной гофрировки складок, которыми так богат «блин» мерулиуса плачущего. Споры на подставках-базидиях сидят прямо на шнурочках-веточках. На лапше. Однако самих лапшинок великое множество, и их обилие заменяет рогатикам ту уйму трубочек, которыми так богаты шляпочные лесовики.

Это тоже «грибная лапша», рогатик оранжевый. Веточки так обильны не случайно. Чем их больше, тем многочисленней на них споры.

Сейчас, кажется, пришли к выводу, что рогатики некий тупик природы. Неудачная попытка, которая уперлась в это курьезное семейство и ничего более совершенного не дала. Правда, и человечество не приложило особых усилий, чтобы изучить курьез природы. Только недавно сделали всеобщую перепись. И даже такой великолепный наблюдатель, как Д. Зуев, о жизни любимцев ничего сказать не смог. Может быть, потому, что встретить их можно не каждый год. То высыплют по всему лесу, пойдут чертить ведьмины круги, то исчезнут и несколько лет их не видно.

Еще один уникум природы — гриб баран. Он хоть и не из рогатиковых, но все же из одной с ними группы трутовых. Баран — «грибное счастье». Счастье в том, что он большой. Один найдешь — и полная корзинка. Но встречается крайне редко. С. Мухин из Перми охотился за ним несколько лет, пока встретил. Зато впечатлений осталось на всю жизнь. «Вел себя во время сушки, как увядающая роза, все острее и резче разливая свой специфический запах, который вскоре наполнил всю комнату». Счастливый обладатель барана уверяет, что это восьмой из найденных в СССР. Так или нет, судить не берусь. Но, во всяком случае, на каждом шагу бараны не попадаются.

Выглядит маленьким, коренастым деревцем с