Царь Итаки - Глин Айлиф

— Да, ради славы. И ради Одиссея.

— Твоя преданность похвальна, — сделал комплимент Менелай. — Я понимаю, почему Одиссей столь высоко тебя ценит. Со временем твоя преданность принесет плоды и будет вознаграждена.

— Да, если до того тебя не погубит твое предательство, — заметил Агамемнон, глядя прямо на него. — Мы знаем, что ты встречался с Еленой.

Интуиция предупреждала Эперита о том, что его загоняют в капкан, но теперь он там все-таки оказался. Кто-то рассказал им про Елену, а юноша не обладал достаточной хитростью и изворотливостью, чтобы выкрутиться из неприятной ситуации. Одиссей бы легко выбрался из этой засады. Однако воин мог выбирать только между правдой и молчанием. И выбрал последнее.

— Ты не должен ее защищать, Эперит, — продолжал Агамемнон. — Ведь с царевной ничего не случится, а вот ты — совсем другое дело. Знаешь, что наказанием за совокупление с незамужней спартанской женщиной является смертная казнь?

Слова царя прозвучали угрожающе.

— Я даже к ней ни разу не прикоснулся, господин, — с достоинством заявил ему Эперит. — И обвиняя меня в подобном поведении, вы также обвиняете и царевну, хотя ни один из нас не заслужил таких подозрений. Спросите служанку Елены. Она все время была с нами, когда мы встречались.

— Мы знаем, — заявил Диомед. — У девушки длинный язык, она все рассказывает своим подружкам. Когда новость об этих встречах дошла до нас, мы первым делом проверили как раз это.

— Но Тиндарею требуются только одни подозрения, и он убьет тебя, Эперит, — вставил Менелай. — Здесь слишком многое поставлено на кон. С другой стороны, если сможешь объяснить нам, почему встречался с Еленой, то дело на том и закончится.

Эперит раздумывал, что уже рассказала Неэра, хотя стало ясно — трое этих людей точно не знают всего. Вероятно, она сообщила им о желании ее госпожи сбежать из Спарты и избежать брака, который ей навязывался. Но говорила ли Елена служанке о своем желании бежать на Итаку?

Он бросил взгляд на Одиссея, но царевич все еще разговаривал с Клитемнестрой.

— Не смотри на Одиссея. Он тебя не спасет, — заявил Агамемнон, последивший за направлением его взгляда. — Мы знаем, что Елена планирует сбежать, а Лаэртид, как и мы, хочет это предотвратить. Скажи мне честно, она просила тебя о помощи? Именно поэтому Елена организовывала встречи с тобой?

Эперит почувствовал облегчение оттого, что они не знают всего, и сказал, что Елена не просила его помочь ей убежать из Спарты. Что было правдой.

Менелай радостно поверил ему на слово и посмотрел на юношу со всей искренностью, которая была присуща его благородному сердцу. Он оказался честным человеком.

— Я рад это слышать, — сказал Менелай. — Но если ты не желаешь объяснять, почему она встречается с тобой, то мы хотим, чтобы ты кое-что для нас сделал. — Было ясно, что он сильно любит царевну, и Эперит обрадовался, что именно его выбрали для женитьбы на ней. — Следи за ней ради нас, воин. Я не прошу тебя предавать ее, раз она тебе доверилась. Просто не дай ей сбежать из Спарты.

Он протянул ему руку. Диомед, который любил Елену не меньше Менелая, посмотрел на Эперита и кивнул. По его мнению, юноше следовало принять роль, которую ему навязывали.

Эперит пожал протянутую руку.

В это мгновение послышался громкий звук удара — и двери в большой зал резко распахнулись. Люди, пирующие в заполненном зале, стали вытягивать шеи. С того места, где стоял Эперит, не представлялось возможным рассмотреть, что или кто с такой силой открыл массивные двери.

Вскоре поле обзора закрылось еще сильнее, поскольку гости и рабы повскакали со своих мест, чтобы посмотреть, что происходит. Затем Диомед и Менелай расчистили проход в толпе, и Эперит последовал с Агамемноном по проложенному коридору.

Трое мужчин стояли на небольшом островке, который вел к двум одинаковым тронам Спарты. Слева оказался худощавый молодой человек с крючковатым носом, тело которого периодически сводило судорогой. Справа стоял невысокий мужчина злобного вида. Эперит испытал отвращение, увидев у него на плечах огромную коричневую змею. Только одного этого было бы достаточно, чтобы вызвать беспокойство в толпе, но вместо этого все глаза смотрели на третьего гостя.

Эперит никогда раньше не видел ни более высокого человека, ни более широкого в плечах. Его голова и плечи возвышались над всеми в зале. Он осматривался вокруг, медленно поворачивая голову, а люди сжимались от страха, когда его взгляд по очереди падал на каждого. Не успокаивала ни его красота, ни улыбка, скрывавшаяся под черной бородой, поскольку в целом этот воин выглядел сурово, а улыбался иронично и совершенно бесстрашно. Он был абсолютно уверен в себе и своей силе, зная, что ни один человек в зале не сумеет ему противостоять. Лишь немногие достигали ростом выше, чем до его груди, и даже массивный торс Одиссея казался карликовым на фоне титанических мускулов этого человека. Хотя при нем не было оружия и он пришел без доспехов, все почувствовали себя уязвимыми.

— Меня зовут Аякс, сын Теламона, — громким голосом представился он. — Я пришел жениться на Елене Спартанской и забрать ее с собой в мое царство Саламин. Когда я что-то хочу, я это получаю, и даже боги не могут меня остановить. Поэтому вы все можете отправляться домой. Так, кто из вас Тиндарей?

— Я, — осторожно признался спартанский царь. Несмотря на собственный яростный вид, он явно занервничал в присутствии бородатого гиганта, который ворвался к нему во дворец, словно молния. — Добро пожаловать, Аякс! Мы уже какое-то время ждем твоего появления.

— Мы рассчитывали на то, что вы подождете, — заявил коротышка, выступая вперед. Одежда всех троих была покрыта пылью, но в отличие от других женихов, с этими, похоже, не прибыло ни свиты, ни группы сопровождения. — Меня зовут Аякс из Локриды, сын Оилея.

— Редкостная скотина, второго такого не встретишь, — шепотом сообщил Диомед Эпериту, забыв о прошлой враждебности. — Его называют Малый Аякс, чтобы не путать с другом-гигантом, а некоторые зовут просто Ая, сокращая имя.

Эпериту Малый Аякс не понравился с первого взгляда. Судя по виду, от него можно было ждать одних неприятностей. Этот человек нагло осматривал толпу темными, близко посаженными глазами, и хотя едва ли был значительно старше Эперита, его взгляд, в котором читались бесстрашие и надменность, предупреждал о грядущих проблемах. Черты лица соответствовали вызывающим страх манерам. Казалось, что у него на лбу одна бровь, которая, не прерываясь, вытянулась в одну линию.

Нос оказался приплюснут в результате драк, а густая черная борода не скрывала шрамы на щеках.