Смерть дублера - Рекс Тодхантер Стаут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ЛАКОМСТВА ОТ ТИНГЛИ
На первом этаже находились обшарпанный холл и такая же обшарпанная, ветхая лестница, ступени которой были свидетелями тысячи ног, торопливо пробегавших вверх и вниз на протяжении долгих лет ее терпеливого существования. Этажом выше царил невероятный шум: гул станков проникал сюда сквозь деревянные перегородки до потолка, а когда Эми проскользнула в дверь слева, ее встретил дробный перестук пишущих машинок и другие, характерные для офиса звуки. Здесь располагалась приемная с перегородками. В окошко одной из них высунулся убеленный сединами мужчина и хриплым голосом сообщил, что мистер Тингли наверняка где-то в здании. Эми уже готова была простить, что слезящиеся стариковские глаза не узнали ее, и собиралась представиться, как вышедший из соседний двери молодой человек позвал Эми по имени и направился к ней.
– Эми? Ну точно! Какая встреча!
– И тебе привет, Фил.
Она позволила длинным костлявым пальцам Фила сомкнуться вокруг своей протянутой руки и посмотрела на столь же костлявое лицо со впалыми щеками, надеясь, что на ее лице не отразилось ощущение дискомфорта и легкого отвращения, которые она всегда испытывала при виде него. Особенно раздражал Эми рот с напряженно опущенными уголками губ, что свойственно фанатикам или стоикам, вынужденным терпеть неслыханные и нескончаемые пытки.
– Тысячу лет не виделись. – Эми улыбнулась ему. – Как поживает технократия?
– Технократия? – поморщился Фил. – Господи, да я ума не приложу. Где-то на свалке истории, наверное.
– Вот как? – Эми даже стало неловко. – Мне казалось, это прямая дорога к счастью или к успеху… Или к тому и другому?
– Нет-нет. Ничего подобного. Похоже, то была необходимая ступень в образовании. Но ведь истина, подобно самой жизни, пребывает в постоянном движении… – Порывшись в кармане, Фил вытащил оттуда небольшую книжицу. – Вот, почитай на досуге. Понять это можно, только прочитав несколько раз, но…
Эми взяла буклет и уставилась на обложку. Из нескольких строк заглавия в глаза бросилось жирно отпечатанное слово «РАБДЕН».
– Фил, это как понимать? – поразилась она. – Рабочий день? Или это как-то связано с работорговлей? Только не говори, что имеешь какое-то отношение к… торговле людьми? К рабскому труду?
– Ни в коем случае! – возмущенно замотал головой Фил. – Никакого отношения! РАБДЕН означает РАБОТА-ДЕНЬГИ. Основа мировой экономической системы – деньги. А в основе денег… так было до сих пор, по крайней мере… лежит золото. Ресурс устаревший и ненадежный, от него давно пора отказаться. Что выражает собой один доллар в нашей валюте? Золотую крупицу. Смехотворно! Нам предлагают привязать доллар к товарам вместо золота, представляешь? К картофелю, к шерсти и железу! Курам на смех! Товары еще менее стабильны, чем золото. В основе денег должно лежать нечто стабильное, твердое, неизменное. А что бывает устойчивым? Что есть самая стабильная вещь на всем свете? – Задавая вопросы, Фил длинным пальцем тыкал Эми в плечо. – Человеческий труд, вот что! – Он потряс перед собой ладонями. – Все то, на что способны эти руки! – Он постучал себя по виску. – На что способна эта голова! Они и есть подходящий фундамент, единственно прочная основа для мировой валюты! Работа-деньги! Мы назвали ее РАБДЕН.
– Ясно, – кивнула Эми. – Звучит вполне разумно, но в сокращении мне чудится какой-то подвох. На вид и на звук напоминает о рабстве. С таким названием вы еще наплачетесь, помяни мое слово. – (Буклет отправился в ее сумочку.) – Обязательно прочту. Не обещаю, что несколько раз, но прочту. Дядя Артур в своем кабинете?
– Да, я только что от него. С радостью пришлю тебе пачку таких же, если возникнет желание раздавать их людям.
– Пожалуй, я сперва все же почитаю. Может, мне эта ваша затея и не понравится. – Эми вновь протянула ему руку. – Здорово было пообщаться. Вперед, к достижению счастья и достатка!
Неосмотрительные слова. Они толкнули Фила пуститься в разъяснение истинной природы достатка сквозь призму РАБДЕН, но уже через несколько минут Эми удалось прервать этот поток. Вскоре после того, как Фил отправился по своим делам, дверь, ведущая в ту часть здания, откуда доносился гул работающих станков, открылась и Эми сообщили, что мистер Тингли готов ее принять. Чтобы попасть туда, она миновала еще две-три загородки, обмениваясь по пути приветствиями с девушками и женщинами, которые звали ее по имени, а затем прошла по широкому длинному коридору. Остановившись перед дверью, на матовой стеклянной панели которой было аккуратно написано: «Томас Тингли», Эми зябко поежилась. Она уже успела забыть об этом. Не было тут никакого Томаса Тингли, как не было все двадцать пять лет ее жизни и даже больше. Эми явилась сюда повидать внука Томаса. И то, что эту надпись так и оставили на двери, всегда представлялось ей… ну…
Пожав плечами, Эми стряхнула с себя замешательство и вошла.
И хотя Томас Тингли давно уже не занимал этот кабинет, здешняя мебель явно его помнила. Древний письменный стол с выдвижной крышкой был обшарпанным и поцарапанным, лак на стульях давно слез, а допотопный массивный сейф выделялся чем угодно, только не стремительностью линий. Там, где полки и шкафы оставляли достаточно места, висели фотографии в рамках; на одной из них, самой старой и основательно пожелтевшей, было изображено около ста человек в старомодных, а потому казавшихся нелепыми костюмах и платьях. Под фотографией виднелась подпись: «Пикник персонала „Лакомств от Тингли“. Колтон-бич, Лонг-Айленд, 4 июля 1891 года». Справа от двери, за большой складной ширмой из зеленого холста, скрывался, как было известно Эми, мраморный умывальник с кранами для горячей и холодной воды, который в свое время считался роскошью.
Эми были знакомы все трое, сидящие в кабинете. При ее появлении они прервали разговор. Развалившийся в кресле за столом пухлый, суетливый мужчина с тронутыми сединой волосами был Артур Тингли, внук первого хозяина кабинета. Другой, с седыми, выцветшими от времени волосами, который стоял с благочестивым видом священника – руки заложены за спину, пиджак застегнут на все четыре пуговицы, – был Сол Фрай, менеджер по сбыту. Третьей была женщина, по возрасту находившаяся где-то между двумя мужчинами. Она вполне могла бы командовать женским батальоном, для этого нужно было всего лишь одеть ее в форму. Звали эту женщину Г. Йейтс, и она не имела официальной должности, но, вообще-то, заведовала здесь
