На краю бездны - Александр Афанасьев

– Что за бред… – презрительно проговорил генерал, – не ожидал от вас, Тихонов. Зомби не существуют.

– Зомби… это просто название. Название из фильмов, как-то же надо их называть, так? Почему бы не зомби? Но дело не в этом. На границе брали таких.

– Брали? Почему же я ни одного из них не видел?

– Потому что их не взять живыми. Они могут покончить с собой, просто остановив сердце, я это видел сам. А сам не видел, но слышал, как один гость с того берега Амударьи, как только им занялись, сам себе сломал шею, причем без рук. Вот и этот… из таких же, как только он понял, что я ему не верю – он сначала попытался меня убить, а потом покончил с собой.

– Вы считаете, что то, что он нам сказал, недостоверно? – спросил генерал и тут же сам понял, что сморозил глупость.

– От первого до последнего слова – ложь. Скорее всего, он не один такой, часть из них скрывается среди заложников. Но тот путь, который он нам указал, – это ловушка. Они что-то задумали, им надо отвлечь нас, заманить туда, в сточный коллектор, и уничтожить. После чего они пойдут на прорыв. А если мы им не поверим, они все равно пойдут на прорыв. И не далее как сегодня ночью…

Генерал примерно прикинул. Все специальные группы, задействованные в этой операции, были заняты, он полчаса говорил со штабом и получил в подкрепление только роту десантников и несколько вертолетов, боевых, транспортных и охранения – все, что смогли собрать. Ему однозначно дали понять, что на более серьезные подкрепления ему не стоит рассчитывать, как минимум, до конца завтрашнего дня, а может быть, и на более длительное время.

– Командному составу собраться у меня через десять минут.

Ночь на 28 августа 2002 года

Екатеринбург-1000

Штурм

Вертолеты типа «Коршун» появились в семидесятые годы. Как обычно – инициаторы были снизу, вообще, наиболее ценные и остроумные изобретения, как правило, делают не коллективы маститых ученых, а самоучки-изобретатели. Эти люди всю жизнь имеют дело с чем-то, знают это от и до, и мысль об улучшении рождается как бы сама собой, но на деле это продукт обширного опыта и досконального знания предмета.

Вот так и тут. Первые вертолеты появились в сороковых. Они еле-еле поднимали себя и пилота. В пятидесятые уже были машины, способные поднять от четырех до двенадцати человек с оружием, тогда же на них начали устанавливать вооружение – сначала это были стреляющие по курсу пулеметы, потом – неуправляемые ракеты и первые ПТУР. Германцы, озабоченные проблемами своих африканских владений, первыми установили на вертолет двадцатимиллиметровую пушку, стреляющую вбок[96]. Так появился первый в мире вертолет огневой поддержки.

В России вертолетостроение развивал Игорь Игоревич Сикорский. Уже к середине шестидесятых у нас была машина, способная перенести до двух отделений с вооружением и прикрыть их огнем из бортовых пулеметов – первый транспортно-десантный вертолет, остальные лишь копировали Гения – именно так, с большой буквы Гения. Почти одновременно с САСШ у нас появился и боевой вертолет в чистом виде, правда, мы сначала сделали его большим и способным не только наносить удары, но и транспортировать десант, в отличие от североамериканцев, которые сразу сделали штурмовик. Но все равно оставалась одна проблема – огонь бортовых пулеметов на транспортно-десантном вертолете был не столь эффективен, как хотелось бы, причем с набором высоты эффективность уменьшалась. В начале семидесятых появились первые ПЗРК, зенитные самозаводящиеся ракеты, запускаемые с плеча, если применяемые до этого средства были эффективны только против зависших вертолетов[97], то ПЗРК стали их злейшим врагом и впервые поставили под сомнение аксиому: кто господствует в воздухе, тот господствует везде. Теперь один партизан с установкой ПЗРК мог уничтожить дорогостоящий вертолет, его экипаж, на подготовку которого ушел не один год, и два десятка солдат, при этом не приближаясь к вертолету.

Вот тогда-то и пришла в голову полковника Буракова, выслужившегося от второго пилота до командира вертолетной эскадры, и все это на неспокойном Востоке, идея. На вертолетах делали люк в полу – чтобы можно было десантировать личный состав или транспортировать груз на подвесной системе. Когда полковник наблюдал, как вертолет, выполняющий роль транспортного, зацеплял упавший в пустыне вертолет, а отвечавший за процесс офицер был вынужден чуть ли не наполовину высунуться в этот люк, чтобы давать «целеуказания» пилоту, Буракова осенило.

Если вертолет в таком положении точно наводится, чтобы захватить тросами объект – что, если вместо тросовой системы будет бронированная, с бронестеклами кабина и пулемет? Ведь тогда у стрелка появится обзор почти на триста шестьдесят градусов – только голову повернуть, и гораздо более высокая точность стрельбы, чем при применении курсовых и бортовых пулеметов[98].

Первые образцы были сделаны «на коленке», энтузиастами, как вертолетчиками, так и аэродромными техниками, а через год «Коршун» – так называлась новая пулеметно-пушечная установка – проходил испытания. Сейчас «Коршун» существовал в десяти вариантах, в одном из них оператор управлял тридцатимиллиметровой пушкой, в другом – двумя четырехствольными пулеметами калибра 12,7. Обычно «Коршуны» выпускались в двух видах: либо с четырьмя многоствольными и пулеметами калибра 7,62 – для сопровождения десанта, охраны от ракет и ракетчиков, либо с длинноствольным пулеметом калибра 14,5 – ствол длиной больше метра, почти пушечный дульный тормоз и прицельный комплекс с максимальным увеличением дневного канала 40Х. Такой пулемет использовался для отслеживания и уничтожения одиночных целей – типа снайпера, стреляющего по расположению, бандита, лезущего по горам с мешком героина за плечами, для остановки машин – одной пули в моторный отсек всегда хватало. Следовало предполагать, что пришлют оба типа машин – и каждому находилось свое место в плане операции. Их и прислали – по два каждого. Еще два вертолета были боевыми типа В-50, отобранными у моряков, и оставшиеся два – транспортными, вооруженными только бортовыми пулеметами. Больше вертолетов не было, ну и… усиленную роту десантников прислали, не обманули. Вот и все.

А, да… еще техника, всего двенадцать единиц, из них восемь – грузовые автомобили с навесным комплектом брони. Теперь – точно все.

Ограниченные в средствах – для успешного проведения операции нужен был, как минимум, еще бронекавалерийский полк – офицеры на оперативном совещании приняли единственно верное в таком случае решение – отказаться от оцепления. Вообще. Формируются две группы – штурмовая и резерва. В задачу штурмовой группы входит собственно штурм и освобождение заложников, в задачу резерва – прийти им на помощь или, что более вероятно, вступить в бой при попытке прорыва. А то, что эта попытка последует – шесть шансов из десяти.

На наблюдение выделили два вертолета, еще два – под мобильный резерв. Бронетехника тоже была нужна резерву.

План был такой – атака одновременно с воздуха и с земли. Восемь специальных бронированных грузовиков, на каждом – дополнительно комплект защиты, должен держать 14,5, если не в упор. Эти восемь грузовиков проскакивают дорогой, ведущей к комплексу, и останавливаются примерно в полутора километрах от него. Прикинули, что фугас – а не быть его не могло – расположен где-то на километровой отметке. Скорее всего, дорогу к комплексу спешно готовили к подрыву, должны были остаться следы работ. У грузовиков в резерве снайперы, часть штурмовой группы, вторая часть штурмовиков и саперы пойдут вперед. Штурмовики должны прикрыть саперов, саперы – пройти дорогу целиком и обезвредить фугас, который найдут. Далее – вторая часть группы на грузовиках, догоняет первую, и вместе они делают последний бросок к комплексу, после чего вступают в бой, имея основной целью подземные этажи комплекса.

В это время вторая, меньшая по размеру, группа атакует с воздуха. Каждый транспортный вертолет, снабженный оружейной системой «Коршун», может переносить двадцать человек, прикрывая их огнем. Две установки, по четыре пулемета каждая, прикроют от «Стингеров» и «Блоупайпов», которые здесь, вне всякого сомнения, имеются. Два вертолета «В50», способные наносить удары с расстояния десять километров, должны «зачистить» наиболее опасные цели, но не термобарическими ракетами, а при помощи автоматических пушек и универсальных пушечных контейнеров. Таким образом и они подвергались риску быть сбитыми ПЗРК, но от применения ракет могло случиться все, что угодно. Например, здание может (и даже наверняка) рухнет, завалив ход на нижние этажи. Боевые машины пехоты в начале боя должны были огнем пушек подавлять все выявленные цели, особенно важным было подавить мобильные огневые точки с вертолетными пулеметами на вооружении[99].