«Если», 2001 № 12 - Журнал «Если»

Но это произведение — редкий пример на фоне общей путаницы с клонами.

Джон Клют отмечал: главная ирония заключается в том, что первое научно-фантастическое произведение, в заглавии которого стоит это слово, — роман «Клон» (1965) Теодора Томаса и Кейт Вильхельм, — никакого отношения к биологическим клонам не имеет: чудовищное «дитя» экологической катастрофы оказывается просто разросшейся единой клеткой, пожирающей все на своем пути. Клон — это не просто «дубль», генетический двойник. Это человек, рожденный старым добрым способом, но обладающий идентичным генотипом с донором. Поэтому сразу же отбросим многочисленные произведения, где человека дублируют с помощью всевозможных камер-дупликаторов или роль последних играют различные временные парадоксы (например, при прохождении через сингулярности). А вот гипотетическое «царство амазонок — жриц партеногенеза» (как назвали их Стругацкие в «Улитке не склоне») — это уже теплее. Если не вдаваться в нюансы, то «однополые утопии» в романах Пола

Андерсона «Девственная планета» (1959), Чарлза Эрика Мэйна «Мир без мужчин» (1958), в концептуальном рассказе Джеймса Типтри-младшего «Хьюстон, Хьюстон, как слышите?» (1976) или той же «Улитке…» вполне уместны в данном обзоре, хотя, во всех указанных произведениях, кроме последнего, о биологическом процессе клонирования даже не упоминается.

Что еще можно записать в актив научной фантастики? Артур Кларк в романе «Имперская Земля» (1975) предполагает, что с помощью клонирования будет выведена своеобразная звездная династия космических пионеров. В рассказе Роберта Блоха «Во веки веков и да будет так» (1973) оно становится способом продлить физическое существование индивида после наступления смерти. Примерно о том же говорит Теодор Старджон в психологической новелле «Раз любишь — позаботишься» (1962), героиня которой, потеряв возлюбленного, пытается возродить его, клонируя из раковой клетки!

Более «легкомысленной» можно назвать идею клонирования исчезнувших животных, например, динозавров для тематических парков развлечений будущего, развитую Майклом Крайтоном в романе «Парк юрского периода» (1990). В романе Бена Бовы «Умноженный человек» (1976) ради общественного спокойствия и сохранения социального status quo клонируют умершего американского президента; в «Ночах Мерседес» (1987) — актрису и секс-символ нации; а в «Мидасе» (1987) немецкого писателя Вольфганга Йешке — знаменитых ученых.

Многих писателей, обращавшихся к проблеме клонирования, менее всего интересовали его реальные биологические и психологические перспективы. Просто литературные клоны оказались удобной научно-фантастической маской, приемом, с помощью которого лучше, нагляднее, парадоксальнее выступает человеческая личность — со всеми своими загадками и проблемами. Таковы клоны в романах «Пятая голова Цербера» (1972) Джина Вулфа и «Клон» (1972) Ричарда Каупера. А в «Железной мечте» (1972) Нормана Спинрада описана альтернативная история, когда неудавшийся венский художник Шикльгрубер эмигрировал в США, стал там заурядным автором «героической фэнтези» и в романе «Повелитель свастики» описал, в частности, заселение иных звездных миров клонами истинных арийцев-эсэсовцев. Иные авторы увидели в клонировании еще один механизм создания утопии. Эти настроения подстегнул выход в 1968 году научно-популярного бестселлера Гордона Тейлора «Биологическая бомба замедленного действия». Среди прочих тем автор с энтузиазмом обсуждает перспективу появления целиком клонированного поколения, связанного внутренней генетической общностью и взаимопониманием. Мир в буквальном смысле «всех людей — братьев» неизбежно станет миром кооперации, а не конкуренции, взаимопонимания, а не разрозненности, всеобщего единения душ, а не растущей некоммуникабельности. Подобное «гештальт-общество» в чем-то сродни утопии экстрасенсов-телепатов, также неоднократно описанной в мировой научно-фантастической литературе.

Закономерно, что подобной социальной перспективой клонирования заинтересовались в большинстве своем представительницы прекрасного пола. Вообще список серьезных произведений о клонировании, написанных авторами-женщинами, не уступает аналогичному «мужскому». Архетипический рассказ Урсулы Ле Гуин «Девять жизней» (1969), романы «Клонированные жизни» (1976) Памелы Сарджент, «Где допоздна так сладко пели птицы» (1976) Кейт Вильхельм (еще одна «бесполая» утопия женщин, возникшая на развалинах нашего мира, потерпевшего экологическую катастрофу), Кэролин Черри «Сайтин» (1988), Наоми Митчинсон «Третье решение» (1975), Нэнси Фридман «Джошуа, сын Ничей» (1973), уже упоминавшийся рассказ Типтри (псевдоним Алисы Шелдон).

А малоизвестная писательница (и, судя по всему, ярая феминистка) Анна Уилсон в романе «Гравированные камни»[5] (1991) доходит до совсем уж радикального предположения: как только проклятые мужики-шовинисты научатся клонировать самих себя, то весь их мужской эгоизм и нарциссизм реализуется именно в этом, и старый добрый способ продолжать себя в детях попросту потеряет для сильного пола всякий интерес…

В заключение стоит упомянуть о считанных произведениях отечественной фантастики, имеющих отношение к теме.

Первым, конечно, вспоминается остросюжетный научно-фантастический детектив Павла Багряка «Пять президентов» (1969), в котором «их» президентов клонируют с далеко идущими политическими целями. Однако еще в 1961 году, когда разгромленная отечественная генетика еще только-только успела отмыться от ярлыков типа «продажная девка империализма», в рассказе Анатолия Днепрова «Пятое состояние» ученые уже пытаются создать живую клетку. И в вышедшем годом позже рассказе того же автора — «Формула бессмертия» — упоминается аппаратура, позволявшая «создавать» детей искусственно, в лабораторных условиях.

Зачем это нужно исследователям — кроме понятного научного любопытства, — автор, правда, внятно объяснить так и не смог. Зато сегодня это разъясняют в СМИ все кому не лень, вдохновляя или пугая публику, а по сути — дезинформируя ее. Вот уж воистину: по улицам клона водили…

Проза

Роберт Рид

ГЕРОЙ

Иллюстрация Владимира Овчинникова

— А теперь насчет его возраста, — сказал Андерлол. — Он у него уже преклонный, но дело даже не в этом. Нас беспокоит весь пакет ваших предложений. Факторы износа, необходимость срочного хирургического вмешательства…

— То происшествие в Южной Зоне случилось почти год назад, значит, ваш персонаж живет в уединении вот уже… — И очень удачно восстанавливается, — вставила женщина, глядя только на меня. Ее звали Блондиночка (очень подходящее имя), ей было лет тридцать пять, и она была чертовски хороша собой. Густые золотистые волосы, ярко-синие глаза, атлетическое и притом отчетливо женственное телосложение.