Янтарь и Льдянка. Школа для наследников - Дарья Снежная

— Что случилось? — Я вернула стакан Янтарю и без сил упала обратно на подушки, массируя ноющие виски.

— Ты ничего не помнишь? — спросил он с какой-то странной осторожностью в голосе.

Я попыталась сосредоточиться, отодвинув боль на второй план. Получилось не очень. Какие-то разрозненные обрывки лиц, голоса…

— Помню, как начался бал. Помню, разговаривала с твоей мамой, с Камелией. Помню… нет, больше не помню.

— Тебя отравили. — Судя по звуку, огневик водрузил стакан на прикроватную тумбочку. — Кто-то подсыпал тебе в вино «Поцелуй демона».

«Поцелуй демона»? Боги, этого еще не хватало для полного счастья! Это наркотик, из-за которого у Империи с эльфами уже несколько десятилетий длится то и дело обостряющийся конфликт. Сами остроухие называют его «Поцелуем Алариль»[17] и используют в каких-то ритуальных целях, чтобы достичь пика наивысшего просветления. Как оказалось, на людей он действует совершенно иначе, устраняя все преграды, стоящие между человеком и его желаниями, будь то законы, нормы приличий или собственные страхи и чувство самосохранения. Под воздействием этого наркотика любой мог сорваться с крыши только потому, что ему захотелось полетать. Или, не задумываясь, убить обидчика, или сжечь полгорода, чтобы посмотреть, как горит. А я?..

Распахнув от ужаса глаза, я снова рывком села на кровати.

— И что я натворила на балу?!

Янтарь отвел взгляд.

— На балу — ничего. Я вовремя тебя увел.

Ни формулировка, ни опущенные ресницы меня не воодушевили. Разрозненные картинки в голове закрутились с новой силой, постепенно обретая более четкие очертания. Эхом отдалось обеспокоенное: «Что у тебя с глазами?», неожиданно ярко вспомнилось странное, томящее ощущение, когда сильные пальцы вздернули мой подбородок. Так, словно это было прямо сейчас. Я тряхнула головой, отгоняя наваждение, но вместе с ним разлетелись и только-только начавшие складываться в логическую последовательность воспоминания.

— А потом? — обеспокоенно спросила я. — Когда увел?

Огневик нервно побарабанил пальцами по одеялу, коротко выдохнул, словно перед прыжком в ледяную воду, и вскинул голову. Он даже открыл рот, собираясь что-то сказать, но замешкался. А спустя мгновение эти слова уже не понадобились, так как ни с того ни с сего проснулась непонятно где доселе бродившая память, подкинув пару пока еще никак не связанных друг с другом, но весьма живописных картинок-воспоминаний. И таких ярких и насыщенно-полноценных, что я снова словно заново ощутила эти прикосновения и эти поцелуи.

У меня кровь прилила к щекам, а воздуха начало резко не хватать. В янтарных глазах отразился мой ужас и его собственное отчаяние.

— Прости, — почти прошептал он. — Прости меня. Я не должен был… Знаю, что не должен. Я пытался сопротивляться, но не смог… справиться с собой.

«Прекрати. Ты этого не хочешь», — гулко отзвенело в голове.

Слов не находилось. Я сидела, с трудом находя воздух для дыхания, и смотрела широко открытыми глазами на мужа, который совершенно внезапно из фиктивного превратился в настоящего по моей собственной инициативе, пусть и под воздействием наркотика.

Не дождавшись какой-либо реакции с моей стороны, Янтарь окончательно помрачнел и поник, а затем вдруг поднялся.

— Лекарь советовал тебе сегодня не вставать с постели. У «Поцелуя демона» иногда бывают неприятные последствия. Так что отдыхай, тебя никто не побеспокоит. Я буду рядом. — Он кивнул на дверь гостиной, а затем вдруг добавил: — Или Тая, если…

«…Если ты не захочешь меня видеть», — догадалась я, хоть огневик и не договорил.

— Подожди, — вдруг вырвалось у меня, когда он взялся за ручку двери.

Янтарь обернулся, поднимая на меня какой-то даже обреченный взгляд, а я не могла сообразить, почему остановила его. Боль настойчиво сверлила виски, не давая сосредоточиться.

— Я… я… — нужные слова никак не желали посетить гудящую голову, несмотря на то, что я очень остро ощущала — надо что-то сказать.

— Ты ни о чем таком никогда и не думала, это все наркотик, — невыразительно и безразлично подсказал огневик.

— Да! То есть… нет, я не это хотела… — Что я хотела, сформулировать не получилось, поэтому я беспомощно спросила первое пришедшее в голову, только для того, чтобы задержать его. — Кто мог это сделать?

Янтарь передернул плечами.

— Практически кто угодно. Наркотик — не яд, поэтому маги и пропустили его. Кто-то из присутствующих в зале, так как он оказался только в твоем бокале. Если станет что-то известно, я обязательно сообщу.

— Спасибо, — пробормотала я, опуская глаза и судорожно соображая, что еще у него спросить.

Но не успела. Дверь щелкнула, закрываясь, я вскинула голову и обнаружила, что осталась в комнате одна.

Тяжело вздохнув, сползла вниз, сжимаясь в комок и накрываясь одеялом с головой, как улитка, прячущаяся в раковине. Колокольный перезвон в голове постепенно стихал. Вот только ему на смену возвращалась память.

Возможно, в этим виноват «Поцелуй», но эти воспоминания были совершенно не похожи на обычные. Они передавали мельчайшие детали, каждый нюанс моих собственных ощущений. Я заново проживала этот вечер, глядя на него словно немного со стороны. И, кажется, начинала понимать, почему люди тянутся к этому наркотику, несмотря на не самые приятные последствия.

Ощущение свободы, безграничной свободы говорить и делать, что вздумается. Такере пьянящее, такое волнующее, кружащее голову. Заставляющее действовать так, как считаешь нужным, без оглядки на условности.

Воспоминания накатывали волнами, расцветая все новыми деталями, и в какое-то мгновение я вдруг поняла, что это было… волшебно. Вчера не было ни секунды, когда я бы сожалела о содеянном. Ни до, ни во время, ни после, засыпая в объятиях Янтаря. Сколько нежности было в поцелуях и прикосновениях, сколько с трудом сдерживаемой страсти во взгляде. Я тонула в них, я искренне наслаждалась ими…

И сколько отчаяния, когда он увидел сегодня мой страх.

Я всегда думала только о себе и о своих чувствах и ни разу не пыталась действительно понять, что думает и чувствует Янтарь. А если все происходящее в последнее время — это не просто внезапно проснувшаяся совесть, или жалость, или взыгравшее чувство долга? А если… я ему нравлюсь? Если все странности его поведения обусловлены лишь тем, что он не знает, как это выразить? И неудивительно — учитывая, сколько раз я всеми правдами и неправдами отталкивала его…

…Сам дурак, нечего было меня доводить!

Я зажмурилась и снова помотала головой, пытаясь собрать мысли в кучу.