Навеки твоя Эмбер. Том 1 - Кэтлин Уинзор

Киллигру дал знак, и Эмбер начала танцевать испанский танец сарабанду, который разучила год назад и с тех пор не один раз исполняла для Черного Джека и его друзей в Уайтфрайерз, потом — для Майкла и его знакомых. Она вертелась, кружилась, выполняла эффектные па, быстро носясь по сцене. Вся ее неуверенность в себе, вся застенчивость мгновенно исчезли в страстном желании понравиться. Потом она спела довольно вульгарную уличную песенку — грубый вариант известной легенды об Ариадне и Тесее — полным и приятным голосом, в котором звучали чувственность и темперамент. Когда же наконец она опустилась в реверансе, подняла голову и улыбнулась Киллигру, он не удержался и зааплодировал.

— Вы производите такое же яркое впечатление, как фейерверк над Темзой. А роль вы прочитать сможете?

— Да, конечно смогу, — ответила Эмбер, хотя никогда не пробовала.

— Ну сейчас это неважно. В среду мы даем представление «Трагедия девицы». Приходите на репетицию завтра утром к семи, и я дам вам роль.

С головокружительной радостью Эмбер помчалась домой и рассказала обо всем Майклу. Она и не рассчитывала на роль главной героини, но была сильно разочарована, когда утром следующего дня узнала, что будет лишь одной из женщин в толпе фрейлин при дворе и ей не придется произнести ни слова. Жалованье тоже опечалило ее — только сорок пять фунтов в год. Лишь теперь она осознала, что пятьсот фунтов, которые дал ей Брюс, — крупная сумма, если бы она сумела сохранить деньги.

Но и Кинастон, и Чарльз Харт ободрили ее, сказав, что если ей удастся привлечь внимание зрителей, — а они уверены, что удастся, — она получит более значительную роль. Для актрис не устанавливали длительный период обучения, как для актеров. Хорошенькая молодая женщина всегда нужна на сцене, и если мужчинам в зрительном зале она понравится, то актриса может верещать каким угодно голосом и играть не лучше заводной куклы.

Эмбер быстро установила дружеские отношения с актерами и собиралась так же быстро подружиться и с актрисами, но те отнюдь не желали этого. Несмотря на то, что женщины играли на сцене еще не больше года, они уже создали тесный и неприступный клан и весьма настороженно относились к посторонним, которые пытались проникнуть в их плотные ряды. Актрисы делали вид, что не замечают Эмбер, когда она пыталась заговорить с кем-то из них, шептались и сплетничали за ее спиной. Они спрятали ее театральный костюм в день генеральной репетиции специально, чтобы вызвать у нее отчаяние и желание уйти. Однако Эмбер не верила, что ее успех и счастье могут зависеть от других женщин, и решила не поддаваться им.

Сцена очаровала ее. Ей нравилось в театре все, даже долгие часы репетиций, когда надо было слушать и внимательно наблюдать за всем, запоминая слова половины исполнителей. Очень волнующим оказался день принесения клятвы, как слуги его величества в кабинете лорда Чемберлена. Ее восхищали колдовские превращения с помощью театрального грима — черная, красная, белая помады, накладные носы, бороды и парики; великолепные декорации и приспособления, позволяющие изобразить восход луны, появление солнца сквозь туман, пение птиц или грозу. Некоторые костюмы театр получал от богатых господ, другие были просто имитацией из дешевых тканей и лоскутьев. Эмбер жила театром, она все принимала близко к сердцу так же, как приняла Лондон.

Наконец наступил великий день, когда после беспокойной и бессонной ночи сомнений и тревог она встала, оделась и очень рано отправилась в театр. По дороге ей попалась на глаза афиша, в которой говорилось, что «в Королевском театре в нынешнюю среду, имеющую быть в девятый день декабря, ровно в три пополудни будет представлен спектакль под названием „Трагедия девицы“ в исполнении слуг его величества. И да здравствует король». Когда Эмбер добралась до театра, над ним развевался флаг, возвещавший, что сегодня будет представление.

«О Боже! — подумала Эмбер. — И почему только я решила, что хочу выступать на сцене?»

Поскольку она пришла очень рано, в театре никого еще не было, кроме рабочих сцены и уборщицы миссис Скроггз, грязной старой греховодницы, вечно пьяной и склонной к богохульству. Киллигру нанял ее дочь за двадцать шиллингов в неделю для обслуживания актеров. Приветливо относясь к старухе и делая ей частые подношения, Эмбер удалось заручиться ее расположением, и Скроггз стала верной слугой, в отличие от коллег-актрис, относившихся враждебно к ней. К тому времени, когда в театр стали приезжать другие актеры и актрисы, Эмбер уже успела загримироваться, одеться и вышла понаблюдать за зрителями через щель в занавесе.

Партер уже заполнился — франты, проститутки, продавщицы апельсинов — все шумели, смеялись, окликали знакомых через весь зал. На галерке расположились мужчины и женщины попроще, но и там разносчики предлагали свой товар. И наконец в ложах появились роскошно одетые дамы в бриллиантах, медлительные, мечтательные создания, которым спектакль наскучил раньше, чем он начался. Теперь, казалось, даже стены изменились от блеска и богатства этих зрителей.

У Эмбер пересохло в горле, сердце билось учащенно, она глядела на все не отрываясь. Тут к ней подошел Чарльз Харт. Он обнял ее за талию и поцеловал в щеку. Эмбер невольно вздрогнула.

— О! — нервно рассмеялась она.

— Ну-ну, милочка, не волнуйтесь, — быстро произнес он. — Готовы положить город на лопатки?

— Сама не знаю! — Эмбер просительно взглянула на Чарльза. — Майкл там в партере с кучей друзей, они будут вызывать меня для поддержки. Но я все равно так боюсь!..

— Вздор. Кого вам бояться? Этих высокородных шлюх? Или франтоватых бездельников? Не давайте им напугать вас… — он неожиданно замолчал, а скрипачи в музыкальной комнате над сценой грянули первые такты веселой песни.

— Внимание! Слушайте все! Его величество пожаловал!

Харт чуть раздвинул занавес, чтобы и он, и Эмбер могли выглянуть.

Послышался скрип скамеек и тихий шепот, все детали и повернулись к королевской ложе в первом ярусе в центре. Ложа с королевским гербом утопала в ярко-красном бархате. Как только появился король, музыка смолкла, мужчины сняли шляпы и низко поклонились. Высокий, смуглый Карл II непринужденно улыбнулся и поднял руку в приветствии. Он выделялся из окружавших его людей. Все заметили Барбару Пальмер, стоявшую рядом с королем, красивую, высокомерную, немного печальную, увешанную бриллиантами. Эта пара смотрелась великолепно, величественно, от их вида захватывало дух. Глядя на них из-за занавеса, Эмбер вдруг ощутила собственную незначительность, и это ощущение будто ударило ее.

— О! — вздохнула она. — Они выглядят, как боги.