Джейтест - Борис Иванов

— Ну что же... — Лицо декана Васецки превратилось в каменную маску. — Я уже сказал, что эту дорогу придется пройти до конца. Начнем?

Цинь молча кивнула в ответ.

Кайл поправил светлый керамический амулет на груди, опустился на колени перед янтарным коробом и решительно вытряхнул его содержимое в траву.

И светлый туман встал вокруг.

— Ничего больше не будет. — Сухов поднялся со ставшей вдруг сырой, пронзительным осенним ароматом пахнувшей травы. — Свет, звон... Гудение это... И все.

— И туман, — добавила Цинь.

— И туман, — согласился Павел. — Все остальное будет там — в Пещерах Царств. Пора звать Хозяина.

Он протянул руку Кайлу, помогая тому подняться с мокрой травы, потом сунул пальцы в рот и по-разбойничьи пронзительно свистнул куда-то в недра седой бездны тумана. Издалека кто-то из спутников Колдуна повторил эту трель с конца звучания до начала.

Цинь деловито упаковала «Джейтест» — она не доверяла Ларец никому и вообще неохотно выпускала его из рук.

— Послушай, Сухов, — какая-то мысль не давала ей покоя, — это... это было как? Служить Демону. Что пришлось делать тебе?

Павел молчал, прислушиваясь к шагам, приближающимся из тумана.

— Я постараюсь, чтобы вы поняли меня, — глухо сказал он. — У нас длинная дорога впереди. Я буду рассказывать. Всю ночь нам идти. Много успею рассказать.

Он действительно рассказал много. О том, что расположение знаков на верхней лицевой грани «Джейтеста» вовсе не было случайным. Эта простейшая мысль пришла к нему как-то глубокой ночью. О том, сколько вариантов своей команды-молитвы перебрал он, прежде чем понял, что набор знаков на грани магических кубиков никогда не позволит ему сделать эту команду совершенно произвольной, однозначной. О том, что, остановив все-таки свой выбор на самой, как ему показалось тогда, безопасной комбинации иероглифов, он по подсказке, сложившейся из второй, «неуправляемой» части заклинания, нашел в храме Желтой Луны сломанный Посох, спрятанный в нише, выбитой под каменными плитами Немого алтаря.

— Меня до сих пор мучает простая мысль, — сказал Том, когда им пришлось остановиться на минуту, чтобы отставшие от вырвавшихся вперед на крутой горной тропе смогли сократить образовавшийся разрыв. — Ведь они давно — тысячелетия назад — выбиты и вырезаны на гранях кубиков, эти иероглифы. И не очень много комбинаций, которые можно сложить из них. Тогда получается, что Джей предвидел все то, что произойдет с нами, со Стрелком, с его Посохом через все эти века? Или он на самом деле тайком переписывает эти знаки перед каждым новым шагом Испытания?

— Вряд ли. — Сухов понимающе поморщился, кивнул подтянувшимся наконец к ним Книжнику и Следопыту и, поправляя свой рюкзак перед тем, как возобновить путь, закончил свою мысль: — Скорее... скорее, он просто направляет события. Укладывает их в дискретную сетку вариантов раскладки знаков в гнездах Ларца. Я тоже много думал об этом.

— Это тоже довольно сложно, если учесть... — с сомнением в голосе возразил Том.

— У нее очень большие возможности, у этой машины размером с планету, — коротко заметил шагавший впереди Хозяин Пещер. — Вы еще убедитесь в этом.

Некоторое время они шли молча, потом Сухов снова стал рассказывать историю этих десяти лет — скорее самому себе, чем своим спутникам. Говорил он довольно сбивчиво, порой и вовсе не понятно, тогда в разговор вступал Колдун, объясняя коротко и тоже не всегда до конца ясно. Память Сухова не сохранила многого из того, что было связано с тем моментом, когда в храме Желтой Луны перед ним открылся Портал. Первые несколько месяцев его жизни во Внутренних Пространствах были периодом тяжелой болезни и плена. Там, куда привел его Портал, в горном храме Червей, ждал его предупрежденный Пророчеством Стрелок. Было ли тому виной злое колдовство Джея или дурман и гипноз, которым Посох в свое время обучил Стрелка, но только разум и сознание себя самого вернулись к Павлу Сухову не сразу и не полностью. О тех годах помрачения он говорил с неохотой. Гораздо лучше помнилось его возвращение к себе — к своим душе, совести, разуму, хотя оно и принесло ему огромное страдание, это возвращение. А кончилось оно тем, что он ушел к Трем Народам, к тем странным людям, которые предпочли благам земной цивилизации прозябание в джунглях. До этого он склонял их служить воле Стрелка, приводил в подземные лаборатории горных храмов, где Стрелок, сам становящийся Демоном, обещал им силу и могущество ценой превращения в чудовищ, ценой прохождения через кокон.

Сухов рассказывал о том, как непросто складывалась его дружба с Хозяином Пещер, с тем, кто подарил ему путь к возвращению в себя. Про бунт Перерожденных. О том, как их, прошедших через кокон, пришлось уничтожать одного за другим, чтобы уцелели Три Народа. И чтобы уцелели Стрелок и Колдун — черный и белый маги этих мест. И про странную дружбу-вражду этих двоих. О том, как Хозяин Пещер помогал ему, тогда еще рабу Стрелка, медленно, шаг за шагом находить в своем погруженном в гипнотический мрак сознании тропинку к тому Павлу Сухову, которым он был до того, как шагнул в Портал, открывшийся перед ним в храме Желтой Луны. А когда он закончил свой рассказ, окончился и их ночной путь.

Отмеченный выложенным слабо фосфоресцирующими камнями тайным знаком, перед ними мерцал вход в глубокий — куда-то к самому сердцу гор — провал. Колдун сделал знак остановиться.

— Здесь? — спросил Кайл.

— Здесь, — ответил Хозяин Пещер. — Смотри. Какое Царство ты выбираешь?

— Царство? — чуть удивился Васецки.

И шагнул в пещеру. Остановился озираясь. Хозяин осторожно взял его за плечо и повел за собой. Кайл подчинился.

Странное зрелище предстало перед ним.

Пещера длинным и извилистым туннелем уходила в скалу и там, дальше, в своей мерцающей глубине разветвлялась, становилась лабиринтом. А лабиринт этот был то ли складом, то ли музеем, то ли необычной какой-то библиотекой. Стены его временами не доходили до отражающих тусклый свет сводов, образуя перегородки между тесными проходами, точнее — галереями, а вдоль этих причудливых галерей, по их стенам, тянулись проломленные в камне ниши. Порой эти ниши тоже ветвились — перетекали одна в другую, сливались или превращались вдруг в каменные выступы-полки. Они тянулись вдаль, терялись в толще скалы.

И всюду, почти всюду заполнены они были светлым, дарящим взгляду отдых и забвение тусклым мерцанием. Почти невидимым огнем.

Кайл не сразу понял, где таится его источник. Эти ни на что не похожие, почти незаметные в собственном странном сиянии, чуть мерцающие глыбы сначала показались ему чем-то нематериальным, не из этого Мира явившейся сюда сущностью. Заметив приглашающий жест хозяина, он приблизился к нишам и теперь смог лучше рассмотреть эту странность. Потянулся рукой.

— Не стоит, — предупредил его Зорич. — Не надо лишний раз прикасаться... входить в контакт. Это не проходит даром.

Кайл отдернул руку и поближе нагнулся к тому, что лежало перед ним. Медленно двинулся вдоль бесконечных ниш. Их содержимое зачаровывало. Это были камни. Кристаллы.

Разные, почти ничем не напоминающие друг друга кристаллы. Одни — размером с мячик для пинг-понга, другие — с человеческую голову. Таких было, пожалуй, больше всего. Были и такие, которые свободно поместились бы в наперстке, а для некоторых и бочка из-под дизельного горючего была бы, пожалуй, мала. Одни из них были наивно, даже как-то вызывающе прозрачны — они словно дразнили Кайла какими-то неуловимыми искажениями причудливой структуры отчетливо видной сквозь них поверхности скалы. Другие были загадочно-матовы или наполнены таинственным светом, словно заключали в себе неведомые звездные миры, целые галактики. Среди них почти не было окрашенных в яркие цвета; чистым, глубоким, но в то же время каким-то приглушенным пламенем светились все они. А иные были немы и глухи, как придорожные камни, или неприступно черны, как дорогой лабрадорский гранит, посверкивали антрацитовой тьмой, или, наоборот, были сгустками этой непроницаемой тьмы — расплывчатыми и неопределенными, словно само Ничто. Одни из этих странных камней были правильных форм: идеальными, но всегда с каким-то неуловимым изъяном шарами, бриллиантами иной, не из этого мира, огранки, кубами и пирамидами из атрибута странствующего факира. Другие были нарочито неправильно сросшимися друзами, кистями кристаллических ягод, странными подобиями внутренностей каких-то глубоководных тварей.

Том и Цинь первыми, а за ними и Сухов вошли в пещеру. Зачарованно сгрудились за спиной у Кайла. Только Проводник не стал заходить внутрь. Сел у входа и словно замер в полусне.

— И это... — начал Том.

— И это — Миры, — пояснил Хозяин Пещер. — Самые настоящие Миры, не сомневайтесь в этом. В каждом из них светят свои солнца, живут свои народы, и в их чащобах бродят свои чудища. Есть, впрочем, и такие, в которых нет ни солнц, ни народов, ни чащоб. Вот только свои чудища есть, наверное, в каждом. Не улыбайтесь так недоверчиво. Мы немало потратили времени, денег и жизней, чтобы понять это. Джей, кроме всего прочего, — инкубатор Миров. Вселенных. Это — наследие Предтеч. Тех, что пережили не один коллапс Вселенной. Тех, которых создал сам Джей. Или — тех, кто его создал. Тех, для кого все эти сражения Древних Империй были только полигоном для испытания каких-то своих, нам непонятных, идей и методов. — Он провел рукой по лицу, словно снимая невидимую паутину. — Когда-то этим занимались всерьез. Но теперь в Большом Мире это никому не нужно. И никому не известно.