Нерушимый 5 - Денис Ратманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лиза потянула меня за руку.
— Пойдем отсюда.
И мы вышли в темноту, снова обнялись.
— Чего ты хочешь? — спросил я, лихорадочно думая, что бы для нее сделать особенное.
В ответ она повела плечами.
— Давай пройдемся. Ночной город успокаивает.
Хотелось затащить ее в теплое место и укутать, но я себя тормознул: она не на последнем месяце, и вообще, вдруг это ложная тревога.
— Тогда уж давай в центр, здесь-то что, одни панельки.
Она взяла меня под руку и куда-то повела, как оказалось — к автобусной остановке. Еще чего не хватало! Я свернул к такси, открыл перед Лизой дверцу, уселся сам и задал маршрут на Большую Московскую.
Михайловск — удивительный город, где старина граничит с древностью, а современное так и не воцарилось. В той реальности я не побывал в его аналоге, в этой фонари в центре больше напоминали газовые, а лампочки — свечи. Никаких неоновых вывесок, только деревянные таблички. На центральных улицах в кафе стояли только деревянные столы и стулья, и наши современники со смартфонами на их фоне смотрелись чужеродно. Чуть дальше находился ресторан, где обслуживали официантки в платьях восемнадцатого века, и там же иногда актеры давали небольшие представления с участием гостей. Интересно, можно сымпровизировать? Сегодня пятница вечер, по идее все должны быть на месте…
Мой взгляд привлекла компания неформалов, оккупировавших скамейку. Синеволосая девчонка в клетчатых штанах и «казаках» приставала к прохожим с оранжевой шляпой, парни горлопанили романсы:
— И под ее атласной ко-ожей, и под ее атласной ко-ожей.
Течет отравленная кровь.
Я посмотрел на Лизу, на них. Оценит, нет? Проверим. Спеть я собирался Адамса «I do it for you» — как нельзя подходит и девушкам нравится, к тому же песню девяносто первого года должны здесь знать. Остановившись, я принялся искать аккорды в Комсети. Есть! Не факт, что сам смогу сыграть, так покажу их гитаристу, а слова я помнил.
— Идем!
Я повел ее к уличным музыкантам, говоря:
— Ты пела когда-нибудь под гитару у костра?
Лиза снова округлила глаза, я продолжил:
— Вижу — нет. Вот представь, что тут костер, вокруг лес, лето, море… А вода ночью в море светится, ты купаешься будто в звездах…
— Саш, я остерегаюсь таких людей… — Лиза попыталась освободить руку.
Мальвина вычислила во мне спонсора, заулыбалась, протянула шляпу. Я вытащил из кармана сотенную.
— Можно спеть?
Парни, один патлатый и похожий на гота, второй — лохматый ботан в очках и с жидкой бородкой — переглянулись. Гот протянул мне гитару и подвинулся, освобождая место на скамейке. Я притянул напуганную Лизу и посадил рядом.
— Для моей любимой девушки, к тому же — самой красивой на земле.
Я попытался взять несколько аккордов романтичной песни и понял, что не могу — у пальцев этого тела не хватает мышечной памяти. Обратился к готу, протягивая телефон:
— Адамса можешь сыграть? Аккорды вот.
Он уставился в экран, заулыбался, кивнул.
— Смогу! Только оригинал послушаю.
Парень надел наушники и углубился в процесс. Мальвина уселась на спинке скамейки, как на жердочке, вытащила из рюкзака небольшой барабан, кажется, он называется джембе, и приготовилась участвовать.
— Ну че, готов? — спросил гитарист и ударил по струнам.
Я взял Лизу за руки и запел:
— Look into my eyes — you will see… What you mean to me…
— Какая прелесть, — вздохнула Мальвина, подперла голову руками и заулыбалась, передумав аккомпанировать на джембе.
Понемногу настороженность ушла с лица Лизы, глаза ее заблестели, губы тронула улыбка, и я наконец почувствовал, что от нее исходит не льдистая отчужденность, а живое тепло. Когда я закончил, заметил, что прохожие замедлили ход, а две девчонки в одинаковых черных пальто остановились. Мальвина своего шанса не упустила, слетела с насеста и побежала к ним со шляпой. И даже что-то заработала.
— Спасибо, — прошептала Лиза.
Ботаник, который все это время на меня с подозрением косился, наконец сказал:
— А я тебя знаю! Ты — Нерушимый, наш вратарь.
— В натуре? — удивился гот.
— Правда, — кивнула Лиза, вытирая слезу.
— Дай пожму твою клешню! — ринулся в атаку гот. — Я Никита. Это — Кот. Ну, я даже не знаю кому завидовать: девушке…
— Лиза, — представилась она.
— Лизе или Сане. Вы красавчики!
Прибежала Мальвина и заискивающе обратилась ко мне:
— Давай ты еще что-нибудь споешь? Им понравилось.
— Да ты знаешь, кто это? — гот Никита развернул меня к ней. — Это ж Нерушимый, вратарь «Титана»!
— Саша? Во дела… За это нельзя не выпить! — Мальвина полезла в свой рюкзак, но я ее остановил.
— Спасибо, мы не пьем!
— Чаю! — Девушка вытащила огромный термос и представилась: — Кстати, я — Аюшка.
И мы пили горячий чай, пахнущий ромашкой и чабрецом. Потом Кот сгонял за пончиками, а Аюшка повела нас на крышу продолжить пиршество. Прежде чем пробраться в подъезд, я рванул в цветочный, но не за розами, а за небесными фонариками. Как там в песне поется? «Если тушат свет, значит, грех так грех» — если романтика, значит, крышесносней всех!
Мы на цыпочках, чтобы не всполошить жильцов старинного четырехэтажного дома, поднялись к ржавой оплетенной паутиной двери на чердак. Аюшка вынула из своего волшебного рюкзака, в котором, наверное, был портал в комнату, где собраны все полезные вещи, связку ключей. Среди них выделялся один, похожий на тот, из «Буратино», что от двери за холстом, а потом долго мучилась с проржавевшим замков.
— Черт, сто лет ее никто не открывал!
Ее сменил я, потом Никита и даже Лиза, но ни у кого ничего не вышло.
— Погодите-ка, есть одно магическое средство.
Кот сделал пассы над замком, три раза присел, приговаривая «Ку» — Лиза засмеялась, сжимая мои пальцы. А потом Кот достал из пакета пончик, поднес к замку и принялся давить, пока не добыл масло. То ли так совпало, то ли и правда масло помогло, но ключ наконец провернулся. Аюшка напрыгнула на Кота и горячо поцеловала. Дверь запричитала, как столетняя старуха, заколыхалась паутина в темноте. Кот посветил туда фонариком и ухнул филином, за что получил подзатыльник от Аюшки.
— Тс-с! С таким трудом ключ добыла, вы бы знали! Не надо никому знать, что мы тут шастаем. Крыша улетная — отвечаю!
Крыша была плоской, неопасной, и мы смотрели на город сверху, на его подсвеченные храмы и точки фонарей и квадраты окон. Лиза оттаяла, и я чувствовал, что она счастлива. Я достал фонарики, две штуки. Перед
