Ясень и яблоня, кн. 1: Ярость ночи - Елизавета Дворецкая

В Ясеневый Двор Оддбранд никогда не приходил без приглашения, и поэтому Торвард конунг удивился, увидев его среди гостей. Не заметить его было трудно: в свои шестьдесят два года он оставался по-прежнему высок, широк в плечах, спину держал прямо, и в каждом его движении была видна сила, не убывающая с годами. Его длинные и густые волосы наполовину поседели, как и борода, а брови оставались черными, и серые, стальные глаза из-под них смотрели проницательно, умно и холодно. Не подавая вида, что удивлен, Торвард конунг поприветствовал его и терпеливо ждал, пока Оддбранд объявит цель своего прихода.

– А, вот и Безумный Квитт! – воскликнула кюна Хёрдис, заметив гостя. Безумным Квиттом Оддбранда прозвали еще в ту пору, когда он только появился, и теперь уже никто не помнил, почему он получил такое прозвище. – В самый раз! Тебя-то нам и надо! У нас тут затевается безумное дело, как же нам обойтись без Безумного Квитта!

– Слышал я, что ты, конунг, освобождаешь квиттингских рабов, – заговорил Оддбранд. – Чтобы они отправились на Туаль и повидались там с девушкой, которую отсюда увезли.

– Да, так я задумал, – спокойно подтвердил Торвард. – Все знают, что квитты и фьялли не дружат: после того как туалы сами поссорились с фьяллями, в квиттах они увидят лучших друзей. Или ты думаешь иначе?

– Если я хоть что-то знаю о туалах, то они слишком заносчивы и слишком гордятся собой, чтобы снизойти до дружбы хоть с кем-то. Но именно поэтому им будет любопытно узнать, что думают в Морском Пути об их набеге. Возможно, твоим посланцам и удастся поговорить с туалами. И кого ты думаешь поставить во главе?

– Думаю поручить это дело твоему воспитаннику Ингимару сыну Хродмара, – ответил Торвард, слегка лукавя: доводы против Ингимара он знал, но предпочел, чтобы Оддбранд сам их назвал. – Он унаследовал квиттингский выговор своей матери и лицом больше похож на квитта, чем его брат.

– Но любой разговор о Квиттинге будет для него опасен, как весенний лед, – заметил Оддбранд. – И гордость по поводу убитых им туалов так ясно написана на его лбу, что я ее прекрасно вижу. Нет, для этого дела нужен человек, который сам умеет читать чужие мысли, но надежно скрывает свои.

– А также хорошо владеет заклинанием руны Исс, усмиряющим бурные волны, – добавил Торвард конунг. – И такого человека я вижу перед собой. Всем остальным за участие в этом деле я предлагаю свободу. Тебе я не могу дать свободы, потому что она у тебя и так есть. Что ты попросишь за то, что поможешь мне?

– Я ничего у тебя не попрошу. Я делаю то, что я делаю, без приказов и без вознаграждений. И если ты хочешь получить от меня помощь, избавь меня от того и от другого. Моя свобода и есть моя награда.

Нельзя сказать, чтобы все тут поняли это объяснение, но от Оддбранда Наследство и ждали чего-то в этом роде. Главное все поняли: он согласен!

Возглавив задуманный поход, Оддбранд поделился с конунгом еще одним замыслом. Квитты, которые приплывут под видом торговых гостей, не смогут заниматься поисками слишком долго. Даже если они найдут дом, в котором находится Сэла, под каким предлогом им добиться разговора с ней? С чужой рабыней из чужого племени? Осторожный Оддюбранд не собирался строить расчеты на счастливой случайности.

– Но что с этим можно поделать? – Торвард конунг в общем был согласен, но не видел другого выхода. – На месте будет виднее.

– Не стоит тратить столько сил и средств на пустые прогулки за море, делать дело надо наверняка, – отвечал ему Оддбранд. – Если хочешь одолеть что-то – слейся с ним. Чтобы подойти к девушке близко и чем-то на самом деле помочь ей, кто-то должен слиться с тем кругом, в котором она заключена.

– Но они же никого не принимают к себе. – Торварду хотелось погрызть соломинку, как делал его отец, в надежде, что она поможет понять, куда клонит Оддбранд. Далеко идущие предварительные расчеты не были его стихией.

– Они не любят, когда у них долго гостят чужие. Но чужие могут стать своими.

– Но как?

– Они пытались захватить пленных. Это значит, что им нужны рабы.

– Ты что, предлагаешь продать им кого-то в рабство? – в недоумении воскликнул Халльмунд.

– Ты совершенно прав, Халльмунд ярл. Я предлагаю продать раба в тот же дом, где находится девушка. Тогда их уже будет двое, они будут рядом и в одном положении. Это должен быть человек, которого девушка знает и которому она доверяет.

– Я пойду! – Аринлейв вскочил с места, едва лишь понял, о чем речь. – Я готов! Это буду я!

По гриднице прошел гул, и даже собственный отец попытался поймать Аринлейва за рукав. Конечно, Сёльви тоже любил племянницу, но это было уже слишком.

– Ты не годишься. – Оддбранд качнул головой. – Они видели тебя и могли запомнить. И ты слишком горяч. С первого взгляда на тебя туалам будет ясно, что ты за птица. Нужен другой человек. Притом такой, который действительно будет представлять ценность в качестве раба.

Очень многим казалось, что Оддбранд поставил неразрешимую задачу. Никто из настоящих рабов не годился, потому что им нельзя доверить такое важное дело, а те люди, которым доверять можно, никуда не годятся в качестве рабов. Да и попробуй найди человека, который на такое пойдет! Бывают рабы – военные пленники, бывают рабы – несостоятельные должники, бывают рабы, рожденные от рабов, – но добровольное рабство, избранное от неохоты о себе заботиться и за себя отвечать, наиболее презренно из всех!

Весь этот замысел: осуществить свою месть с помощью молоденькой девушки и квиттингских рабов, казался несуразным и даже нелепым, но Оддбранд Наследство предпочитал называть его не несуразным, а неожиданным.

– Туалам ведь такое в голову не придет! – говорил он. – А если и придет, то они сами себя посчитают сумасшедшими и бросят эти глупые подозрения. Всегда делай то, чего от тебя не ждут, конунг. Фрия Эрхина нанесла тебе удар, которого ты не ждал, – ответь ей тем же. Сам Один говорил, что за добро пристало отплачивать добром, а за ложь – ложью.

– Охотнее всего я поехал бы туда сам! – мрачно отвечал Торвард. – Но меня, знаешь ли, там помнят еще лучше, чем Аринлейва!

– Как знать… – замечал Оддбранд.

За тихим бешенством бессильного конунга он наблюдал с непонятным удовлетворением. Похоже, он видел в этом бешенстве плуг, взрыхляющий борозды еще более неожиданных замыслов.

Все к тому шло. Оддбранд завел привычку часто навещать кюну Хёрдис, причем она принимала его наедине в девичьей, выгнав всех служанок. Не раз они шептались у подножия Малого Иггдрасиля, и глаза кюны горели таким воодушевлением, словно она влюблена. Аскегорд жил в тревожном ожидании, понимая, что затевается нечто необычное.