Рыцарь - Андрей Смирнов

Прежде чем Алонсо успел ответить, это сделал за него я:

– Ги, я не думаю, что Альфаро вообще знает, кто именно сбежал вместе со мной и Жанной. Мы попались ему в лапы недавно, а Алонсо просидел там целых три года. Узнать его было невозможно, поверь мне. А тюремщики мертвы.

– Кроме того, который сторожил нас ночью, – тихо сказала Жанна. Ги неодобрительно покосился на ведьму, но промолчал.

Повисла тяжёлая пауза.

– Жанна права. Скорее всего, там вас уже ждут.

Алонсо упрямо мотнул головой:

– Всё равно. Я хочу попробовать.

– Ладно, – вздохнул я. – У вас будет такая возможность. Но если вы действительно хотите помочь, а не помешать – вы сделаете это тогда, когда я вам скажу. Договорились?

Алонсо де Виллярробледо коротко наклонил голову:

– Я согласен с вашими условиями, дон Андрэ. На время этой кампании я признаю ваше главенство.

Ги проводил нас до замка Диего Тольпенсьеро и отправился наводить справки о наёмниках. Мой плачевный вид дона Диего не слишком удивил. Куда больше его удивило то, что я вообще выбрался живым. Я не стал ничего говорить ему о своих планах, наперёд зная, какова будет реакция этого человека.

Сейчас он просто посмеётся надо мной. Но вот когда за моей спиной будет стоять что-то... например, двести отчаянных, привыкших к оружию солдат, вот тогда я предложу дону Диего присоединиться ко мне.

Я распаковал изъятое у де Бале оружие и, разложив его у себя в комнате, предложил Алонсо выбрать что его душе угодно. Сам я положил глаз на доспехи барона. Де Бале был примерно моего роста, но толще раза в три. Пришлось идти в кузницу – слегка ужимать «одёжку». Шлем подошёл идеально: я поменял только войлочную прокладку.

Отъевшись в замке любезного дона Диего и приведя себя в божеский вид, я отправился в Сарагосу.

Этот город производил странное впечатление... Он был совсем не похож на другие города, виденные мною в этом времени. Этот был первый город, где улицы были более-менее прямыми, а не изгибались, как пьяные удавы, то в одну, то в другую сторону. Помимо спланированной архитектуры, было ещё одно отличие. Почти везде ощущалось влияние иной, не христианской культуры. Стены богатых домов были облицованы изразцами. Стены и купола церквей также не были однотонными. Внешне они куда больше напоминали мечети, чем христианские церкви. Даже кирпичи были выложены не абы как, а образовывали различные цветовые узоры – геометрические фигуры, растения...

Я выяснил, где находится еврейский квартал, и направился в указанном направлении.

Квартал... Ха, это был целый город! Огороженная стеной территория общины распространялась на всё пространство одного из северных предместий Сарагосы. Внутрь меня пропустили беспрепятственно. Дома, украшенные по-восточному, утопали в зелени. За деревьями ухаживали – не было ни палой листвы, ни поваленных деревьев, ни свежих пеньков. Дорожка, которая вела к дому Иосифа бар Ицхака, была посыпана песком.

Ворота этого дома мало чем уступали воротам Сарагосы.

Я спешился и пару раз пнул дубовые доски.

Тут же в воротах открылось окошечко и пара недоброжелательных чёрных глаз уставились на меня.

– Передай Иосифу бар Ицхаку, – сказал я черноглазому, – что с ним хотел бы поговорить рыцарь, с которым он несколько недель назад познакомился на перевале Сало.

Глаза исчезли. Окошечко захлопнулось.

Мне открыли буквально через пару минут.

Да, недурственно жил старичок. Его дом действительно был самым большим в округе. Три этажа, балкончики, веранда, небольшой садик во дворе, фонтан...

Меня ждали. Не считая хозяина дома – ещё около полудюжины слуг мужеского пола. Вооружённых и, кажется, готовых пустить это оружие в ход...

Иосиф бар Ицхак стоял позади челяди и подслеповато щурился. На лице его было написано сильнейшее беспокойство. Вооружённые слуги начали потихоньку меня окружать...

– Чёрт возьми! Что это значит?

На лице хозяина дома беспокойство перешло в смятение. Он быстро шагнул вперёд, расталкивая своих людей. Смотрел он теперь не на латы, как в начале, а мне в лицо...

Когда он приблизился на расстояние нескольких шагов, смятение перешло в радостное удивление. Резким жестом он остановил слуг.

– Бог Израилев!.. Это вы, благородный господин...

– Да. Это я. А вы кого ожидали увидеть?

– Простите меня за этот приём... Йошка, прими лошадь у нашего гостя... Когда мне описали ваши доспехи... У меня не очень хорошее зрение... не такое, как было когда-то... но если бы я не запомнил ваше лицо, господин...

– Андрэ де Монгель. Моего прежнего вооружения... у меня сейчас нет. Пришлось воспользоваться доспехами, которые мы сняли с барона. Всё равно теперь ему доспешек без надобности.

Иосиф задумчиво кивнул.

– Нет. – Я покачал головой. – Мы его не убили. Но после того, как с Бенедиктом некоторое время... эээ... пообщался мой друг Ги, я не думаю, что барон когда-нибудь снова сможет взять в руки оружие.

– Да-да, я хорошо помню вашего друга, господин Андрэ... Я вижу, что сейчас его с вами нет, а потому позвольте мне поблагодарить вас и за то, что избавили нас на перевале и от вашего друга тоже...

– Не стоит благодарности.

– Пожалуйста, проходите в дом... Мариам, принеси воды нашему гостю...

В широкой металлической чаше мне принесли воду для рук. В воде плавали розовые лепестки.

– У вас хороший дом, – заметил я. Иосиф кивнул:

– Многие так говорят. Но мой первый дом, хотя и был меньше этого, нравился мне куда больше.

В ответ на мой вопросительный взгляд он всё так же спокойно пояснил:

– Его сожгли христиане. Когда восемь лет назад был объявлен новый поход в Заморскую землю, здесь был погром и пострадали многие из наших единоверцев. Впрочем, мне грех жаловаться: арагонцы вспыхивают быстро, но быстро и остывают. Они скоро успокоились. Вот во Франции, говорят, было настоящее избиение... Ох, извините меня, благородный господин, наверное, вам не слишком интересно слушать про это... Пожалуйста, проходите вот сюда... Внутри дома не было никакой особенной роскоши, но и потуг показаться бедным и неимущим также не было заметно. Впрочем, при такой охране и при таком садике любые потуги скосить под малоимущего были бы попросту смешны. Ковры и крепкая мебель, подсвечники и тяжёлая люстра на сто свечей под потолком...

На втором этаже в комнате с длинным балконом меня угостили шербетом и засахаренными абрикосами. А также всякой другой всячиной. Когда я поел и задумался, о какую занавеску незаметно можно было бы вытереть руки, возникла всё та же девушка с полотенцем и чашей воды.

В отличие от графа Альфаро, Иосиф бар Ицхак в то время, когда мы лакомились сладостями, старательно избегал разговора о делах. Даже и после того, как мы помыли руки, ещё некоторое время мы говорили о разных пустяках. Наконец, в разговоре наступила определённая смысловая пауза, которую следовало заполнить ответом на наверняка интересующий Иосифа вопрос: зачем я приехал?

– У меня к вам просьба... – За время нашей беседы я так и не определился, как называть своего собеседника. Полагаю, скажи я что-нибудь вроде «господин Иосиф», старик удивился бы ещё сильнее, чем ведьма Рихо в своё время. С другой стороны, «тыкать» и называть его просто по имени тоже как-то не получалось, поскольку хозяин дома был старше меня раза в два. – У меня к вам просьба. Мне нужны деньги.

Иосиф, не поднимая глаз, согласно покивал головой. Видимо, эту причину он и предполагал с самого начала.

Я мысленно вздохнул. Был, конечно, риск, что Иосифа хватит кондратий, но о размере суммы надо было сообщить с самого начала.

– Мне нужно приблизительно сто – сто пятьдесят золотых марок.

Старик перестал покачивать головой. Поднял голову. Недоверчиво посмотрел на меня:

– Простите, сколько вы сказали?..

– Сто пятьдесят. Золотом.

На лице Иосифа бар Ицхака отразилось сильнейшее замешательство.

– Но...

Он осёкся. Наверное, хотел спросить, зачем мне понадобилась такая огромная куча золота, но так и не решился.

Я решил объяснить:

– Я собираюсь начать войну. А для того чтобы начать войну, мне нужно войско. А для того чтобы нанять и содержать войско, нужны деньги.

Старик беспокоился всё больше. Он тёр руки, посматривал то на меня, то вбок, ёрзал на месте...

– Когда мы победим, я верну вам всё до последнего медяка. Может быть, не сразу – но верну. Даю слово чести.

– А вы знаете, господин Андрэ... ведь король Педро запретил сейчас всякие войны. Говорят, одного рыцаря он даже повесил, когда тому вздумалось пренебречь приказом и начать войну со своим соседом...

– Повесил рыцаря?.. По-моему, вы что-то путаете. Рыцарей не вешают. Это позорная смерть.

– Именно так, – уверенно возразил Иосиф. – Именно так это и было, поверьте моему слову. В некотором смысле вы правы – сначала его лишили рыцарского достоинства, а только потом повесили... Конечно, все люди благородной крови возмущены, но король Педро говорит, что поступит так со всяким, кто до конца перемирия с маврами – а ведь пока неизвестно, продлится ли перемирие ещё на три года или нет, – затеет войну в его королевстве...