Ниже неба - Пол Блок

–Святом Джоне Кроссе, – поправил на английском Льюис. – Полагаю, что да. Я должен быть кармелитом в душе.

– А что говорит этот Святой Джон о Боге? – спросил Лин.

Откинувшись на спинку стула, Фрай Льюис Надал прикрыл глаза и продекламировал:

– «En una noche oscuracon ansias en amores inflamada,i oh dichosa ventura!sali sin ser notada,estando ya mi casa sosegada».

Почти без запинки он перевел строфу на китайский для Лина Цзе-сю, затем повторил для Росса на английском:

– «В темную ночь,Переполняемый этой испепеляющей любовью,– О, хвала судьбе! —Я ускользнул незамеченным,И мой дом остался тихим и спокойным.»

Льюис продекламировал по памяти следующие пять строф «Темной ночи Души», сочиненные в 1578 году духовным наставником кармелитского ордена Святым Джоном Кроссом, закончив речь двумя последними:

– «Когда ветер из замкаПеребирает его волосы,Он дотрагивается до моей щекиБезмятежной рукой,Заставляя умирать все мои чувства.»

«Я прекращаю существовать и покидаю самого себя,Оставаясь обращенным лицом к Возлюбленному.Все прекратилось, и я покинул свое бытие,Оставляя свои заботы и тревогиЗабытыми среди лилий.»

Когда Льюис закончил поэму, в воздухе повисла тишина. Открыв глаза, он увидел, что Лин Цзе-сю миролюбиво улыбается и кивает головой как никогда вежливо.

– У вашего Джона душа наполнена Тао, – перевела слова Лина его племянница. – Он понимает, что мы должны покинуть себя для того, чтобы открыть свою подлинную сущность. И он знает, что сквозь темные ночи должен пройти наш дух, чтобы подняться по таинственной лестнице. А когда мы достигаем вершины, мы обнаруживаем, что благодать, говорящая тихим голосом во тьме и свете, уже там.

– Я слыхал об этом Тао, – сказал Льюис. – И о Лао-цзы41 – великом святом, который преподнес его вашему народу.

Прослушав перевод Мей-ли, Лин Цзе-сю ожесточенно замотал головой.

– Нет, – провозгласил он на английском, затем продолжил на китайском: – Лао-цзы не преподносил Тао, так как оно всегда здесь. Тао – это не религия или набор правил. Оно не может расшифровываться или обсуждаться. Тао есть.

Когда Мей-ли перевела слова своего дяди, Росс неуверенно посмотрел на нее. Думая, что девушка чего-то не договорила, он спросил:

– Тао есть... что?

Мей-ли не потрудилась передать вопрос Росса дяде, вместо этого она ответила сама:

– «Тао, которое можно произнести вслух, не есть вечное Тао.

Имя, которое можно назвать, не есть вечное имя.

Безымянность есть источник всего сущего.

Обозначенное именем есть источник всех отдельных вещей.

Не имея желания, откроешь тайну.

Желая, видишь только проявления.

Тайна и проявление рождены одной матерью; она называется тьмой.

Тьма во тьме: ворота к просветлению.»

Мей-ли прошептала что-то по-китайски своему дяде, очевидно, говоря ему о том, что она процитировала. Лин Цзе-сю в ответ одобрительно кивнул головой, затем сказал Россу:

– За пять сотен лет до появления вашего Нового Завета это было написано человеком по имени Лао-цзы в его Тао Те Чинге, по-вашему – в Книге Пути.

– А Тао – это «путь», – заключил Росс. Мей-ли ответила ему улыбкой.

Росс попытался скрыть свое замешательство, однако оно не осталось незамеченным Лином Цзе-сю. Он перекинулся парой слов со своей племянницей, после чего она сказала Россу:

– Мой дядя говорит, что он видит, как ваша голова переполняется всеми этими разговорами о темных ночах и о Тао. Он предлагает вам думать о нем, как о великом путешествии, которое начинается с момента рождения, проходит через затмение света, указывающего нам путь, и заканчивается восхождением на Гору Хранящих спокойствие – Гору Кармеля, по-вашему – где мы видим Тао и крест, как лик Одного и того же.

Чиновник хлопнул в ладоши, и неизвестно откуда появился слуга. В руках он держал закатанное в свиток письмо Лина королеве Виктории.

– А сейчас настало время начать это великое путешествие, – объявил Лин, и Фрай перевел его слова.

Росс не был уверен, что подразумевается под этими словами – путешествие души или же то, которое он должен будет совершить в Англию.

– Мы сопроводили письмо английским переводом, – продолжал Лин.

Сразу после этих слов слуга развернул письмо и показал то, что было еще одним свитком, находящимся внутри первого.

– Когда бы вам хотелось, чтобы я отправился в дорогу? – спросил Росс.

Лин прослушал перевод, затем понимающе кивнул и произнес:

– Только сегодня, конечно.

– Сегодня? Но это невозможно. У меня еще есть работа, которую необходимо сделать для компании, мне нужно выполнить некоторые поручения. К тому же, я еще не начинал собирать вещи.

– Поручения уже выполнены, ваши личные вещи в настоящий момент собираются. Свой багаж вы получите во время пути.

– Но я... я не могу просто так вот встать и ...

– Боюсь, вы обязаны это сделать, – вмешалась в разговор Мей-ли, выражение ее лица было серьезным и сосредоточенным.

– Я не понимаю. Вы же не можете ожидать от меня того, что я уеду просто... вот так. Что подумают мистер Матесон и остальные?

– Сомневаюсь, что они заметят ваше отсутствие, – сказала Мей-ли. – В ближайшее время многое другое будет занимать их умы.

Фрай Льюис Надал, который также выглядел очень серьезным, обратился к Мей-ли:

– Возможно, если бы вы сказали ему...

Она кивнула головой и шепнула что-то своему дяде, после чего тот знаком попросил ее объяснить Россу слова монаха.

– В тот самый момент, когда мы здесь сидим, городская гвардия окружает иностранный квартал. Ни одному из тех, кто находится в квартале, не будет позволено входить или выходить из него без специального разрешения. Вся коммерческая деятельность должна будет немедленно прекратиться.

Росс с недоверием посмотрел на Мей-ли:

– Ваш дядя подверг заключению всех иностранцев?

– Задержанию, – поправила она. – До тех пор, пока они не одумаются и не отдадут весь опиум, находящийся под их контролем, а не только тысячу ящиков.

– И навсегда не покончат с этой отравой, – добавил Лин через переводчика.

– А если они не согласятся?

Вопреки желанию Мей-ли улыбнуться, ее лицо исказила боль:

– Пожалуйста, поймите, мистер Баллинджер, что император с помощью чынь-чай та-чэня предпримет любые действия, которые посчитает необходимыми для прекращения торговли опиумом.

– Даже если они будут означать войну? – спросил Росс.

– Императорский военный флот уже приведен в боевую готовность, – торжественно произнесла Мей-ли. – Мой дядя умоляет вас поехать к вашей королеве и убедить ее принять требования, изложенные в императорском указе. Если она этого не сделает, то навлечет большое несчастье на свой народ; ни одна нация не способна противостоять Поднебесному Ужасу.

– Могу я поговорить с ним? – спросил Лина на китайском Фрай Льюис и после того, как чиновник согласно кивнул головой, продолжил: – Я также обязан попытаться убедить вас отложить в сторону личные дела и выполнить эту миссию. Я уже много лет жил в Китае и видел всю мощь Поднебесного Ужаса, как называют императорские войска.

– Но они не видели всей мощи Королевского военно-морского флота.

– Вы не понимаете, – продолжил Льюис. – Эти войска вооружены так же, как они были вооружены на протяжении многих сотен лет. Они до сих пользуются традиционным луком и мечом и считают использование европейцами мушкетов проявлением слабости духа. Китайские воины полагают, что ваши солдаты не будут способны сражаться хотя бы из-за их тугой, застегивающейся на пуговицы униформы; если они упадут, то уже не смогут снова подняться.

– Кажется, я действительно вас не понимаю.

– На самом деле императорские войска безнадежно устарели, и боеспособность их изрядно подточена коррупцией и повсеместным взяточничеством. Пушки, которые стоят на страже Кантона, отлиты из бронзы еще в пятнадцатом веке. Когда чиновник Лин недавно проводил их инспекцию, он обнаружил, что пушкари продали большую часть пороха английским контрабандистам и вместо него используют смесь, подавляющую долю в которой составляет обыкновенный песок.

– Но если все это является правдой, почему чиновник рискует бросать вызов европейцам?

– Я полагаю, он осознает, перед лицом какой опасности стоит Китай. Я, в свою очередь, также боюсь того, что может произойти, если в этом деле не будет достигнуто должного взаимопонимания. Поднебесный Ужас никогда не сталкивался с современной, хорошо вооруженной армией, и я молюсь за то, чтобы этого никогда не произошло. Подобное столкновение может уничтожить не только императорские войска, но и весь народ целиком. Вот почему я умоляю вас ехать – необходимо помочь чиновнику Лину Цзе-сю выступить в защиту своего дела.

– Я не уверен, что способен помочь кому бы то ни было защищать свое дело. Я в Китае всего несколько недель, к тому же никогда не изучал искусства политики – как английской, так и китайской.