Радужные листики - Леонид Николаевич Черепанов

«Вот те раз, — подумала она, — всего то резинка для волос, а сколько радости принесла. А мама всё собирает и собирает подарки на праздники, уж сколько всего передарила, уж скольких напоздравляла, но, чтобы так искренне, так по–настоящему радовались подарку? Я, лично, никогда такого не видела. Хотя, наверное, понятно, почему: эту резинку все на волосах используют, а нужно на шее, как ожерелье. Пожалуй, нужно поискать где–нибудь побольше размером — тогда можно подарить маме на день рожденья, пусть порадуется».

Глава 52. В которой Маша знакомится с Марфой Травницей и устанавливает новое отличие между животным и растительным миром.

Маша отправилась домой обедать. Потом она немного почитала, потом поговорила с бабушкой, потом прибрала в курятнике, где на неё по–прежнему очень косо и как–то нехорошо постоянно смотрел петух («Косоглазие у него, что ли?» — даже подумала девочка), подержала на руках результат своего первого в жизни опыта по омоложению живых существ, а проще говоря, кролика, с удовольствием погладила его мягкую шёрстку, и вернулась в дом, чтобы переодеться и начать собираться к ребятам.

Но тут в её намерения вмешалась погода, вернее непогода. (Она вообще частенько вмешивается в наши планы, причём весьма неожиданным образом. И хотя люди уже научились предсказывать разные её катаклизмы, и проводят целые метеорологические наблюдения, и даже из космоса, и даже используют при этом всевозможные народные приметы, но стопроцентного попадания в прогноз по–прежнему получить не удаётся. «Рассуждение о небесных явлениях», как называли метеорологию древние греки, не всегда приводит к правильным умозаключениям. И весьма вероятно и потому, что небесной канцелярией руководят всё–таки не люди, а несколько иные, более могучие силы.)

Так вот, не успела Маша отъехать от дома и ста метров, как на неё обрушился ливень. Небо, конечно хмурилось заранее, и Маша тоже хмурилась, наблюдая за этими приготовлениями, когда голубой небесный окрас невидимой кистью замазывали тёмно–тёмно–синим цветом. Но она надеялась, надеялась на то, что тучи пройдут мимо, и можно будет спокойно поиграть в прятки. Надежда ведь, как мы помним, остаётся с человеком до самого конца, но здесь, увы, не случилось. Тучи, или кто–то, кто над ними, решили, что всё произрастающее в районе деревни Лопухинки давно не подкреплялось влагой небесной, и с небывалым усердием принялись поливать. (Маша, конечно, не согласилась бы с таким выводом, ведь прошло всего четыре дня с последнего полива, и это вовсе не давно, но что толку спорить с небесами, они вон как высоко, им, похоже, виднее.)

Пришлось вовсю крутить педали домой, но всё равно обратно она явилась вымокшей.

— Ну, бабушка и ливень, — влетела Маша в дом, — вся мокрая!

Бабушка выглянула в окно, посмотрела на небо и уверенно заявила:

— Ничего, за час всё пройдет, потом радугу ловить будешь.

Маша уже переодевалась и не поняла:

— Как это ловить буду?

— Да просто, — объяснила бабушка, — у нас часто летом после такого дождя за домом над лугом радуга появляется. Красивая такая. Вот ты обуешь резиновые сапоги, добежишь до неё, если успеешь, встанешь под этой разноцветной дугой, и загадывай себе желание, должно сбыться.

Маша тоже выглянула в окно и посмотрела на небо. Вдалеке уже начинало проясняться, дождь успокаивался

— Ну ладно, пойду фазанов ловить, — сказала Маша, — где у тебя резиновые сапоги?

— Каких таких фазанов? — не поняла бабушка, — В наших краях их отродясь не было.

— Разноцветных конечно, — улыбнулась девочка, — каждый охотник желает знать где сидит фазан. Это же все цвета радуги, забыла, что ли?

Маша отыскала старые бабушкины резиновые сапоги в кладовке — они были ей слегка великоваты, но по мокрой траве лучше в таких, чем без них.

— Выпей–ка лучше чайку, — предложила бабушка, — дождь хоть и летний, но простыть после него можно совершенно по–осеннему. И волосы высуши полотенцем.

Пока Маша сушила волосы и пила чай, стало проясняться. Девочка выглянула на улицу и радостно заявила:

— Ну вот, бабушка, и фазан появился, а сидит он, оказывается на небе. Ура!!! Радуга вышла! Я побежала!

(В больших сапогах из зелёной резины, накидкой накрыться — и впрыть за порог!)

После дождя удивительно пахло свежестью. Маша неслась по лугу, пытаясь оказаться под радугой, на та всё удалялась и удалялась, как будто играя с девочкой в догонялки: подпустит чуть к себе, и снова отдалится.

— Ну так нечестно! — Маша остановилась, чтобы перевести дух. — Ну задержись пожалуйста, у меня одно очень важное желание, ну что тебе стоит?!

Но красивое воздушное перецветье не поддавалось на уговоры, лишь постепенно тая, теряя свои цвета один за другим и пропадая навсегда.

— Ну вот, — огорчилась Маша, — я за ней бежала, бежала, и не добежала. Красивая, а толку никакого.

— Чтобы поймать свою птицу счастья нужно ох как много побегать, — вдруг услышала она за спиной добрый женский голос, — у некоторых на это и всей жизни не хватает.

Маша обернулась — перед ней с лукошком в руке стояла средних лет женщина, тоже в дождевой накидке, на голове завязан красный платок и в таких же зелёных резиновых сапогах.

— А ты всего лишь разок попыталась за радугой угнаться. — продолжила женщина, — не унывай, это далеко не последняя. Ещё точно получится.

В её внимательных карих глазах отражались теплота и участие. Маша тут же успокоилась:

— Здравствуйте, меня зовут Маша, я внучка Агафьи Агафоновны, а вы из нашей деревни?

— Здравствуй, — улыбнулась женщина, — я из своей деревни, я от вас через дом живу, меня Марфа Егоровна величают. Меня все знают, я травками лечу.

— Вы бабушка Марфа Травница? — совершенно неприлично вытаращилась на неё Маша. — Но вам же как бы восемьдесят лет!? И вы же совсем глухая!?

— А что, восемьдесят — это возраст? — опять улыбнулась женщина. — Не думай о нём, и будешь всегда оставаться молодой, ну, по крайней мере в душе. А кто это тебе сказал, что я ещё и глухая — не ваш ли сосед Сеня случаем?

— А как вы узнали? — удивилась Маша.

— Так потому, что лечу его часто, болезного, — стала объяснять Марфа Егоровна. — Настои трав горькие, он их пить не хочет, сопротивляется всё время, отговорки разные придумывает, а я делаю вид, что не слышу его, что с