Сень (СИ) - Номен Квинтус

Еще на этой дороге одновременно приступили к постройке еще двух «больших» мостов — через реки Пур и Таз. То есть не то чтобы уже начали их строить, а приступили к строительству «технологических площадок»: ремонтных мастерских для техники, жилья для рабочих. Рабочих на стройке предполагалось много, ведь по плану Сталина уже в пятьдесят пятом дорога должна была достичь Игарки — куда со стороны Норильска тянулась еще одна линия.

Таня резоны Лаврентия Павловича понимала очень хорошо: на дорогу уже потратили почти два миллиарда рублей, а для того, чтобы ее закончить, требовалось вложить еще не меньше трех. Но она понимала и резоны Станислава Густавовича: когда дорога будет закончена, она окупится только на перевозке меди и никеля из Норильска менее чем за четыре года. А если вдоль дороги еще что-то полезное геологи найдут, то и гораздо раньше. Поэтому, когда в разговоре со Сталиным, случившимся в середине июня, они случайно коснулись этой темы, она выложила Иосифу Виссарионовичу свои соображения:

— Лично я прекрасно знаю, что денег у нас ни на что не хватает, на строительство даже фармацевтических заводов СССР последние крохи выковыривает. Но с фармацевтикой я и на народном энтузиазме что-то выстроить могу, а вот без цветной металлургии страна точно не процветет. И Станислав Густавович здесь прав, а Лаврентий Павлович… Вы знаете, по моему мнению товарищ Берия откровенно слаб в экономике. Он — прекрасный руководитель какого-нибудь крупного проекта, он даже несколько таких проектов может на себе тащить, но вот даже экономику таких проектов он просчитать не может. Он действует в рамках выделяемых бюджетов, и даже может разными способами обосновать увеличение этих бюджетов — но то, что он называет «добычей денег» на проекты, к добыче именно денег отношения вообще не имеет.

— Я что-то не совсем вас понял…

— Берия в рамках каких-то проектов очень хорошо может реализовать компоненту «время-деньги». То есть если ему дать фиксированную сумму, он его реализует и за выделенные деньги — но реализация может занять очень много времени, а если ему дать лимиты по времени, он в них тоже уложится — но сколько при этом он потратит денег, предсказать невозможно. Так вот, он умеет во втором случае точно подсчитать грядущие затраты, а в первом — необходимое время. Но ни в том, ни в другом случае он не сможет подсчитать, сколько эти проекты средств принесут в будущем. Ему это и не надо: те же атомные бомбы не окупятся никогда, сами по себе не окупятся — но окупятся многократно, если подсчитать стоимость безопасности государства.

— А вы умеете это подсчитать…

— Не умею, умеет Струмилин. И умеет очень хорошо, в чем и я, и вы, и вообще все вокруг неоднократно имели возможность убедиться. Поэтому если он говорит, что строить надо, я ему просто верю. И вы верьте. А Лаврентий Павлович… Вы знаете, с ядерным проектом он справился просто великолепно, сейчас у него очень неплохие уже результаты в проекте ракетном. И то, что он успел сделать в проекте полупроводниковом, тоже вызывает желание снять перед ним шапку. Но кучу остальных дел он ведет не то что без особого желания, но даже без понимания, зачем они нужны.

— Вы так считаете?

— Я уверена. Он на самом деле считает, искренне считает, что все они — это напрасная трата тех денег, которые он мог бы потратить на основные для него проекты. И в чем-то он прав: я с ним говорила, и он заметил, что лишний миллиард, переданный Королеву, минимум на год мог бы ускорить создание межконтинентальной ракеты для доставки бомб куда надо. А другой миллиард, потраченный на ядерную энергетику, позволил бы электростанции запустить немного быстрее, но сразу в больших количествах. И, что самое смешное, он абсолютно прав — но у нас сейчас нет острой необходимости срочно доставить бомбу в Вашингтон, да и несколько гигаватт электричества нам пока просто некуда девать будет.

— У нас электричества много где не хватает!

— А от электростанций это электричество потребителям ослики во вьюках возить будут? Я сейчас пытаюсь вытянуть Глеба Максимилиановича обратно на путь плодотворной работы и, надеюсь, к концу лета у меня получится. И вот только после того, как у него в ЭНИНе спроектируют всесоюзную сеть электропередач и даже большей частью ее построят, ядерные электростанции и окажутся полезными.

— А зачем тогда мы их сейчас строим?

— Я уже говорила: они станут сверхэкономичными лет через пятнадцать после запуска первой. Первой серийной станции, на которой наши ученые всех блох выловят. Поэтому чем раньше мы построим первую, причем неважно за какие деньги, тем лучше. А следующие уже будем строить по потребности. Проще говоря, это такие же инвестиции, как северная железная дорога или туннель на Сахалин…

— Неплохая аналогия. Но она не говорит нам, где на все эти проекты взять средства. Ведь сейчас только твои медицинские проекты приносят реальную отдачу, по сути увеличивая в полтора раза наши трудовые резервы.

— Еще надо эти трудовые резервы правильно использовать, а с этим у нас не всегда получается. Вот, например, для полупроводникового проекта Лаврентий Павлович выбрал ведущим исполнителем главного инженера завода, хотя в стране есть специальный институт химических технологий…

— А вот это как раз о том, что товарищ Берия очень хорошо умеет для нужных проектов подбирать нужные кадры. Этот молодой человек, Орлов, если не ошибаюсь, его фамилия, стал главным инженером не просто так. Он в химической науке прорывов, может быть, и не совершит — но вот известные химические процессы в массовое производство внедряет более чем успешно. Берия его почему на твой проект-то выбрал?

— Это не мой проект, а Института полупроводников.

— Неважно. Этот товарищ Орлов китайцам наладил технологию выделения урана из очень бедных китайских руд, причем опираясь на китайские же технологические возможности. За полгода наладил, и теперь товарищ Мао нам каждый месяц поставляет по пятьдесят тонн урана. Причем далеко не все, что они на заводе делают, нам поставляет. Так и с твоими… с полупроводниками: химию всех процессов ему готовую сообщили, а его задача — лабораторную химию перенести в промышленность. И у товарища Берии нет сомнений, что этот — перенесет, а вот ВНИИХТ — он тоже перенесет, но гораздо позже. Вы же сами говорили, что сейчас нам важнее всего выиграть время…

— Я про уран для Мао не знала… кстати, вы бы пригласили в Москву его сыновей. Аньина, который сейчас начальник Генштаба, к Шапошникову на предмет перевооружения НОАК, а Аньцина, который губернатор Тайваня, обсудить что-нибудь насчет морских портов и промышленного развития острова.

— Зачем?

— Осенью товарища Мао постигнет тяжелая утрата, которую он перенесет с большим трудом. Перенесет, но переносить будет недолго, и, думаю, уже в следующем году тяжелую утрату перенесет весь коммунистический Китай.

— Вы… вы что задумали⁈

— У товарища Мао последняя жена у меня в первом списке: по ее вине в Китае умрут несколько миллионов… несколько десятков миллионов человек. Но и вины самого Дзедуна в этом будет немало. А раз уж товарищ Мао назначил своих сыновей на приличные должности, глупо этим не воспользоваться. Уже этой осенью в руководстве страны наверняка заметят, что товарищ Мао в скорби своей стал несколько… невменяемым, и там начнется дележ его наследства. И если мы дадим его сыновьям веские аргументы, наглядно демонстрирующие, что верные сыны своего отца и всего китайского народа уверенно ведут страну к всеобщему процветанию, а борцунов за кресло Председателя — к процветанию уже личному… Они — люди образованные, и, что главное, в экономике сталинизма разбираются.

— Таня, а вам не кажется, что вы слишком много на себя берете? — в голосе Иосифа Виссарионовича прорезались гневные нотки.

— Чтобы мне что-то казалось, я должна иметь хотя бы общее представление о том, что творится в мире, ну и в нашей стране, конечно. Но у меня такого представления вообще нет, я другие проблемы стараюсь решить. Поэтому я делаю лишь то, что был рассчитано Решателем как необходимость для сохранения и развития Советского Союза. Необходимо уничтожить эту дамочку — и ее уже ничто не спасет. Необходимо заменить руководителя Китая…