Адвокат - Гришэм Джон

— При наличии продуманного плана за год ты соберешь тысячи долларов, — предсказал Мордехай.

— И что нам с ними делать?

— Наймем пару секретарш, пару помощников, может, одного юриста.

София ушла, мы устроились в большой комнате, и Мордехай предался мечтам.

Он вспомнил времена, когда в комнатках едва хватало места для семерых сотрудников, работы было по горло, а сама контора являла грозную силу. В те годы ей удалось помочь многим и многим бездомным. К уличной юридической фирме прислушивались политики и бюрократы.

— Вот уже пять лет, как мы катимся под гору, — с горечью признался Мордехай. — Люди страдают, а мы не в состоянии им помочь. Но пришел наш час возрождения.

По словам Мордехая, я создам такой механизм финансирования, который позволит нам не только существовать, но и действовать на уровне любой юридической фирмы в стране. Мы отдерем доски и распахнем окна кабинетов на втором и третьем этажах, пригласим к себе самых талантливых адвокатов.

Каждый бездомный получит у нас надежную защиту.

Голос его будет услышан.

Глава 39

В пятницу утром я сидел за столом, погруженный в заботы то ли юриста, то ли социального работника.

Внезапно на пороге возник Артур Джейкобс, олицетворяющий авторитет и могущество «Дрейк энд Суини». Несколько настороженно, однако с присущей вежливостью поприветствовав высокого гостя, я предложил ему стул. От кофе мистер Джейкобс отказался — пришел просто поговорить.

Я слушал его как зачарованный.

Жаль, Мордехая не было рядом.

Последний месяц оказался для Артура самым трудным за всю пятидесятишестилетнюю карьеру профессионального юриста. Благополучное разрешение конфликта особого удовлетворения не принесло. Преодолев неожиданное препятствие, фирма с прежним азартом устремилась вперед к процветанию и славе. Однако по ночам патриарха начала мучить бессонница. Его компаньон совершил ужасный проступок, из-за него погибли ни в чем не повинные люди.

«Дрейк энд Суини» навсегда останется виновницей смерти Лонти Бертон и ее детей — вне зависимости от суммы компенсаций. Артур сильно сомневался, что совесть его хоть когда-нибудь обретет успокоение.

Я почувствовал сострадание к Артуру. Ему исполнилось восемьдесят, через пару лет он уйдет в отставку, но уже сейчас не знает, что делать. Непрерывная погоня за деньгами измотала его.

— Жить мне осталось не так уж много, Майкл.

Я подозревал, что ему хватит сил меня проводить в последний путь.

Наша контора привела Артура в восторг. Я поведал историю своего появления здесь.

— Сколько лет она функционирует? — поинтересовался Джейкобс.

Сколько у нас сотрудников? Откуда берутся деньги? Как мы ими распоряжаемся?

Грех было не воспользоваться подвернувшейся возможностью. Я сказал, что контора поручила мне разработку программы привлечения на благотворительной основе юристов из солидных городских фирм. Добровольцам предстоит проводить в конторе под моим руководством несколько часов в неделю, при их содействии мы сумеем помочь тысячам бездомных.

Артур с сожалением признался, что заниматься безвозмездной юридической практикой ему не доводилось вот уже лет двадцать. Как правило, альтруизм компаньоны уступали более молодым коллегам. (Это я знал по собственному опыту.)

Но мысль Артуру понравилась. По мере обсуждения программа становилась все грандиознее. Артур вознамерился потребовать от каждого из четырехсот штатных юристов вашингтонского отделения еженедельно на несколько часов приходить в контору на Четырнадцатой улице. Меня это устраивало полностью.

— Ты справишься с четырьмя сотнями юристов? — усомнился он.

— Конечно. — В тот момент у меня не было ни малейшего представления, с чего бы начать. — Но мне потребуется некоторая помощь.

Мне хватило благоразумия ни словом не обмолвиться о моих контактах с Гектором Палмой. Зачем подводить человека?

Но я мог не беспокоиться. Артур легко читал между строк.

— Он из Вашингтона?

— Да, как и его жена. У них четверо детей. Я уверен, семья будет рада вернуться.

— И ты считаешь, он с удовольствием займется организацией помощи неимущим?

— Спросите у него самого.

— Я так и сделаю.

Программа на глазах наполнялась реальным содержанием. Каждый молодой юрист «Дрейк энд Суини» обязывался раз в неделю рассматривать по одному делу. Нерешенные на месте вопросы Гектор Палма распределит среди других юристов. На разрешение одних проблем, пояснил я Артуру, уйдет не более четверти часа, другие потребуют нескольких дней. Не важно, отмахнулся он.

При мысли о своре юристов, спущенной на несчастных, зачуханных бюрократов, я чуть не рассмеялся.

Проведя в конторе почти два часа, Артур перед уходом извинился, что отнял у меня много времени. Но покинул он контору куда более счастливым, чем вошел в нее. Он возвращался в роскошный кабинет, преисполненный важности новой миссии.

Я проводил взглядом его гордо удалявшуюся фигуру и побежал к Мордехаю.

У Меган имелся дядюшка, он владел в Делавэре домом, который стоял прямо на берегу океана. По словам Меган, это был старый, причудливой архитектуры двухэтажный особняк с тремя спальнями, просторной верандой и каменной лестницей, которая спускалась к самой воде. Даже в середине марта особняк был отличным местом для отдыха, у пылающего камина так приятно посидеть с книгой.

О наличии трех спален Меган сообщила непринужденным тоном, давая понять, что осложнений не предвидится. Она знала: раны, нанесенные мне разводом, не затянулись. После двух недель взаимных и очень осторожных знаков внимания мы поняли, что наше сближение будет долгим. Однако для упоминания о трех спальнях имелась и другая причина.

Из Вашингтона мы выехали после обеда. Я правил, Меган следила за маршрутом, а сидевшая за нашими спинами Руби грызла печенье и приходила в себя от перспективы провести несколько дней за городом, вдали от улиц, на берегу — и без всякой отравы.

Не прикасалась она к наркотикам и вчерашнюю ночь. В понедельник мы отвезем ее в небольшую клинику, где пациенток отучают от пагубной привычки. Мордехаю пришлось серьезно надавить на кого-то, чтобы целых девяносто дней Руби пожила в крошечной комнате с удобной постелью.

В Наоми, перед тем как сесть в машину, Руби приняла душ и переоделась во все новое. В поисках припрятанного зелья Меган тщательно обследовала ее сумку и каждый шов платья, но так ничего и не обнаружила. Похоже, обыск для Руби был унизителен, однако при общении с наркоманом в силу вступают особые правила поведения.

Мы добрались в сумерках. Меган бывала в особняке не чаще двух раз в году. Ключ лежал под ковриком у двери.

Мне досталась спальня на первом этаже, единственная здесь. Руби нашла это несколько странным, но Меган решила, что ночью ей лучше быть поближе к подопечной.

Всю субботу лил холодный дождь. Под теплым пледом я в одиночестве сидел на веранде в кресле-качалке и слушал, как бьются о ступени лестницы волны. Хлопнула дверь.

Меган приподняла край пледа и мягким котенком устроилась у меня на коленях. Я обнял ее. Весу в ней почти не было.

— Где гостья? — спросил я.

— Смотрит телевизор.

Сильный порыв ветра обдал нас мелкими дождевыми каплями, мы теснее прижались друг к другу. Кресло скрипнуло. В полной неподвижности мы смотрели, как тяжелые серые тучи медленно ползут над водой. Время словно остановилось.

— О чем ты думаешь? — мягко спросила Меган.

Обо всем и ни о чем. Здесь, вдали от города, мне впервые за долгое время представился случай осмыслить прошлое. Тридцать два дня назад я был женат, жил в прекрасной квартире, работал в одной из самых уважаемых фирм и даже не подозревал о существовании женщины, которую сжимал сейчас в объятиях. Неужели за один месяц жизнь способна так круто измениться?

Как я мог заглядывать в будущее?

Прошлое продолжалось.