Похищенный трон - Гарри Тёртлдав

Копье соперника разбилось о щит. Абивардово же копье выдержало, но конник Смердиса отразил его удар щитом, так что никакого урона оно ему не нанесло.

Теперь они оказались совсем рядом. Быстрее, чем рассчитывал Абивард, противник обломком копья нанес ему удар сбоку по голове.

Шлем спас Абиварда от пролома черепа, но голова его почувствовала, каково быть железом между молотом и наковальней. Взгляд его затуманился; только бы удержаться на коне — на большее его теперь не хватало. Он заметил, что при нем больше нет копья, но не мог понять, куда оно делось.

Следующее, что он увидел, был усталый, худой, обеспокоенный мужчина, держащий свечку в двух пальцах от его глаза. Потом тот поднес свечку ко второму глазу Абиварда и испустил долгий, хриплый вздох.

— Зрачки разного размера, — сказал он кому-то, Абивард повернул голову и увидел Шарбараза. — Его ударили по голове.

— Вот именно, — произнес Абивард и тут же почувствовал липкую и вязкую головную боль, будто от тысячелетнего похмелья. Это опечалило его: ведь он даже не имел удовольствия напиться. — Мы победили? После того как меня огрели, я ничего не помню. — Неожиданно для самого себя он зевнул.

— Величайший, ему необходим покой, — сказал усталый человек. Абивард понял, что это лекарь.

— Знаю. Мне доводилось видеть такие случаи, — ответил Царь Царей; Абиварду же сказал:

— Да, победили; мы все еще добиваем их. Я распоряжусь, чтобы Какия доставил тебя в фургон к жене и сестре. Никто не сможет лучше них ухаживать за тобой в следующие несколько дней.

— Дней? — Абивард попытался придать голосу гневное звучание. Но голос прозвучал слабым и больным — именно так, как Абивард себя чувствовал. Он сглотнул, стараясь удержать в себе то, что рвалось из желудка наружу. Земля под ним закачалась, словно превратившись в море.

Какия положил руку Абиварда себе на плечо:

— Повелитель, тебе нечего стыдиться. Хоть ты и не истекаешь кровью, но ты ранен все равно что мечом. Мозги у тебя в голове перетряхнули, как чечевицу в горшке, и тебе необходимо время, чтобы прийти в себя…

Абивард хотел возразить, но слабость и головокружение были слишком велики.

Он позволил лекарю довести себя до обоза. Служанка, сопровождающая Рошнани и Динак, испуганно вскрикнула, когда Какия подвел его к их фургону.

— Я здоров, — упорно твердил он, хотя каждый удар сердца отдавался в голове набатом, гудевшим: «Врешь!»

— Если будет на то воля Господа, что лично я нахожу в данном случае вполне вероятным, повелитель поправится за три-четыре дня, — сказал Какия, чем вызвал у женщин свежий приступ рыданий. Со странной отрешенностью, вызванной ударом по голове, Абивард подумал, как бы они повели себя, если бы лекарь сказал, что он не поправится. Пожалуй, расплакались бы еще громче. Но и так громче некуда.

Подъем по ступенькам фургона отнял у него последние силы. Квохча, как наседки, женщины занялись им и под руки довели до крошечного закутка, выделенного в распоряжение Рошнани.

Он вошел, точнее сказать, ввалился, и она улыбнулась было, но улыбка застыла у нее на лице, словно холодеющий воск, когда она увидела, в каком он состоянии.

— Что случилось? — прошептала она.

— По голове ударили, — сказал он, начиная уже уставать от объяснений. — Я… вроде как в голове все перемешалось, и мне сказали, что надо полежать, пока не приду в себя. День-два, не больше. — Ему надо бы сказать так Рошнани, тогда и самому будет легче это поверить.

— Чем же ты занимался? — спросила Рошнани, когда он опустился на коврик, на котором сидела она.

Даже пребывая в сумеречном состоянии, он поразился глупости вопроса.

— Дрался.

Она продолжила, словно он ничего не говорил:

— Тебя могли убить. Ложись и успокойся, я тобой займусь. Вина хочешь?

Он хотел было покачать головой, но вовремя одумался и просто сказал:

— Нет. Меня тошнит. Если я сейчас чего-нибудь выпью, оно обратно полезет. — «А если я сейчас пошевелюсь, у меня полголовы отвалится», — мысленно добавил он. Кстати, может быть, это было бы не так уж плохо.

— Сейчас. — Рошнани открыла шкафчик, достала небольшой флакон и вынула пробку. Тоном, не терпящим возражений, она сказала:

— Если не можешь вина, выпей это. Вряд ли оно из тебя полезет, а помочь поможет.

У Абиварда так кружилась голова, что он не стал спорить, а залпом выпил все, что было во флакончике, и только поморщился от сильного лекарственного вкуса.

Через некоторое время головная боль из нестерпимой сделалась вполне обыкновенной. Он зевнул: от этого зелья ему еще больше захотелось спать.

— А знаешь, помогло, — признался он. — Что это было?

— А не рассердишься? — спросила Рошнани.

— Нет, — озадаченно ответил он. — С какой стати?

Даже в полумраке фургона, он увидел, что Рошнани покраснела.

— Потому что это снадобье женщины принимают при тяжелых месячных, — ответила она. — В нем есть маковый сок, и я решила, что тебе полегчает. Но я слышала, что мужчин очень задевает, когда им предлагают что-нибудь сугубо женское.

— Это так. — Абивард нехотя поднял руку и уронил ее на подставленное предплечье Рошнани. — Вот. Если хочешь, можешь считать, что это я побил тебя за нахальство.

Она недоуменно посмотрела на него и зашлась от смеха. Хоть и одурманенный, Абивард понимал, что такого смеха его шутка не заслуживает. Он подумал, что она так смеется еще и от облегчения.

И в этот момент в закутке, наклонившись, чтобы войти в низкий проем, появилась Динак. Она перевела взгляд с Рошнани, на Абиварда и обратно.

— Ага! — сказала она. — Если я застаю такую сцену, все не так уж плохо.

— Могло бы быть и получше, — сказал Абивард. — Тогда один из проклятых приспешников Смердиса не ударил бы в мою голову, как в колокол, чтобы убедиться, что ему нравится звук. Но если бы дела не стояли хуже, он бы разбил ее, как горшок, так что мне ли жаловаться? — Он вновь зевнул; бодрствовать удавалось лишь с огромным усилием.

— По словам служанок, лекарь, приведший его, сказал, что он поправится, — сказала Рошнани Динак, как будто Абивард уже спал или попросту был предметом обстановки. — Но ему нужно несколько дней отдыха.

— Здесь самое место, — сказала Динак с чуть заметной горчинкой. — Будто мы, покидая Век-Руд, привезли с собой женскую половину. Надо же, женская половина на колесах — кто бы мог подумать? Но здесь мы не в меньшей степени взаперти, чем были там.

— Я-то ничего другого и не ждала, — сказала Рошнани, которая была поспокойней своей порывистой невестки. — То, что нам вообще позволили выехать оттуда, — большая победа, а остальное приложится. Через несколько лет многие женщины будут пользоваться полной свободой передвижения, и никто не вспомнит, какие нам пришлось принять условия, чтобы сдвинуть лавину с места.