За порогом вражды - Вадим Иванович Назаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На вторых ролях, после термитов, оказались муравьи. Одни из них выступили защитниками зеленого наряда леса, другие — его разрушителями и гонителями всего живого. В числе вторых — наиболее подвижные и агрессивные формы.
Чтобы защитить себя от хищных муравьев, многие другие насекомые вынуждены были перейти к скрытой жизни, к поселению семьями, колониями или скоплениями. Поскольку муравьи в основном охотники дневные, то лучшим способом избежать с ними встречи было перестроить свою жизнь на ночной лад. Вот почему в тропическом лесу столь многие группы животных ведут ночной образ жизни.
Если в лесах умеренного пояса значительная доля деревьев и трав опыляется ветром (все хвойные, злаки и осоки, а также некоторые лиственные деревья и кустарники), то в густом тропическом лесу это просто невозможно: в нем нет ветра. Вся надежда здесь на живых опылителей, и, конечно, в первую очередь на медоносных пчел. Казалось, при избытке изысканной пищи они могли бы плодиться неограниченно. Но, оказывается, для пчел, живущих семьями, в лесу не хватает свободных жилищ. Тут-то и обнаруживается, что в своем расселении по лесу пчелы находятся в большой зависимости от термитов, которые обеспечивают их готовыми дуплами и разными укрытиями под корой, удобными для устройства гнезд. Поскольку пчелиное население сравнительно малочисленно, его не хватает для опыления всех цветов. Маловато также дневных бабочек и мух, сильно истребляемых хищными муравьями. В этих условиях растения, чтобы не остаться неопыленными, были вынуждены приспособиться к услугам, с одной стороны, птиц, а с другой — муравьев (и, как мы видели, даже некоторых паразитов). Те, что приспособились к муравьям, стали распускать цветки прямо на стволах и толстых ветвях. В интересах "дела" цветки сделались у них также мелкими и невзрачными.
Вот сколь велика роль симбиотических насекомых в становлении тропического леса! Они были и остаются его оплотом, они — основа устойчивости и процветания всего заключающегося в нем видового богатства. Вместе с тем тропический лес — это яркий пример сообщества, в историческом совершенствовании которого доминирующую роль играла биологическая среда — отношения между самими организмами. Благодаря большой напряженности этих отношений эволюция и образование новых форм жизни, по-видимому, шли здесь семимильными шагами. Рушились и создавались заново бесчисленные жизненные узы, связывающие обитателей леса, устоявшиеся же отношения усложнялись и перестраивались на все более гармонический лад. В итоге и получилось, что гигантски разросшийся симбиоз подчинил себе сообщество в целом и придал его облику неповторимые черты.
Противоречит ли идея взаимопомощи дарвинизму?
Теперь мы подошли к центральному вопросу. Если симбиоз таит в себе могучую эволюционную силу, если ему благоприятствует открытый Дарвином естественный отбор, то не подрывают ли только что описанные факты (а среди них есть и давно известные, и лишь недавно установленные) сам дарвинизм? Не суждено ли заложенному в симбиозе принципу обрасти плотью и кровью законченной теории и хотя бы немного потеснить эту классическую доктрину на теоретическом пьедестале биологии?
Ответить на этот вопрос важно потому, что дарвинизм, который с годами только мужал и креп, по сию нору остается общепризнанным и единственным до конца научным учением об эволюции, но в нем, как нарочно, нет ни слова о "способностях" симбиоза. Впрочем, у самого Дарвина кое-что было. Почему же случилась такая несправедливость? Сейчас мы попытаемся во всем разобраться.
Еще старик Эмпедокл учил, что в мире господствуют две силы — вражда и любовь. И меж собой они в вечной борьбе. Дарвин положил в основу своей теории идею вражды, назвав ее борьбой за существование, а его немногочисленные противники (мы с ними сейчас познакомимся) — идею любви, усмотрев ее проявление во взаимной помощи. На принципе взаимной помощи, о которой у нас теперь есть вполне четкое представление, как раз и строятся все симбиозы. Значит, главное противоречие двух доктрин заложено в их исходных посылках.
Много путаницы и споров часто проистекает оттого, что люди начинают пользоваться каким-то понятием, предварительно не договорившись о том, что оно обозначает. Так было и в данном случае. С взаимной помощью все как будто ясно, а вот с борьбой за существование не вполне. И в этом отчасти повинен сам Дарвин, который вместо того, чтобы дать описание его точного содержания, привел лишь несколько поясняющих примеров, а дальше стал перемежать слово "борьба" со словами "война", "конкуренция", "жизненное состязание". Тут уже не могла исправить положение вскользь брошенная оговорка о "метафорическом смысле" образного термина, и многие преемники великого ученого так и стали понимать борьбу как чисто физическую. Коль скоро все вылилось в драку, то какая уж там может быть взаимопомощь! А включал ли взаимопомощь в борьбу сам Дарвин? Некоторые дарвинисты утверждают, что да, но попробуй докажи, коли прямо об этом не сказано.
Однако главное не в этом: для построения его теории взаимопомощь Дарвину была не нужна. Впоследствии триумф дарвинизма привел к тому, что под его магическим влиянием все бросились изучать до тонкостей отрицательные взаимодействия, т. е. "борьбу", а про взаимопомощь почти забыли. Она уподобилась Золушке, которой еще не коснулась волшебная палочка. Отсюда и результат: мы до сих пор очень мало знаем о симбиозе…
Уверовав в то, что вся эволюция и весь прогресс живой природы проистекают из борьбы за существование и выживания наиболее приспособленных, Дарвин, на наш взгляд, явно недооценил роль взаимопомощи. Удивительная вещь: сам же Дарвин подтвердил ее существование капитальными трудами о перекрестном опылении растений и об орхидеях, а в главных сочинениях по вопросам эволюции о взаимопомощи и близких к ней вещах говорится всего в двух или трех местах на отдельных страницах, которые сразу даже нелегко обнаружить. Любопытно при этом, что Дарвин нигде не сопоставляет ее с конкуренцией. Обратимся к этим страницам.
В "Происхождении видов", в главе третьей, Дарвин отмечает всеобщность конкуренции и особо подчеркивает, что она становится с неизбежностью наиболее ожесточенной между особями одного и того же вида, потому что они живут в одной местности, имеют одинаковые потребности и подвергаются одинаковым опасностям. Буквально несколькими строчками ниже Дарвин упоминает об исключениях из этого правила и говорит о том, что во многих случаях значительное число особей "абсолютно необходимо" для сохранения вида и что только их совместное существование и спасает вид от окончательного вымирания. Тут же он
