Парадокс чести - Пэт Ходжилл

Вошёл Лютый. — Тори, тебе обязательно нужно увидеть состояние формы земли дальше на север. О, а вот и Холли.

Юный лорд Даниор замер на пороге и так уже переполненной палатки, лицо скрыто тенью. В своей куртке из расшитого серебром синего бархата он выглядел неожиданно хорошо одетым для того, кто весь день потратил на выслеживание браконьеров. Очевидно, он всё же поймал одного, поскольку вёл за собой одетую в бурую мантию фигуру, таща её за верёвку вокруг её шеи. Торисен встретился взглядом с парой встревоженных, бледно-голубых глаз, мерцающих над белым кляпом.

— Киндри?

Холли дернул за поводок, заставляя пленника спотыкаясь шагнуть вперёд. — Это просто сбежавший аколит из Училища Жрецов. Я собираюсь послать его обратно.

— К чёрту. Он мой кузен!

— Он бастард, и никому не родич.

Торисен выхватил метательный нож из своего воротника, обошёл Киндри кругом и перерезал верёвку, стягивающую его запястья. Шанир вытащил кляп.

— Тори, — прохрипел он, — Я видел Лорда Даниора вместе с Ранет!

Когда Торисен недоверчиво развернулся к Холли, он увидел в его руке нож. Его лезвие метнулось к нему. Его более лёгкий метательный ножик встретил клинок противника, но только до тех пор, пока не сломался. Вильнув в сторону, он услышал звук рвущейся ткани и ощутил полоску огня через свои рёбра. Бурр выругался и скакнул на помощь, но только врезался в Чахотку. Холли взвизгнул. Лютый укусил его за ногу. Даниор рубанул волвера, отхватив тому кончик мохнатого уха, а затем закачался на месте, когда Уайс врезалась ему между ног. Торисен схватил его руку с ножом за запястье, выкрутил её и с размаху швырнул его на стол. Взлетевшее в воздух вино оставило кроваво-красную арку на лице Ардета.

— Вы что, рехнулись, — запротестовал летописец, поспешно поднимая повыше свой собственный бокал.

То мгновение, что Холли лежал на столе, Киндри бросил ему в лицо остатки своего экспериментального порошка. Его лицо исказилось в конвульсиях.

— Ап-чхии!

Пыль разлетелась во все стороны, сея вокруг опустошение. Люди содрогались от спазмов чихоты, запинаясь о мебель и друг друга. Парусиновые стены дрожали и раздувались, как будто саму палатку тоже охватил приступ. Снаружи тревожно кричала стража. Однако те из них, кто первыми добрались до входа, тоже складывались пополам, надрываясь кашлем и наполовину ослепнув от слёз.

Внутри, только Торисену и Киндри хватило ума, чтобы задержать дыхание.

Придавленная Торисеном фигура жутко корчилась под его руками, фантастически искажаясь. Она с трудом хватала ртом воздух, снова чихала, и, казалось, почти сдувала прочь своё собственное лицо. Странно изогнувшийся локоть врезал Торисену в подбородок, отбросив его назад. Прежде чем он успел восстановить захват, его противник, шатаясь, выскочил из палатки, не обращая внимания на выведенную из строя охрану и двух волверов, преследующих его по пятам.

Торисен тоже припустил за ними, но остановился, когда Киндри упал на колени, задыхаясь.

— …шнуры. — хрипел шанир, хватаясь за горло. — В моём образе души.

Торисен видел только верёвку привязи, всё ещё висящую на шее целителя, но та натянулась и погружалась в его плоть. Когда же он засунул под неё пальцы, он обнаружил, что сжимает целую сеть из прочных нитей, что окутывали шанира с головы до ног. За спиной Киндри, надутым мешком поднялось плетёное подобие издевательской головы и зашипело на Торисена. А затем Киндри нашёл свободную нить и дёрнул за неё. Шнуры со вздохом распустились, оставив Торисена стоять с исходной верёвкой в руках. Он отбросил её прочь как мёртвую змею.

— Ты в порядке?

Киндри слабо кивнул, всё ещё держась за своё поврёждённое горло.

— Я-я не знал. не осознавал. всё это время, она меня держала.

Прежде чем Торисен успел спросить, что он имеет в виду, в палатку снова влетел Холли, в сопровождении волверов, вцепившихся в обе руки его кожаного охотничьего костюма.

— Во имя Порога, что… — начал он, а затем оглядел творящийся в палатке бардак, который только-только начал успокаиваться, по мере того, как разнообразные дрожащие хайборны выпутывались из-под мебели и друг друга.

Мимо Холли протиснулась Рябина и бросилась к боку своего лорда.

— Черныш, у тебя кровь идёт.

— Я знаю.

Бурр расстегнул Торисену куртку и рубашку, чтобы осмотреть порез через рёбра.

— Милорд, вы, как обычно, удачливее, чем можно было ожидать, — сказал он и протянул Торисену скатерть, чтобы прижать к кровоточащей ране.

Холли поднял руку, к которой прицепилась Уайс, и поглядел, как она на ней болтается, глухо рыча через полный рот кожи.

— Может, мне кто-нибудь объяснит, что же всё-таки происходит?

— Уайс, Лютый, отпустите его. Неужели вы думаете, что меня может попытаться проткнуть мой собственный кузен, и уж тем более, что он мог в секунду сменить парадный мундир на охотничий костюм?

Лютый поднялся на ноги, принимая менее волосатый и отчасти раздосадованный вид. — Мы упустили его из виду в неразберихе, — признался он, — и никто из нас не мог толком взять след с полным носом[124] этого мерзкого порошка. Так что, когда мы увидели Милорда Холли, идущего к нам по дощатой дорожке и, как ни в чём не бывало, нагло нам улыбающегося, мы просто бросились и схватили его.

— О, всё так же ясно, как и суп из грязи, — сказал Холли. — Я так понимаю, вы подумали, что я наёмный убийца. И, судя по порезу на твоей драгоценной шкуре, здесь действительно был потенциальный киллер, который выглядел так же, как и я. Ну, кто и как?

— Думаю, я могу это объяснить, — хрипло сказал Киндри, всё ещё скрючившись сидя на полу, его лицо было таким же белым, как и его волосы.

Торисен бросил на него тяжёлый взгляд. — Среди всего прочего, чего я не понимаю, — сказал он, внезапно резко меняя тему, — так это то, как ты здесь вообще оказался.

— Он. тот, второй. привёл меня как свидетеля предполагаемого вероломства Лорда Даниора. А до этого я был пленником в Училище Жрецов, все эти последние двадцать шесть дней.

— Вы об этом знали? — потребовал Торисен у посланника Рандир.

Чахотка пожал плечами. — Возможно, я слышал об этом какие-то слухи, но вообще-то, жрецы сам занимаются своими делами под руководством моей леди. Кроме того, этот человек бастард.

— Если хоть кто-нибудь снова скажет это слово, я могу впасть в ярость и попортить ещё больше этих великолепных салфеток.

— Есть тут кто-нибудь, — жалобно спросил летописец, — кто хочет услышать результаты моих исследований?

— Как минимум, я, — сказал Чахотка, учтиво склоняя голову.