У истоков христианства (от зарождения до Юстиниана) - Амброджо Донини

Культ святых тоже пережил новый подъем.

Первоначально «святость» признавалась исключительной прерогативой мучеников и провозглашалась самими верующими. После окончания преследований прозвание святых получали персонажи почти всегда высокого общественного положения или члены церковной иерархии. Не существует еще канонической процедуры и юридических критериев для оценки достоинств «кандидата на святость». Процесс приобщения к лику святых типично феодальнего типа, с соответствующими формальностями, возникнет только в начале XI в.

Мученики возвеличивались как образец абсолютной преданности церкви, преображенные в сверхъестественные существа, наделенные чудодейственными способностями. Поиски места их захоронения и «открытие» («инвенцио») их останков в течение четвертого столетия лихорадочными темпами увлекают весь христианский мир. Охоту за реликвиями подстегивал распространявшийся в то время обычай погребать «найденное» тело мученика в церкви под алтарем. Некоторые епископы, например Амвросий Миланский и Дамасий из Рима, специализировались в этой области. Захоронения мучеников обозначали надписями в латинских гекзаметрах, в которых искажались и имена, и географические названия.

Ипполит Римский был, например, перепутан с двумя или тремя мучениками того же имени, жившими на Востоке, и с легендарным героем греческой мифологии, сыном Тезея и амазонки. В катакомбах на Тибуртинской улице, за городской стеной, предполагалось захоронение, где покоились останки Ипполита, умершего в рудниках Сардинии. Этот квартал еще и сейчас носит его имя. В 1551 г. была обнаружена статуя III в. прекрасной работы, на одной стороне цоколя которой был скрыт перечень его трудов. В Риме ему были посвящены несколько церквей, словно Ипполит возглавлял какую-нибудь диссидентскую общину. Недавно между Остией и Фьюмичино открыты фундаменты посвященной ему древней базилики с надписью, которая свидетельствует о претензии портового прихода на владение гробницей Ипполита.

С такой же легкостью в Иерусалиме предпринимались поиски креста, «находка» которого в 326 г. была приписана св. Елене. О ней говорят Амвросий, Руфин а Сульпи-ций Север, но не Евсевий, который жил во времена Константина. День 3 мая ежегодно посвящается памяти об этом событии. В то же время фантазия примыслила существование некоего «подлинного» креста, будто бы обнаруженного при императоре Клавдии в середине I в.

Церкви утрачивают свой прежний простой, незатейливый облик, пожалуй лишь в деревнях он сохраняется без изменений. Первоначально, как уже отмечалось, богослужебные собрания имели место в домах состоятельных семей — отсюда греческий термин kyriake[119] — «хозяйский дом», сохранившийся в германском слове Kjrche[120] и в англосаксонском church[121] — «церковь». При Константине и христианских императорах в главных городах были возведены пышные церковные сооружения, копировавшие с некоторыми расхождениями стиль греко-римской базилики (этимологически это слово означало «царский дворец», а затем место отправления правосудия). Это был атриум, подъезд (то есть паперть), за которым следовало вытянутое в длину четырехугольное помещение, разделенное двумя кли четырьмя рядами колонн на три или пять «кораблей» или частей, нефов храма с приподнятой абсидой, перекрытой куполом или без купола. В центре храма помещался алтарь.

Внешний облик храмов отличался простотой. Внутри они были украшены росписями, скульптурами и мозаиками. Чтобы придать достоверность имени святого, которому посвящалась церковь, грабили катакомбы в поисках реликвий. Так случилось в Риме, когда построили одну из древнейших и красивейшие базилик на улице Номентана, посвященную св. Агнесе, и особенно часто очищали захоронения в связи с освящением церквей во имя апостолов Петра и Павла. Хранившаяся в древней христианской литературе память о них была весьма смутной и не восходила далее III в, однако и их останки были «найдены» и перенесены без особых угрызений совести в соответствующие базилики.

Этот процесс, который вел к быстрой мифологизации христианской истории, не закончился и поныне. Об этом свидетельствует недавнее «отождествление», которого домогался Пий XII в течение своего правления, костей св. Петра, взятых из подземелья ватиканской базилики. «Отож» дествлением» занимались несколько университетских доцентов и археологи — специалисты по изучению ископаемых остатков скелетов, пока Иоанн XXIII не предал это дело забвению.

К УТВЕРЖДЕНИЮ ГЛАВЕНСТВА РИМА

И звестно, что в первые века истории христианства духовенство привлекалось к исполнению своих функций по решению собрания верующих в соответствии с порядком, который мы можем определить как прямую демократию, с голосованием поднятием руки. Даже когда епископы присвоили себе прерогативу назначения членов низшего клира, сами они по-прежнему избирались по древнему обычаю — народом совместно с духовенством.

Выборы римского епископа не отличались по существу от выборов в других диоцезах. Однако он был наиболее видным кандидатом, и ему присваивали звание архидиакона, главы вспомогательной городской администрации. Титул кардинала (от латинского cardo[122] — «столп», «опора», «основа») присваивали священнослужителям (впоследствии также диаконам), управлявшим под руководством епископа сетью наиболее важных городских церквей, именовавшихся титульными. Позже этот титул был распространен на епископов семи пригородных диоцезов (Остия и Веллетри, Порто, С. Руфина, Альбано, Сабина, Тускуло и Палестрина). Но это произошло не раньше VIII в.

О римском епископе начали говорить как о понтифике только после упразднения языческого жречества. Это звание идет от наименования лица, которое руководило в древнейшие времена священным делом: строительством мостов через Тибр[123] означало «строителя мостов» (от pons,[124] косвенный падеж pontis[125] — «мост» и facere[126] — «делать»). — Прим. пер.]. Собрание пятнадцати понтификов было самой высокой коллегией, отправлявшей официальный языческий культ. Не приходится удивляться, что подобное звание первое время вызывало известное предубеждение в христианских кругах. И потому оно вновь появилось в качестве почетного титула не ранее V в. Званием «великий понтифик» официально величали императоров вплоть до Грацяана (382 г.), практически же — до предшественника Юстиниана императора Юстина, умершего в 527 г. Папы присвоили его себе только на заре Возрождения, при Пие II Пикколомини (1458–1464).

Термин папа, напротив, был греческого происхождения — это латинизированное слово народного греческого языка papas,[127] вариант литературного pappas[128] — «отец»; отсюда pappos[129] — «дед» (со стороны отца). Ювенал употребляет его в «Сатирах» также и для обозначения старика, впавшего в детство. Нет ничего невероятного и в связи этого понятия с обрядовым воззванием к центральной фигуре одного из самых популярных культов спасения — фригийской богине Ат-тис — «Папас».

В первые времена христианства наименование папа применялось ко всем священникам. Затем с годами оно стало присваиваться только епископам. В греческой церкви оно осталось в конце концов за главами крупных митрополий — патриархами Константинополя, Александрии, Ан-тиохии и Иерусалима. На Западе вплоть до V в., когда право называться папой стало прерогативой римских епископов, любой епископ носил этот титул. Впрочем, еще несколько столетий папами продолжали называть также ти-туляриев из других епархий. В VII в. св. Галл применяет этот титул к епископу Дезидерию из Кагора. Только Григорий VII в 1073 г. добивается от синода решения о том, что никто, кроме римского епископа, не может пользоваться именем папы. Однако существительное «папа» вне наименования конкретной личности встречается не ранее конца XI в. в сочинениях Льва Остийского. В некоторых греко-византийских по происхождению деревнях на юге Италии до сих пор к приходскому священнику обращаются в знак уважения как к папе, подобно тому как это имеет место и в православной церкви[130] — «священник». — Прим. пер.].

Что касается постепенного укрепления папской власти, то этот процесс связан в первую очередь с престижем древней столицы империи и лишь во вторую очередь с претензией Рима на обладание апостолическим престолом в память об апостолах Петре и Павле. В конце II в. Ире-ней утверждал, что согласие римской церкви поддержать или осудить определенную доктрину необходимо «по причине ее особо выдающегося значения» («Против ересей», III, 3, 1–2; это место толковали по-разному, но оно, собственно, не говорит ничего другого). К середине следующего века Киприан объяснял, что первенство Петра перед другими апостолами символизировало только единство церкви, а не главенство Рима («О единстве католической церкви», IV). И епископ Лиона, равно как и епископ Карфагена, не колеблясь, оспаривал при случае решения их римских коллег.