В двух шагах до контакта (СИ) - Темные Окна

— Дядь Яков, ты опять Настю обижать собрался? — выступил Максим.

— Снова. Я, робяты, видел много людей, но чтобы они прикосновением сталь портили — ни разу. И чтобы за пару дней кости на сантиметры вырастали, тоже не видел. И как без поддержки сервера с математикой и контрольными мощностями десяток дронов на короткой дистанции контролировали, одновременно, тоже не доводилось. Тебе кстати твой скаф не жмет еще?

— Нет, — тихо проговорила Настя, почти спрятавшись за Максима.

— А по моим прикидкам — уже должен. Но это мы на стенде проверим. Пойдем по очереди?

— Мы тебя услышали, Василич. Давай я про тебя скажу. У тебя прогрессирующая паранойя, и ты видишь связи где их нет. И выражается это в возрастающей агрессивности и подозрительности. Не знаю насчет диагноза, мы тут не специалисты, но мы за тебя тревожимся. И за себя, если уж на то пошло. Максим?

— На мой взгляд, все нормально. Папа поначалу нырнул в железки, но сейчас выправился. Дядя Яков, на мой взгляд ты перегнул с минированием территорий, но тоже прокатит. Настя обычная, и ничего такого дикого я в ней не вижу. По себе. Несколько раз ловил себя на том, что проговариваю мысли в слух, сейчас вроде исправилось. Ну и силу с выносливостью поднял, но замеры не делал, качественно не скажу.

— Мы с Максимом обнаружили еще одну мою странность, — тихо начала Настя, — Я вижу текст на пустых листах книг, которые привезла из дома. И да, мне кажется, что я стала немного сильнее и подвижней. Устаю меньше. Может быть настройки экзоскелета поменялись? В этом я не понимаю. Вас я так хорошо не знаю, чтобы сказать, как вы поменялись. Максим хороший, старик — злой. И что за история со сталью?

— Тот стакан, из которого ты вчера чай пила. Я еще удивился, почему ты их взяла, до этого кружкой пользовалась все время. После вашего ухода я обнаружил пятно ржавчины на нем. Навскидку — из металла вытянули часть элементов. А оставшееся железо окислилось. Химию специально не делал. Но это сплав хорошо держит и кислоты и щелочи. Темнеет, мутнеет, но при достаточно высоких концентрациях и не при комнатной температуре. Пятно по форме напоминает твою ладошку. У нас лапы шире, у всех, — Яков обвел рукой присутствующих, — В твою защиту скажу, что это только подозрения, твердой уверенности в твоей инаковости у меня нет. Да и мое предложение касалось больше наблюдения и контроля. Тебе — пока верю, тому, что может в тебе сидеть — нет.

— Но меня всю обследовали на корабле, и тут тоже.

— Могли просмотреть. Могли забыть указать. Процесс мог запуститься позже. Кстати о процессе. Поздравляю, когда ты натискалась Максима, ты начала стремительно расти. Постарайся поменьше находиться в скафандре, он может тебе мешать.

— Где доказательства? — осмелела Настя. Бедовой девчонке опять вскружило голову любопытство.

— Стакан — в шкафу. Лог настройки — в стенде. Ты прибавила полсантиметра в росте, три в размахе подвздошных костей, и четыре — в обхвате грудной клетки.

Настя порозовела, на ее светлой коже румянец смущения был очень заметен, и потупилась, Максим с интересом повернулся к ней. Видимо попытался увидеть все эти изменения. Но скафандр все скрыл.

— Для неучей, подвздошные кости — это тазовый пояс. И на ощупь ты это не почувствуешь, — не выдержав, прокомментировал Михаил, вгоняя обоих в краску.

— Ну пап…

— Сам виноват, расширяй свое знание биологии и общий кругозор.

— И еще один стакан в копилку, — вмешался Подгорельский, — Ты слишком спокойно и рационально воспринимаешь этот разговор. Твои реакции недостаточно эмоциональны для девушки. Покраснела, смутилась, но не более того. Пусть небольшой, но факт. Согласен, Миша?

— Частично, очень многое зависит от воспитания, но да, не самая распространенная реакция.

— И что я должна была сделать?

— Как минимум, проявить больше эмоций. Напугаться, заплакать, спрятаться за Максимом, убежать из комнаты. Или захныкать, замкнуться в себе. Но не участвовать в дискуссии, тем более, приводя новые факты. Ты спокойна и рациональна, а краснеешь, когда мы задеваем тему вашей с Максимом связи, вот опять щеки порозовели. Мне уже начинать беспокоиться, как сказать Ди что она бабушка?

— Ничего такого не было, — заступился красный Максим за малиновую Настю, — Может, хватит ее дразнить?

— Знаешь в чем беда? Ее беременность дала бы нам однозначный ответ на вопрос, человек ли она, и совместима ли с нашим геномом. Но цена доказательства непомерно высока. Эмоционально и психологически вам слишком рано становится родителями. Годика три местных подождите до этого, или хотя бы полтора.

— Ну или после соития она откусит тебе голову и пристроит в тебя оплодотворенное яйцо, — высказал версию Подгорельский, — Тоже однозначный ответ. Печальный для тебя, но четкий.

— Хватит, — сердито рявкнул Максим. Он вскочил, догнал и обнял Настю.

— Больше не будем, — с честными глазами сказал Подгорельский. Но в это не верилось вообще.

— Сомневаюсь.

— Садитесь обратно, — позвал их обратно Подгорельский, — У нас еще есть что обсудить. Теперь меня будем бить, Миша?

— Начинай, — с некоторым облегчением вздохнул Рогов-старший.

— Сначала еще раз задам вопрос Максиму. Когда ты блевал в шахте, ты запах разложения чувствовал?

— Скорее нет, — после некоторого обдумывания ответил тот, — Наверное больше от ваших комментариев, воображение разыгралось.

— И это очень странно. Ты сможешь провести вскрытие? — обратился Яков к Насте.

— Нет, — отрицательно замотала она головой, с усилием подавив рванувшийся к горлу желудок.

— Ладно, понял. Понимаешь Максимка, да и ты тоже мелкая притвора, — начал издалека Яков, — Когда я планировал вынести погибших ребят из шахты, я как-то упустил этот момент из виду. Такую работу нельзя поручать молодежи. Бывает, что больше некому, но мне от этого и хуже. Все на что меня хватило, когда вспомнил — подсунуть очередную химию. Чтобы сгладить моральную травму. А проговорить и проработать, попробуем сейчас. Простите меня дети, что вам пришлось в этом участвовать, но к сожалению вдвоем мы бы не справились. Я должен был это предусмотреть, но просмотрел, привык подобным заниматься с равными. Но получилось, как получилось. Если не касаться совсем неприятных подробностей, то мы не знаем, что произошло у них при разведке. Нормальному разложению они не были подвержены, но какие-то процессы перестройки в телах прошли. А раз так, опять Настя вернемся к тебе, «как человеку я тебе верю, как особи — нет», то разведка ложится на наши плечи. И одну подросшую на три сантиметра задницу.

— Да хватит уже, — Настя вспыхнула и закрыла лицо ладонями.

— Вот о чем я говорю — ты слишком быстро адаптируешься. Это ненормально, — Подгорельский опять вернулся к своей зацикленнной идее.

— Василич, хватит, тебя пинаем.

— Так вот. Можешь мной располагать, я буду таскать тебе образцы из шахты, какие закажешь. Кроме выхода на большую землю. Пока.

— И когда мы все сможем вернуться домой?

— Когда однозначно будем уверены, что это никому не повредит. И в первую очередь — Насте. Почему-то для ее адаптации выбрали именно Рассветный, а не любой другой город или поселок.

— Это я выбрала, — смутилась Настя, — Просто по названию.

— Тогда нам проще. Ждем когда ты перестанешь меняться, и если ты нас не сьешь до той поры…

— Принято. Травить можно, есть нельзя, — взбесилась Настя, резко оборвав очередную фразу Подгорельского.

— Именно, — согласился он.

— Всех попинали? — оглядел присутствующих Михаил.

— Ты у нас остался и Максим. К которому претензий нет, — поправил его Подгорельский, — Но ты у нас как всегда, дорвался до работы и нырнул в нее без брызг и кругов. Ладно хоть Максиму уже хватает разума не лезть куда не просят. Ответственнее надо быть, товарищ родитель.

— Все живы, целы и работа выполнена — значит не так все плохо. Хотя штурмовщина это всегда скрытые недоработки. Теперь по команде все? От себя добавлю, что теперь буду внимательнее приглядывать за всеми. Особенно за Василичем.