Холодный ветер, строптивая вода - Нина Линдт

Дик хладнокровно спрыгнул с башни, вызвав вопли от неожиданности у особо нервных зрителей, и вскоре взмыл по соседству с Генрихом.

Я вместе с Витторино подбежала к ограждению и посмотрела на магов. Под каждым из них вертелся воздушный поток, похожий на ураганную воронку. Погода была безветренная, поэтому зрелище становилось еще более эффектным. Касаясь воды озера, поток заставлял его поверхность ходить кругами, иногда порождая волны, а иногда лишь небольшие колебания. Оба мага закружили над поверхностью, разминаясь для боя. Лишь иногда их воздушные потоки встречались, сцеплялись вместе, производя на озере сильные волны.

- Витторино, мне страшно, - прошептала я. От нервной дрожи зуб на зуб не попадал.

- Не бойтесь, ваше величество. Король очень сильный маг и воин, - уверенно ответил Витторино.

Но я не могла не бояться. Там, между небом и водой, решалась моя судьба. И передать ее в руки другому человеку было невыносимо страшно. Я поклялась, что, если Генрих одержит верх, я приложу все усилия, чтобы он победил в войне. Не только ради своей свободы, но и в благодарность за свое спасение.

Едва я произнесла про себя клятву, как оба воздушных потока схлестнулись в схватке. Нас обдало сильным порывом ветра.

Вихри то расширялись, то сужались, поддерживая магов в воздухе.

- Дик ван Ховен сильный маг, - вдруг сказал Витторино. В его голосе было удивление.

Мороз пробежал по спине. Я вцепилась в нагретый солнцем камень ограждения, чувствуя каждую его неровность пальцами. Бросая взгляд то на воздушные столбы, поддерживающие магов в воздухе, то на камень, я молилась, как одержимая.

- Вы бледны, - Витторино озабочено посмотрел на меня. – Может, вам лучше спуститься вниз, к себе?

- Ни за что. Я умру от беспокойства.

Витторино бросил на меня долгий, вопросительный взгляд, но вскоре снова вернулся вниманием к битве. Иногда до нас долетал звон мечей, но в вихре воздушного потока мало что можно было разобрать.

- Это очень тяжело для мага: контролировать стихию, свое тело и вниманием находиться в поединке. Долго они не смогут держаться, - проворчал лорд-канцлер.

- Он ранен! – вдруг воскликнул маэстро Фермин, который смотрел на поединок через изогнутую волной трубу с линзами.

- Кто? – хрипло и резко вырвалось у меня.

- Король, - маэстро Фермин опустил трубу. Он был взволнован.

Я посмотрела снова в сторону битвы. Маги тесно схлестнулись, и потоки соединились в один. Мое сердце колотилось так часто и громко, что я едва успевала дышать. И тут один из магов упал вниз, в воды озера. Мне показалось, мое сердце оборвалось следом.

- Дик ван Ховен пал, - снова возвестил Фермин. Раздались возгласы радости. Генрих направился к нам. Едва он достиг ограждения, ему помогли спуститься.

- Пустяки, царапина, - произнес он, когда лекарь бросился к нему. Действительно, бедро было рассечено, но поверхностно. Я мысленно поблагодарила богов, встретилась взглядом с Генрихом и улыбнулась ему. Но король вдруг стал белее мела и рухнул, как подкошенный, на каменное мощение башни.

Лекарь бросился его осматривать, я видела, как вокруг него суетились люди: снимали доспехи, расстегивали ворот куртки, пытались привести в чувство. Онемев от неожиданности, я не сразу смогла прорваться к королю.

Но очнулась от оцепенения только когда положила его голову себе на колени.

- Что с ним? – спросила я у лекаря. – Он ранен где-то еще? Что происходит?

Бледный пожилой лекарь повернул ко мне свой крючковатый нос и ответил:

- Нет, ваше величество. Это единственная рана. Предполагаю, что оружие лорда-главнокомандующего было отравлено.

Тело Дика выловили через час. Лекарь сказал, что хоть рана, нанесенная ему Генрихом, была смертельной, он умер от удара об воду. Генрих, если бы Дик продержался чуть дольше, рухнул бы в озеро и умер бы точно также. И никто никогда бы не узнал… Однако теперь о коварном поступке лорда-главнокомандующего армией Альбиона уже было известно, поэтому капитан Уилкор принял командование по голосованию командиров отрядов и по согласованию со мной. Весь Эмеральд, казалось, столпился у ворот замка, где каждые двадцать минут слуга менял бюллетень о здоровье короля, прибивая его на деревянный щит. Сообщение было одно и то же: «Его величество все еще находится без сознания. Молитесь о его выздоровлении». Епископ Гамас велел проводить службы во всех храмах города.

Рану Генриху промыли, перевязали, но она распухала на глазах. Кожа вокруг чернела, и вены черными реками расходились по телу. Когда я впервые увидела короля полуобнаженным, только в нижнем белье, я поразилась тому, как он красив. Сейчас, бледный и поверженный, он напоминал статую спящего античного бога. Приблизившись, я села на край кровати и взяла его за руку. В комнате было жарко: гудел камин и были зажжены десятки светильников, чтобы лекарю было удобнее. Бедняга лекарь потел, его помощник промокал ему лоб, пока он перевязывал рану короля. А Генрих был холоден, как лед.

Все вокруг плакали. У меня не было слез, но боль в груди была невыносима.

Во время перевязки король вдруг пришел в себя. Со стоном повернулся ко мне.

- Генрих! – я радостно поднесла его руку к сердцу. – Ты напугал нас!

Его взгляд был затуманен. Он снова на какое-то время вырубился, но мы уже все ждали возвращения. Я крепко держала его за руку и молилась теперь уже всем богам.

Чуть позже, когда лекарь отошел, король вдруг снова застонал и очнулся.

- Боль… я горю… Эллен, прошу, Эллен!

- Но вы холодны, как лед, ваше величество! – со слезами ответила я.

- Что со мной? – спросил он у Витторино.

- Яд.

- Проклятье… - он весь напрягся, пытаясь пошевелиться, но не мог.

- Генрих, ты обязательно поправишься, - залепетала я.

Но он вдруг в бессилии откинулся на подушки. На мгновение его взгляд остекленел, я испугалась, что он испустил дух. Но тут Генрих моргнул, повернулся ко мне.

- Ты должна быть сильной, Эллен. Пожалуйста. Спаси Франкию. Витторино знает, как вернуть тебя. Только сделай… - он застонал так сильно, что я заплакала от его боли. – Горю… Сделай. Эллен!..

И он снова потерял сознание и больше в себя не приходил.

Витторино постарел за эти минуты на несколько лет. Он так сильно был предан королю, что его мучения были невыносимы. Да и на остальных лица не было.

- Возможно, он все чувствует, всю эту боль,