В неизведанные края. Путешествия на Север 1917 – 1930 г.г. - Владимир Обручев

Но почему-то ему не удалось это сделать. 3 ноября он пытался выйти из пролива, но крутой ветер заставил повернуть обратно. Затем десять дней стояли на том же месте; часто снег, пасмурно, потом мороз — видимо, решили зимовать в Никольском Шаре, который, казалось, хорошо защищен от льдов.

14 ноября, наконец, надвинулся страшный лед. Шугой (мелким льдом) покрыло все море: "Всю ночь несло шугу. Отдали другой якорь. Не спали, распихивали шугу".

Несмотря на ноябрь, то туман, то дождь. Становится темно. 17 ноября "солнце показалось в 11 ч.на час". 18 ноября опять "беспокоил лед, не спали всю ночь. Полную губу напихало льду". 19-го — хуже: "Нас затерло льдом и подрейфовало 1 версту".

В шуге судно проводит ряд долгих дней. Жидкая шуга не замерзает, на берег попасть невозможнее. А на берегу дрова — бревна, деревья, которые принесены течением от берегов Сиби ри и Норвегии, так называемый плавник.

25 ноября: "Не стало дров. Начали пилить утлегар на дрова" — надо топить, холодно, и уже скрылось солнце. 24-го: "виден был луч солнца за островами" — последний луч!

25-го положение судна резко изменилось. "С 5 ч. вечера нас понесло со льдом. Спустили якорь, дрейфовал, потом задержал близко у земли. Шторм от N 9—10 (баллов). Поворотило близко к берегу, дотыкало кормой".

Это почти катастрофа — судно придавило к берегу. На следующий день они всего в десяти саженях от острова Среднего. Зато можно ходить на берег.

Почти каждый день шторм и метель. Шуга замерзла, ходят на берег. Но 2 декабря "помпа замерзла. На полу в люгере9 вода".

Далее опять краткие записи: ясно, мороз, Росляков редко уделяет несколько строк описанию событий — обычно только запись барометра, силы и направления ветра, погоды, на каж дый день всего строка или две. Но по своему лаконическому драматизму это исключительный человеческий документ. В этих скупых словах слышатся шаги неумолимой судьбы, идущей к одинокому судну.

9 декабря "зачали мешок муки. В люгере на полу вода, ходим по лавкам".

Так до конца декабря — все "в люгере вода", на льду часто нерпы.

Невеселая запись 25 декабря: "Рождество. Старик очень болен. Головокружение". Сначала Росляков записывает, как он ухаживал за стариком. 26 декабря: "Старик очень болен. Подавал еду в койку. Лед разломало до шойты. Шойту терло льдом. Старика грел, клал примус под койку. Стрелял медведя, ранил, ушел в море. В б ч. вечера старик без ума заговорил".

Теперь почти каждый день с томительным однообразием за писывается: "Старик очень болен", и все время бот колотит льдом. 28-го: "Цепь лопнула у якоря, и нас отнесло от берега на 300 сажен". 30-го: "Лед начало выносить из губы. Всю ночь не спал. В люгере по лавкам вода. Помпа испортилась". 31-го: "Сильно било льдом нас". Наконец 4 января - новая нота в записях: "Старик очень болен, и сам тоже".

Судно бросает то туда, то сюда. 6 января: "Старик болен очень. Лед весь вынесло из губы. Мы в 2 саж. от берега, но на берег попасть нельзя. Шлюпку разломало льдом. Нету воды". .

7-го Росляков на. разломанной шлюпке попал на берег и достал дров.

9-го: "Старик болен. Обед старик не может поесть, поданный ему суп в койку. Полежит немного, да опять за суп". Росляков сам тоже не поправляется и все время записывает: "Я тоже". Но все-таки выходит на берег. 11 января: "Я ходил на гору, а старик лежит, дожидает смерти". Шугу из губы то выносит, то опять набивает.

января: "К нам шугу набивало с моря. Старик лежит, не может повернуться на койке. Шлюпку совсем разбило".января: "Шугу всю вынесло. Мы на чистой воде. Старику дал чашку чаю, которую он выпил с трудом и стонет ужасно. Очень плох. Не может поворачиваться в койке".

18-го опять: "Вода, нельзя попасть на берег. Старик бредил без сознания". 19-го: "Старик бредил всю ночь и стонал ужасно". Наконец 20-го: "В 6 часов утра дедушка скончался". Росляков в это время был уже очень слаб и не мог похоронить своего товарища в камнях, на горе. "Старика вытащил на палубу", — записывает он 21 января. Его челюсть мы, значит, и нашли на палубе.

Росляков день ото дня слабеет и пишет о себе очень мало. 22-го: "Ходил на губу. Но не мог перейти, очень слаб". 23-го: "Ходил на берег за снегом. Болен". 27-го: "Шторм. Лежал на койке. Дало сильную течь. Сколько прибывает, столько и убы вает". 28-го: "Шторм. Был на палубе. Все смерзлось и скривилось совсем набок". 29-го: "Не выходил из койки. Силы мои ослабели".

С каждым днем почерк становится хуже и хуже, все больше пропусков и недописанных слов. 30 и 31 января Росляков не в силах ничего записать. 1 февраля: "Лежал болен". 2-го: "Болен, не выходил". 3-го: "Лежал". 4-го: "Лежал". С 5 по 11 февраля одна запись: "За все время сильная головная боль. Не могу встать. Лежу. Не топлено. Камин под водой. Ноги поморозил. Не встаю". 12 февраля: "Лежу не вставая". 13-го и 14-го опять нет записей. Но правая страница против этих, дней вся исписана. Это завещание: "Если же писать все подробно, то надо большая книга. Ничего не поделаешь, судьба не допустила туда более жить. Оторвало руль и штевень шугой. Теперь болен и поморозился. Лежу беспомощный, дожидая конца жизни. Последнее мое желание: если бы кто нашел меня и положил в камни это добрый человек. Кабы лежать на сухом берегу. Афанасий Росляков из Териберки".

На последней странице, где лежит карандаш, сразу поставлены три даты: "15 воскр., 16 пон., 17 вт.", и общая к ним запись: "Страшная боль в ногах. Не могу встать. Жажду утоляю снегом".

Что делал Росляков весь этот месяц, когда лежал один? День ото дня чувствовал, что слабеет, не в силах выходить на палубу нарубить дров. Там, может быть, показалось солнце, а здесь только коптящая лампа (если хватило сил ее зажечь). Есть под рукой несколько книг — и норвежские и русские: руководство для охотников, курс морской практики и другие.

Но и эти книги вываливаются из рук. Холодная палуба над головой, как крышка гроба; она вся обросла инеем, а за ней гудят в такелаже штормы. Мачта тягостно скрипит, трещит лед. Спасение не может прийти ниоткуда. Одна надежда, что кто- нибудь похоронит в сухой земле.

Сколько дней еще лежал Росляков и "без ума говорил", как старик?.. Может быть, умер в тот же день, а вернее, промучил ся еще!

Последнее желание Рослякова исполнено через два с половиной года: мы похоронили его в камнях на горе, поставили обрубок мачты и на перекладине написали: "А. Г. Росляков, 17 — 11—1925" и "Э/с Персей 1927".

Росляков — потомок тех смелых поморов, которые в охоте за "зверем" — тюленями, моржами и медведями — бесстрашно обошли все северное побережье России, открыли много столе тий назад Северный морской путь, обогнули Новую Землю. Без всякого страха зимовали они по два-три года на Новой Земле и Груманте. Некоторые гибли от цынги или среди льдов. Но отважные русские люди не отступали перед опасностями и достигли не только Оби и Енисея, а прошли дальше — до Таймыра.

Мыс Желания

От южных берегов Новой Земли мы перенесемся к северной ее оконечности. После изучения Карских Ворот "Персей" прошел на восток, почти до полуострова Ямал и затем обратно — к восточному побережью Новой Земли у залива Шуберта (южнее Маточкина Шара). Изучив этот залив, мы прошли Маточ киным Шаром — этим красивым и узким проливом, рассекающим надвое Новую Землю. Здесь уже видны маленькие ледники, спускающиеся к проливу с окрестных гор.

После короткой стоянки у западного входа в пролив мы вернулись обратно на восточное побережье и сделали еще два разреза10 через Карское море — к острову Белому и обратно.

Эти четыре пересечения Карского моря позволили произвести разнообразные океанографические исследования. Через каждые шесть-десять часов "Персей" останавливался, спуска ли дночерпатель, чтобы собрать богатый улов донной фауны, брали пробы воды и грунта и с помощью конической планктонной сети добывали нежных прозрачных животных с разных глубин.

24 сентября мы подошли обратно к Новой Земле. Предполагалось изучить залив Благополучия, но побережье было закрыто густой пеленой тумана. Около полутора суток мы ждали, пока он рассеется, и качались на волнах. В довершение всего у нас испортилось динамо, в каютах и на палубе темно и — что всего хуже — не работает радио.

Несколько дней не было солнца, нельзя было определиться. Может быть, мы у самой земли, а может быть, сильные тече ния, которые в Карском море еще не изучены, отнесли нас куда-нибудь в сторону. По мнению Месяцева, мы еще не пере секали аквамариновые воды Гольфстрима, которые должны итти на юг вдоль берега, и значит до Новой Земли еще далеко.

В нашем распоряжении остается очень мало угля и приходится отказаться от надежды увидать громадные материковые ледники Новой Земли, занимающие середину северного остро ва. Начальник экспедиции отдает приказ — итти вдоль Новой Земли на северо-восток.