Жнецы Страданий - Красная Шкапочка

Даже еду бабка приносила выученице сама, не позволяя подниматься на верхние ярусы Цитадели:

— Нечего шастать. Знаю я вас, уйдешь, кобылища, так тебя и видели, потом до ночи не докличешься…

Девушка в ответ молчала. Эта грубоватая забота согревала ее, как жарко пышущая печь. Может, потому Лесану не тянуло из темной коморки к людям? Тело по-прежнему болело. Ходить и уж, тем паче, сидеть было невмоготу, а послушнице не хотелось, чтобы Донатос видел ее унижение, как она, с трудом переставляя ноги, бредет в трапезную и неловко усаживается за стол. Как бы и парни не углядели, не начали насмешничать, выспрашивать, далеко ли она на жеребце без седла скакала…

Вечером, когда уставшая помощница прилегла на лавку, Нурлиса, наконец, захлопнула последний сундук и сказала:

— Завтра чесноку притащу. Перебрать надо.

Девушка кивнула, мысленно припоминая, когда последний раз она делала вот такую немудреную бабскую работу?

— Вялая ты, — заметила бабка и осторожно сказала: — Тебе бы к целителям…

Лесану передернуло.

Ни за что!

Рассказать о позоре своем? Мужиков до женского допустить? Уж лучше перетерпеть. Послушница задумалась. Накануне она лечила разбитое лицо Даром, но так ведь и в обморок без сил потом провалилась.

Нурлиса, поняв, что уговорить выученицу не удастся, кряхтя и бормоча, полезла на печь.

А девушка лежала в темноте и размышляла. В тот раз, когда она исцеляла синяки и разбитый нос, то обрушила на себя Дар, словно ушат воды. Но ведь можно не лить его потоком, а позволить сочиться по капле.

Лесана снова подняла руку. В кромешной тьме было видно, как ладонь охватило слабое голубое мерцание. Мягко девушка опустила ладонь на живот и закрыла глаза. Слабое покалывание родилось под кожей и рассыпалось по телу колючей волной. Боль стала глуше, словно бы отдалилась на полшага. В печи громко затрещало полено, послушница вздрогнула, зевнула, повернулась на бок и закрыла глаза. В эту ночь она спала без сновидений.

Седмица, проведенная в царстве Нурлисы, исцелила Лесану. Не видя никого, кроме сварливой старухи и целые дни проводя в жаркой темноте, девушка словно отдохнула душой. Мир и покой воцарились в сердце, которое за полтора года отвыкло от заботы, и которому ворчливая бабка снова напомнила, что бывает в жизни людей такое, когда их опекают, берегут, жалеют…

Но, увы, все заканчивается. Закончилась и поденная работа выученицы. Пришла пора подниматься наверх, к солнцу, к новому наставнику, к занятиям и остальным послушникам… к Донатосу. И хотя сердце по-прежнему обмирало от страха, а душа трепетала, отвращение к себе и пустота в мыслях исчезли. А с остальным… с остальным надо было просто жить. Иного не предлагалось.

Дарен оказался наставником вспыльчивым и гневливым. Супротив насмешливого, но всегда спокойного Клесха, он казался Лесане бешеным. А может, она просто размякла за последние дни?

Крефф по два раза ничего не объяснял, а затрещины отвешивал с завидным постоянством. Бил не больно, но обидно.

— Ты можешь быстрей шевелиться? — рявкал он на вяло топчущуюся Лесану. — Долго хороводы водить будешь? Нападай! Нечего тут кружить.

И в сердцах махал рукой.

— Чего только Клесх с тобой возился? Дар едва теплится, а сама как скаженная. Тьфу.

Выученица вытерла дрожащей рукой потный лоб. Крефф совсем ее загонял, словно хотел вызнать — где предел ее терпению и силе. Но девушка не оправдывала его чаяний. Это вызывало досаду у наставника, а у парней-соучеников — недоумение. Вьюд, выдергивая в очередной раз послушницу из сугроба, спросил вполголоса:

— Ты чего? Захворала что ли? Еле ноги волочишь.

Пришлось отводить глаза и бормотать, что устала.

Парень посмотрел задумчиво, но расспрашивать не стал. Мало ли, чего там Нурлиса ее работать заставляла… С этой старой ведьмы станется держать всю седмицу на воде и хлебе да заставлять вкалывать, как лошадь.

— Сходитесь! — тем временем махнул варежкой крефф, и Лесана мысленно застонала.

Еще одной сшибки ей не вынести. Нет у нее сил. Да и откуда им взяться, ежели при одной мысли о том, что сегодня придется ночевать в своем покойчике — живот скручивает от ужаса? Нурлиса сказала — Донатос больше не придет, но… что если ошиблась старая?

Сегодня, спеша на урок, девушка столкнулась со своим мучителем в коридоре Цитадели. По счастью крефф был не один, а шел куда-то, беседуя с наставником целителей — Рустой. Колдун посмотрел на послушницу мельком, может, и не заметил вовсе. Но даже от вскользь брошенного взгляда льдистых глаз Лесана обмерла и споткнулась на ровном месте. Сердце заколотилось бешено, и ноги ослабли. Выученица забыла, что она — ратник и снова превратилась в перепуганную до смерти девку.

Какие уж тут уроки! Ей и притворяться особо не приходилось. При одной мысли о грядущей ночи силы покидали, а рассудок заходился от ужаса.

— Что? Что ты стоишь столбом, дура бестолковая, Встрешник тебя раздери! — резкий окрик Дарена выдернул несчастную из ее переживаний, возвращая к жизни.

Она опять пропустила удар. Деревянный меч Вьюда полетел навстречу, девушка пригнулась, уходя от удара, припала на колено, но поехала в утоптанном снегу, неуклюже заваливаясь на бок. Попыталась удержаться, да вместо этого растянулась посреди двора, всем весом рухнув на подвернутую ногу.

От ослепительной боли перехватило дыхание, и Лесана скорчилась, понимая, что сломала кость.

— Откуда ты такая взялась? — рявкнул крефф. — Полтора года — полтора! И, как курица на месте, топчешься. Пошла вон с глаз моих, смотреть на тебя тошно!

Под обидные смешки Дареновых выучеников Лесана кое-как поднялась, стараясь не припадать на изувеченную стопу и, опираясь на деревянный меч, как на клюку, побрела в башню целителей. Пока шла, три раза растянулась. Никто не кинулся помочь — упала девка в одеже ратника, так сама и подняться должна. Как она будет людей от Ходящих защищать, если себя в горсть взять не может?

Выученица вошла в лекарскую потная, красная, дрожащая от боли и усталости, извалянная в снегу.

— Чего тебе? — на скрип двери обернулся Руста, ощупывающий лежавшего на столе пузатого мужика.

— Да вот, ногу, видать, сломала, — виновато проговорила послушница.

Целитель мельком взглянул на нее, стоящую, как цапля, нахмурился и ответил:

— Некогда мне. Занят, не видишь? Купца привезли, хворь у него приключилась. Или жди, или в покойницкую к Ихтору иди. Он там подлетков Майрико вразумляет. Ну или к Рэму, он у себя в покое, небось у печи сидит, бока греет.

Выученица кивнула и похромала прочь. Идти к Ихтору она не могла — для этого нужно было спуститься на второй ярус подземелий, а куда ей — по каменным ступенькам на одной ноге? То же и с Рэмом. Вскарабкайся к нему на четвертый ярус да еще упроси снизойти. Старик вредный, окажется не в духе, и помочь не поможет и прогонит в три шеи. Лучше уж потерпеть, покуда Руста закончит толстомясого лечить.