Открытие себя (с комментариями автора; иллюстрации: Роберт Авотин) - Владимир Савченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пусть люди будут такими, какими хотят. Пусть только хотят!»
Желтым накалом светило солнце. Шуршали и урчали, проскакивая мимо, машины. Брели сквозь зной прохожие. Милиционер дирижировал перекрестком.
Они шагали, впечатывая каблуки в асфальт. Три инженера шли на работу.
Примечания
1
Ок-Ридж и Нью-Хэнфорд — исследовательски-промышленные центры в США, где во время второй мировой войны были созданы урановая и плутониевая бомбы. (Прим. автора.)
2
Читателя просят помнить, что перед ним научно-фантастическое произведение. (Прим. автора.)
Комментарии
1
Из главы второй части
— Матвей, с тебя причитается! — загремел в мембране победный голос Зубато. — Кое-что я установил даже по скелету: посередине шестого и седьмого ребер на правой стороне грудной клетки имеются глубокие поперечные трещины. Такие трещины бывают от удара тупым тяжелым предметом или о тупой предмет, как угодно. Поверхность излома в трещинах, свежая…
— Понятно!
— Эти трещины сами по себе не могут быть причиной смерти. Но удар большой силы мог серьезно повредить внутренние органы, которые, увы, отсутствуют… Вот в таком плане. Буду рад, если это тебе поможет.
— Еще как поможет!..
«Итак, это не несчастный случай от производственных причин. Ни жидкость, ни короткое замыкание человеку ребра не ломают. Ай-ай! Значит, было там двое: пострадавший и потерпевший. И похоже, что между пострадавшим и потерпевшим завязалась серьезная драка…»
и из главы пятой ч.3, дневник Кривошеина:
«…30 мая. Интересно все-таки прикинуть: я шел на обычной прогулочной скорости — 60 километров в час; этот идиот в салатном „Москвиче“ пересекал автостраду — значит, его скорость относительно шоссе равна нулю. Да и поперечная скорость „Москвича“, надо сказать, мало отличалась от нуля, будто на тракторе ехал… Кто таких ослов пускает за руль? Если уж пересекаешь шоссе с нарушением правил, то хоть делай это быстро! А он… то рванется на метр, то затормозит. Когда я понял, что „Москвич“ меня не пропускает, то не успел даже нажать тормоз.
…Кравец Виктор, который ездил на 18-й километр за останками мотоцикла, до сих пор крутит головой:
— Счастливо отделался, просто на удивление! Если бы ты шел на семидесяти, то из останков „явы“ я сейчас, бы сооружал памятник, а на номерном знаке, глотая слезы, выводил: „Здесь лежит Кривошеин — инженер и мотоциклист“.
Да, но если бы я шел на семидесяти, то не врезался бы! Интересно, как произвольные обстоятельства фокусируются в фатальный инцидент. Не остановись я в лесу покурить, послушать кукушку („Кукушка, кукушка, сколько лет мне жить?“ — она накуковала лет пятьдесят), пройди я один- два поворота с чуть большей или чуть меньшей скоростью — и мы разминулись бы, умчались по своим делам. А так — на ровной дороге при отличной видимости — я врезался в единственную машину, что оказалась на моем пути!
Единственно, что я успел подумать, перелетая через мотоцикл: „Кукушка, кукушка, сколько лет мне жить?“
Поднялся я сам. У „Москвича“ был выгнут салатный бок. Перепуганный водитель утирал кровь с небритой физиономии: я выбил локтем стекло кабины — так ему и надо, болвану! Моя бедная „ява“ валялась на асфальте. Она сразу стала как-то короче. Фара, переднее колесо, вилка, трубка рамы, бак — все было разбито, сплюснуто, исковеркано.
…Итак, начальную скорость 17 метров в секунду я погасил на отрезке пути менее метра. При этом мое тело испытало перегрузку… 15 земных ускорений! Ого! Нет, какая все же отличная машина — человек! Мое тело меньше чем за десятую долю секунды успело извернуться и собраться так, чтобы встретить удар выгоднейшим образом: локтем и плечом. А Валерка доказывал, что человек не соответствует технике. Это еще не факт! Ведь если перевести на человеческие термины повреждения мотоцикла, то у него раздроблена „голова“, переломаны „передние конечности“, „грудная клетка“ и „позвоночный столб“. Хорошая была машина, сама на скорость просилась…
Правда, мое правое плечо и грудь испытали, видимо, большую перегрузку. Правую руку трудно поднять. Наверно, треснули ребра.»
В основе того и другого отрывка происшествие со мной в сентябре 1961. На «Яве» по пути из Полтавы в Харьков. Все так, вплоть до кукушки, поломанного ребра. Только не на 18-м, а где-то на 70-м километре от Полтавы.
http://savch1savch.narod.ru/bio/Iz-otk.htm
2
Из Главы третьей части 2:
«…Человек шел навстречу мне по асфальтовой дорожке. За ним зеленели деревья, белели колонны старого институтского корпуса. В парке все было обыкновенно. Я направлялся в бухгалтерию за авансом. Человек шагал чуть враскачку, махал руками и не то чтобы прихрамывал, а просто ставил правую ногу осторожней, чем левую; последнее мне особенно бросилось в глаза. Ветер хлопал полами его плаща, трепал рыжую шевелюру.
Мысль первая: где я видел этого типа?
По мере того как мы сближались, я различал покатый лоб с залысинами и крутыми надбровными дугами, плоские щеки в рыжей недельной щетине, толстый нос, высокомерно поджатые губы, скучливо сощуренные веки… Нет, мы определенно виделись, эту заносчивую физиономию невозможно забыть. А челюсть — бог мой! — такую только по праздникам надевать.
Мысль вторая: поздороваться или безразлично пройти мимо? И в этот миг вся окрестность перестала для меня существовать. Я споткнулся на ровном асфальте и стал. Навстречу мне шел я сам…»
Это эпизод, с которого начался замысел романа: встреча со своим почти двойником. Дело было в 1962 г., в Голосеевском парке в Киеве. Только внешности у меня и у того встречного были (как можно заметить по фотоснимкам тех лет) иные.
http://savch1savch.narod.ru/bio/Iz-otk.htm
3
Из главы одиннадцатой части 2 «Открытия себя»:
«Батя… последний казак из рода Кривошеиных. По семейному преданию, прадеды мои происходят из Запорожской Сечи. Жил когда-то казак лихой, повредили ему шею в бою — вот и пошли Кривошеины. Когда императрица Катька разогнала Сечь, они переселились в Заволжье. Дед мой Карп Васильевич избил попа и станового пристава, когда те решили упразднить в селе земскую школу, а вместо нее завести церковноприходскую. Я понятия не имею, какая между ними разница, но помер дед на каторге…»
Уточнения. Казака лихого, наверно, звали Савва. По-простому Савка. Дети его чьи? Савчины. А их дети уже Савченки.
Деда звали не Карп, а Феофан. Феофан Васильевич Савченко. А в остальном все так. Отца соответственно Иван Феофанович, в детстве и юности Ванька Молокан (семья была молоканская). Вскоре померла и мать, остался он на попечении старшего брата Григория.
http://savch1savch.narod.ru/bio/Otec.htm
4
Из той же главы:
«…Батя участвовал на всех революциях, в гражданскую воевал у Чапаева ротным. Последнюю войну он воевал стариком, лишь первые два года. Отступал по Украине, вывел свой батальон из окружения под Харьковом. Потом по причине ранения и нестроевого возраста его перевели в тыл, в Зауралье военкомом. Там, в станице, он, солдат и крестьянин, учил меня ездить верхом, обхаживать и запрягать лошадей, пахать, косить, стрелять из винтовки и пистолета, копать землю, рубить тальник осоавиахимовской саблей; заставлял и кур резать и свинью колоть плоским штыком под правую лопатку, чтоб крови не боялся. „В жизни пригодится, сынок!..“»
Тоже уточню. У Чапаева — те. в 25-й стрелковой дивизии, коя стала легендарной потом — он был командиров конного взвода дивизионной разведки. Командиром роты (курсантской) уже потом. По исходной специальности, командиром разведывательного батальона 7-й армии, воевал и в Отечественную. Но не два года, только в 41-м, до ранения и контузии.
…Много после, в 1948-м, его нашел орден Красной Звезды — с датой награждения 1941 год. К стыду своему я так и не распросил, за что именно. «Па, ну купи!..» «Па, ну дай денег!..» — это сколько угодно, это всегда. А об этом и не спросил. И он, человек с самолюбием, не набивался рассказать. Орден скромный — но тогда и было их только три: Ленина, Красного Знамени и Красной Звезды. И в разгромном 41-м орденами не кидались — как в победные годы потом.
В наградном листе написано «За образцовое выполнение заданий командования.»
http://savch1savch.narod.ru/bio/Otec.htm
5
Из той же главы:
«…Незадолго до его кончины ездили мы с ним на его родину в Мироновку, к двоюродному брату Егору Степановичу Кривошеину. Когда сидели в избе, выпивали по случаю встречи, примчался внучонок деда Егора:
