Шепчи мне о любви - Ширли Басби

Все еще хранящий выдержку, Ройс время от времени все же вздрагивал от чувственного скольжений ее пальцев по его набухшей плоти, от изысканной пытки ее нежных поцелуев, от ее жалящих укусов в его уши и плечи. Его дыхание участилось, он боролся, стараясь контролировать себя и желая продлить эту сладкую агонию, желая усилить ее удовольствие. Превозмогая себя, он вырвался из ее пьянящих объятий, и взгляд его упал на бутылку вина, лежащую у них в изголовье. Соблазнительное видение внезапно возникло перед его глазами, и он потянулся за бутылкой.

С дразнящей улыбкой на губах он несколько секунд вглядывался в ее пораженное лицо, а затем медленно вылил прохладное вино ей на грудь. Когда жидкость коснулась ее тела, у Морганы перехватило дыхание. Ройс был загипнотизирован видом бледно-розовой жидкости, стекавшей сладострастным ручейком по ложбинке между холмиками ее грудей, по плотному маленькому животу вниз, к густым темным кудрям у соединения ее стройных алебастровых бедер.

Потрясенный, Ройс отбросил бутылку в сторону и начал жадно слизывать вино своим теплым настойчивым ртом. Глотая рейнвейн, скопившийся меж ее грудей, он время от времени припадал к ее трепетавшим соскам и хрипло шептал:

«Амброзия! Чистый нектар богов!»

Было что-то поразительно возбуждающее в прохладном прикосновении вина, за которым тут же следовали жаркие ласки Ройса, и Моргана стонала, выгибаясь навстречу его ищущим губам, и неистово тянулась, чтобы коснуться его. Она отчаянно хотела, чтобы он овладел ею, и нежными, невнятными звуками старалась выразить свое сокровенное желание, в то время как ее руки тянули его к себе.

Ройс боролся с приливом страсти, которая грозила затопить его сознание, его тело ныло, требуя разрядки и неистово желая погрузиться в ее нежную плоть, но вино, которое он каплю за каплей слизывал с ее теплого тела, опьянило его, и он не мог остановиться: его жадный рот скользил все ниже и ниже по животу к черным колечкам волос у средоточия ее бедер. Слегка отодвинувшись и не обращая внимания на то, как напряглось ее тело, он скользнул между ее бедрами и приподнял ее за ягодицы. Его губы и язык с жаром обрушились на нежную, увлажненную вином плоть, скрывавшуюся под кустиком волос. Острая судорога чистейшего чувственного удовольствия стрелой пронзила тело Морганы при первом же прикосновении языка Ройса, и она неистово выгнулась навстречу ему, к своему стыду и удивлению охватываемая все большим огнем от его изысканной и утонченной ласки. Вцепившись в плед, она самозабвенно отдалась ему, поглощенная божественными спазмами, проносящимися сквозь ее тело с увеличивающейся частотой и силой. Моргана не верила, что возможно большее наслаждение, чем эта интимная пытка, в которую вверг се муж. Она извивалась как дикое животное, страстно желая погасить ослепительное солнце, разгоравшееся под его языком, но его руки не давали ей вырваться. Внезапно она содрогнулась, и нежный стон облегчения и радости вырвался из ее уст, в то время как внутри ее забушевала гроза, бурной волной прокатившаяся по ее телу.

Волнующее ощущение ее содрогающейся плоти и ее блаженный стон едва не лишили Ройса чувств, и он с трудом удерживался, чтобы не рухнуть на землю. Только после того как Моргана затихла, он поднял голову и обнял ее, нежно приветствуя ее возвращение из заоблачных высей.

Ошеломленная Моргана лежала в его объятиях, изумленная тем, что испытала. Она едва верила, что произошедшее было наяву и что пережитое ею наслаждение было рождено перешедшей границы приличия лаской. Как долго она лежала на его плече, пока в ее тело медленно возвращались нормальные ощущения, Моргана не знала. Может, прошла минута, а может — час, но внезапно, еще не вполне пробудившись от любовной истомы, она ощутила ритмичные движения его пальцев, которые гладили ее сосок, и дрожь возродившегося желания снова прокатилась по ее телу.

— Ройс? — вопросительно прошептала она. Ее грудь вздымалась под его прикосновениями, глаза затуманились пробуждающейся страстью.

Он дразняще улыбнулся и сказал ей на ухо:

— Мне хотелось, чтобы ты заметила мое затруднительное положение и помогла мне… э-э… избавиться от него.

Моргана, тело которой жаждало новых ласк, изумленно кивнула головой и жадно потянулась к нему. Он оттолкнул ее ищущие пальцы и со стоном пробормотал:

— Нет, я не думаю, что выдержу это. Я как заряженная пушка… Прикоснись ко мне, и я выстрелю, но, увы, слишком рано…

Золотистые глаза Ройса сверкнули от едва сдерживаемой страсти. Он притянул ее к себе и, жадно поцеловав, несколькими движениями своих горячих рук привел на грань экстаза. Едва контролируя себя, он перевернулся на спину и, опрокинув Моргану на себя, яростным толчком погрузился в ее тело, словно в тугой, мягкий футляр. Затем он принялся в бешеном ритме пронзать ее своим копьем.

Безумное удовольствие затопило его сознание, когда Моргана самозабвенно бросилась ему навстречу, обхватив бедрами его поясницу. Это была неистовая схватка голодной плоти, в которой оба тела буквально растворились от блаженства, и когда они достигли экстаза, Ройс на мгновение перестал видеть и слышать, потрясенный испытанным, а Моргана обессиленно и благодарно прижалась к его груди. Да, теперь она знала, что от наслаждения можно умереть.

Глава 21

Ночью, когда они лежали в своей супружеской постели, Ройс снова и снова любил ее, выказывая своими страстными, благодарными поцелуями всю любовь, трепетавшую в нем.

После того как измученная Моргана заснула, Ройс долго лежал бодрствуя, устремив взгляд на спящую в золотом мерцании свечи жену, не в состоянии до конца поверить своему счастью. Ночь была теплая, и во сне Моргана сбросила простыню. Смятые складки льна покоились у ее колен. Она лежала на боку, лицом к нему, и он нахмурился, когда его блуждающий взгляд набрел на шрам на ее правой ягодице.

Потянувшись к свече, он наклонился вперед, изучая четкие контуры шрама на белой коже. Это была не бесцельная сетка шрамов от старого ожога, как ему показалось раньте, — проглядывал какой-то рисунок. Большой шрам, круглый, размером с английский пенни. Нахмурившись еще больше, Ройс вглядывался в отметину, пока его встревоженный взгляд не различил сплетенные инициалы «ЭД», розу поверх букв и пару скрещенных сабель внизу. Это похоже, подумал он с любопытством и недоверием, на чей-то герб.

Он долго-долго изучал рисунок, ив нем росла уверенность, что перед ним действительно некий герб. Это был очень старый шрам, ребенок явно был заклеймен в младенчестве, но кому это понадобилось? Просто злоба? Или кто-то хотел, чтобы Моргану без труда опознали? Но почему для этого выбран столь страшный способ?