Зомбосвят (СИ) - Арьков Сергей

Но затем, постепенно, они оживились, Костя отпустил пару шуток, и все вернулось в прежнее русло. По крайней мере, внешне. Внутри каждый из них нес по три мешка личных трагедий, но вываливать их на уши окружающим не было никакого смысла, иначе обоюдной жалобной книге не будет конца. Старые бабки могли позволить себе бесконечно жаловаться на здоровье. А им троим предстояло спасти мир. И при такой высокой ставке лучше было засунуть свои жалобы поглубже. Настанут лучшие времена, можно будет и поплакаться. А сейчас оставалось стиснуть зубы и бодро улыбаться.

Поскольку на их пути не случилось ни проволочек, ни долгих остановок, на условленное место встречи они прибыли довольно быстро. Произошло это глубокой ночью. Павел, вызвавшись караулить, велел своими спутникам отсыпаться, что те и сделали. Сам Павел остался сидеть на водительском месте, положив подле себя дробовик. Автомобиль стоял на обочине в полной темноте. Фары были выключены, двигатель заглушен. Сквозь приспущенное стекло Павел слышал звуки мертвого мира — шелест листвы на слабом ветру да далекие крики каких-то ночных птиц. Его клонило в сон, но за минувшие полтора года Павел научился бороться с ним. Он сидел и думал о том, какой мир достанется им после победы над силами ада. Многое в нем было разрушено и утрачено навсегда, но многое еще уцелело и ждало своего часа, чтобы вновь служить возвратившему себе власть человечеству. Конечно, глупо рассчитывать, что дальше начнется сплошной рай. Люди, это люди. Они всегда найдут причину убивать друг друга. Но войны были в некотором роде привычным делом. Человечество вело их всегда, и от этого не вымерло. Главным было устранить ключевую угрозу — полчища адской нежити. А уж после можно строить новый мир. Он может оказаться хорошим или не очень, но зато он хотя бы будет. Возможно, когда-нибудь их имена увековечат в граните, как величайших героев. Павел усмехнулся этой мысли. Ну да, многие думают, что их подвиги будут помнить в веках. Да только люди предпочитают жить настоящим, и им мало дела до событий седой старины. И это, пожалуй, правильно. Чем перебирать былые свершения и вспоминать старые обиды, лучше обратиться к тому, что происходит здесь и сейчас. Потому что только это и важно. А прошлое… да нет его, прошлого. Оно давно распалось на атомы и стало настоящим. Прошлое просто страницы в учебнике истории, лозунги пропаганды и мусор на свалке. Так что, решил Павел, пусть их подвиг и забудут, лишь бы было кому забывать.

Несколько раз он выходил наружу и курил, отгоняя сон. Затем, ближе к утру, тот все же сморил его. Павел сам не заметил, как погрузился в дремоту. Только что представлял себе грядущий мир без зомби, а затем грезы плавно перетекли в сновидение. И приснилось ему что-то такое неопределенное, но весьма заманчивое. Что-то, до боли напоминавшее прошлую жизнь. Будто не было никакого конца света.

Ладонь, упавшая ему на плечо, вывела Павла из состояния сладкого сна. Тот дернулся, схватил дробовик, и едва не вышиб зарядом картечи лобовое стекло.

— Караулишь что надо, — зевая, похвалил его Костя. — Раз хотел спать, почему не разбудил?

— Да я вроде бы и не хотел, — смущенно пробормотал Павел. — Так, на минутку глаза прикрыл.

Минутка выдалась долгой. За нее снаружи успело рассвести. Втроем они выбрались из автомобиля и прошлись по пустынной дороге, разминая тела. Павел чувствовал себя скверно. Краткий сон не пошел ему на пользу. Луше бы вовсе не засыпал. Он только и думал о том, как бы поскорее разобраться с силами ада, а после как завалиться спать. И пусть хоть одна скотина попробует его разбудить!

Умывшись водой из бутыли, они сели завтракать на обочине.

— Наших что-то нет, — заметил Костя, ковыряя ножом банку тушенки.

— Времени еще много, — напомнила Вика.

— Да, да, время есть, — поддакнул Павел.

Он даже думать боялся о том, что отец Серафим и остальные крестоносцы могут не приехать совсем. В этом случае получится, что все жертвы и подвиги были напрасными, а окончательное решение человеческого вопроса уже не отвратить.

— Время-то есть, — ворчливо согласился Костя. — Но мы же уже вернулись.

— Слушай, давай не будем, — взмолился Павел.

— Не каркать, то есть? — уточнил Костя.

— Кушай молча, так будет лучше всего.

Уж что-что, а покушать Костя любил, и ради этого процесса мог пожертвовать даже свободой слова.

Поскольку делать было нечего, они позволили себе некоторую роскошь — собрали хвороста, и вскипятили над костром чайник.

— Утренний кофе, — торжественно произнес Костя, благоговейно дуя на исходящую паром кружку. — Как же давно мы с тобой не виделись.

Он сделал глоток, зажмурился от удовольствия, и пропел:

— Скоро, очень скоро, я буду встречать так каждое утро.

— И кто будет выращивать для тебя кофе? — спросила Вика, дуя на свою кружку.

— На мой век хватит и кофе, и сахара, — заметил Костя. — А дальше…. Ну, оно постепенно все само наладится.

Павел скептически нахмурился, но смолчал, не желая портить другу настроение. Наладится-то, оно когда-нибудь наладится, но будет это очень нескоро и очень непросто. Среди немногих людей, уцелевших в мире, полно и таких, как ныне благополучно покойный Емеля, и, пожалуй, хуже. И они приложат все силы, чтобы помешать возрождению цивилизации. Придется вначале разобраться с ними, и только после этого приниматься за труды. В общем, спокойно попивать кофеек по утрам друг Костя сможет еще очень нескоро.

Они едва успели покончить с завтраком, когда услышали вдалеке шум моторов. Разобрав оружие, все трое залегли на обочине, на тот случай, если это чужаки. Но Павел еще издали разглядел автобус отца Серафима. Судя по всему, после конца света только духовный лидер крестоносцев пользовался столь экстравагантным видом транспорта.

Когда стало ясно, что это свои, они втроем понялись и вышли на дорогу. Колонна остановилась напротив. На первый взгляд она осталась прежней, но когда бойцы выбрались из автомобилей и БТРов, Павел обнаружил заметную убыль личного состава. Исчезло человек пять или шесть. Остальные выглядели так, будто побывали в нехорошем месте и пережили там много плохого. Однако когда из своего автобуса появился живой и невредимый отец Серафим, у Павла отлегло от сердца.

Едва заметив их троих, отец Серафим бросился к ним. За ним поспешал верный Иван, на чьем лице красовалась парочка свежих царапин.

— Ну, вам удалось? — еще на подступах закричал отец Серафим.

— Да, — ответил Павел. — А что у вас?

— Зря только съездили, — отмахнулся духовный лидер. — Голова оказалась фальшивой. О, небо! Ну, зачем? Зачем эта подделка святых мощей? Все от корысти. Паломников им подавай, пожертвования, там свечечку продал, тут колесницу освятил…. О, проклятое сребролюбие! Никто ведь из них, из духовных-то лиц, не думал, что однажды придется не просто стяжать, но дать подлинный бой сатане и его воинству. Ну и где оно, это духовенство? Ни один не устоял перед силой ада, все обратились в одержимых и перешли на сторону тьмы. Беда, беда….

Тут отец Серафим осекся, взглянул на Павла, и спросил:

— Так вы ее достали?

— Да.

— Где? Где она? Покажи мне ее скорее?

— Здесь, в машине. В багажнике.

Он повел отца Серафима за собой, на ходу сообщив скорбную новость:

— Алексей, он…. В общем, его больше нет. И я хочу, чтобы вы и все остальные знали — если бы не он, нам ни за что не удалось бы….

— Да, да, все это очень грустно, — суетливо перебил его отец Серафим. — Мы тоже понесли потери. У вас хоть один. А у нас пятеро.

— Не один, — резко сказал Павел, неодобрительно глядя отцу Серафиму в глаза. — Не надо этих номеров. У него имя есть. То есть, было.

— Прости, — вздохнув, примирительно произнес отец Серафим. — Прошу, не считай меня бесчувственным чурбаном. Поверь, я каждую секунду горюю обо всех, кого потерял. И помню о каждом. Но сейчас на кону стоит нечто большее, чем чья-то жизнь.

Павел смягчился — духовный лидер был прав. У них не было ни возможности, ни морального права закатывать пышный траур по каждому погибшему другу. Только не сейчас.