Польский пароль - Владимир Петров

— Между прочим, ваш шеф-конструктор Вернер фон Браун имеет звание штурмбанфюрера СС, — сказал Ларенц. — Но не будем спорить и торговаться насчет наших ставок, герр доктор. Время покажет. Вы мне обещали дать совет по комплектованию автоколонны. Я пришел, чтобы услышать его.

— Обещал, — пыхнул дымом инженер. — Но сначала я должен знать пункт назначения. Ведь вы едете не в Зальцбург, как записано в маршрутной карте, а дальше. Верно?

— Допустим.

— Не допустим, я должен знать точно, герр Ларенц! По-моему, вы едете в Бад-Ишль и даже дальше. А я эти места хорошо знаю, и без моего совета вы просто застрянете со своим автопоездом или где-нибудь в ущелье полетите к чертям под откос. Это же Альпы!

— Предположим, что я еду, как вы говорите, в Бад-Ишль и даже дальше. Что из этого следует?

Доктор допил стакан, взял с подоконника бутылку, однако наливать не стал, раздумал. Равнодушно сказал:

— Мне, конечно, плевать на всю вашу затею… Но ракету жалко: это единственный оставшийся экземпляр. Я догадывался, что вы повезете ее к озерам Грундл и Топлицзее, на берегах которых находится секретная испытательная станция. Я работал там в сороковом году, жил на «вилле Рота». Так вот, герр Ларенц, мой вам совет: пятую машину с удлиненным прицепом не берите, оставьте здесь. Ее габариты не по тамошним дорогам, особенно учитывая крутые повороты. Три горных перевала, понимаете?

— Мне предписано взять полный комплект ракеты, герр доктор.

— Ну и берите! — буркнул Грефе, — Только я вам говорю: к Топлицзее не доберетесь. Берите!

«Дьявол его знает… — засомневался Ларенц. — Может, совет свой он дает с определенным смыслом. Скорее всего, так оно и есть. Например, доктору Грефе самому очень нужен груз этой пятой машины. Но зачем? Ведь совершенно точно известно, что все специалисты-ракетчики во главе с фон Брауном послезавтра тоже эвакуируются в Альпийскую крепость, а остающаяся здесь техника подлежит уничтожению. С другой стороны, толстяк Грефе явно заинтересован в том, чтобы ракета А-9 оказалась в Альпах — не зря же он в минувшие дни с такой тщательностью сам контролировал погрузку каждого контейнера».

— Что вы раздумываете, чего мнетесь, Ларенц? — сердито набычился доктор, — Полагаете, что я собираюсь вас надуть? Неужели вам непонятно, что громоздкая труба — корпус второго отсека ракеты, в сущности, не представляет никакой технической ценности? Это просто топливный отсек, кроме пустых баков, трубопроводов да изоляционного стекловолокна, там ничего стоящего нет. Изюминка трансатлантической А-9 в ее двигателях и, конечно, в сложнейшей аппаратуре третьего — приборного отсека. Все это находится в контейнерах четырех ваших машин. Зачем рисковать всей акцией ради какой-то пустой длинной трубы? Вы понимаете меня?

Разумеется, Ларенц понимал. Но его сейчас смущало другое: уж слишком явно и напористо проявляет Грефе свою заинтересованность в предстоящем рейде, прямо прет напролом… Что и кто кроется за этим? Один ли Грефе или в компании с кем-то из своих коллег-ракетчиков, а может, в паре с самим «ракетным гением» Вернером фон Брауном? Нет, такие контакты отнюдь не противоречили личному плану штандартенфюрера, он лишь опасался, как бы подобное сотрудничество не зашло слишком далеко, не обернулось прямым ущербом ему самому…

Уж очень хочется доктору Грефе знать не только маршрут автопоезда, но и, конечно, координаты будущего «ракетного клада». Посмотрим, какие карты он выложит, какую поставит ответную ставку…

Грефе покрутил ручку радиоприемника, нашел Лондон и подмигнул Ларенцу: английский диктор патетически объявлял о том, что «отважные парии Паттона нацелились на Кассель, а танковые соединения бесстрашного фельдмаршала Монтгомери вырвались на Вестфальскую низменность…».

— Вы напрасно воображаете себя, Ларенц, этаким принцем на фарфоровом горшке! Меня ваши железки всерьез не интересуют. Я для них ценен сам по себе, — Доктор показал пальцем на радиоприемник, затем этим же пальцем постучал по своему загорелому лбу: — То, что здесь, их интересует, а не ваш контейнерный хлам! Но я, черт побери, добрый человек и в своей доброте могу пойти еще дальше. И могу порекомендовать вам место на Топлицзее — глубоководное, с отличным береговым подходом. Там не только можно быстро, надежно затопить контейнеры, но и легко извлечь их потом в случае необходимости. Цените мою доброту, Ларенц! Хо-хо!

«Он или слишком пьян, или просто издевается, — подумал штандартенфюрер. — А может, этот хам так своеобразно — открыто, по-базарному — ведет свои торг? В таком случае следует прямо спросить, что он предлагает взамен координатных данных ракетного тайника».

Однако Ларенц на этот шаг все-таки не решился, ибо понимал: рано. А самое главное — неизвестно, стоит ли кто за спиной Грефе или он предпочитает действовать в одиночку? У Ларенца к тому же был заранее припасен еще один козырь, который именно сейчас стоило выложить. Он небрежно сказал:

— Я тоже отношусь к вам по-доброму, герр доктор. И хочу ответить взаимностью. Мне стало известно в берлинских верхах, что на случай полного военного краха по соответствующим каналам отдан приказ не только об уничтожении всех материальных ценностей рейха, но и о ликвидации крупных ученых, в первую очередь специалистов-ракетчиков. Я сообщаю это вам строго конфиденциально, только между нами.

Однако толстяк в ответ лишь расхохотался, потом резко повернулся, блестя прищуренными маслянистыми глазками:

— Вы берете на пушку, Ларенц? Какой смысл уничтожать меня, доброго, старого и неопрятного холостяка? Кому я перешел дорогу?

— Смысл есть. И он изложен в приказе фюрера «о выжженной земле»: ничто ценное не должно достаться врагам рейха. А вы — ценность, вы же только что стучали себя по лбу. Не так ли, доктор?

Грефе посопел, оглушительно высморкался и долго раскуривал новую сигару. Потом вздохнул:

— Стало быть, вы предлагаете себя в мои телохранители, Ларенц?.. Ну что ж, я не против, ибо знаю ваши профессиональные качества: вы ведь одно время служили в личной охране фюрера? Только мне неясно, как это осуществить? Судьба разбрасывает нас, как мотыльков, уже с завтрашнего утра.

— Ошибаетесь, доктор. Мы едем в одно и то же место. Местечко Оберйох, куда эвакуируют ракетный персонал, тоже там, в Альпах. При желании мы можем легко встретиться.

— В самом деле, черт побери! — притворно громко воскликнул Грефе и потянулся к бутылке. — Я хочу выпить за вашу гениальную догадку и вообще за вашу дьявольскую сообразительность! Прозит!

Отхлебнув спирта, ракетчик неожиданно трезво сказал:

— Да, но у меня уже ость штатный телохранитель фельдфебель Герлих. Так что, к сожалению, у нас с вами ничего не выйдет.

Ларенц презрительно усмехнулся, вспомнив рыжего носатого фельдфебеля, его плутоватую физиономию. Он конечно же неспроста вертелся все эти дни у машин, которые готовили к рейсу, лез туда, куда обыкновенному автомеханику соваться абсолютно незачем.

— Это подозрительный тип, герр доктор, поверьте мне, профессионалу. Он австриец, а мы едем именно в Австрию. Учтите это. К тому же я советовал бы вам вспомнить прошлогоднюю историю в «Хайделагере» с таинственным исчезновением полковника Крюгеля. Ваш теперешний телохранитель был к ней прямо причастен. Не так ли?

— О да! — хохотнул Грефе, — Ему, бедняге, тогда здорово поцарапали морду. Впрочем, он был совершенно непричастен, я уверен. Нападение каких-то парашютистов-диверсантов — скорее всего, англичан, связанных с польским сопротивлением. Ну а Крюгелю просто повезло: он сейчас попивает где-нибудь виски, закусывая сандвичами. Я неспроста замечал его внутреннюю настороженность — это наверняка был зашифрованный английский агент.

— Может быть… — согласился Ларенц, — Но то, что оберст Крюгель входил в офицерскую оппозицию, в число заговорщиков против фюрера, — ото абсолютно достоверно. Он ловко ушел от возмездия. Впрочем, скажу вам по секрету, герр доктор, Ганс Крюгель и сейчас числится в розыскных списках гестапо.

— Плевать ему на это! — рассмеялся Грефе. — Хотел бы я сейчас быть на его месте. Нет, Ларенц, вы уж не спорьте: Крюгель был толковый малый, я лично уважал его. Хотя бы за то, что с ним можно было распить бутылку и непринужденно поболтать. А вот вы, Ларенц, непьющий, и это очень плохо. Это усложнит вам жизнь там, по ту сторону, где деньги и виски играют решающую роль. Право, Ларенц, отбросьте к чертовой матери свою чопорность и хлопните стаканчик спирту! За наше с вами деловое сотрудничество. Не желаете? Ну а я хлопну. Прозит!

Назавтра, уже в дороге, штандартенфюрер Ларенц тщательно обдумывал ночной разговор. Ясно было главное: ракетчик Фриц Грефе проявил недвусмысленный интерес к деловому контакту. Подоплека, мотив этого интереса были тоже понятны. Они нужны друг другу: это выгодно доктору Грефе и не менее выгодно ему, Ларенцу. Одно дело продавать товар втемную, оказавшись в положении «кота в мешке», и совсем другое — через менеджера, имеющего имя, известного в определенных кругах на Западе (а доктор Фриц Грефе — один из ближайших и давних соратников фон Брауна, — конечно, уже привлек внимание некоторых западных фирм).