Утраченный покой - Любовь Михайловна Пушкарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но я была искалечена.
Я не могла работать со своей привычной силой.
Как?
Как мне показаться на глаза Лиану? Да нервный флерс и умереть может от такого. Пижма! Пижма точно умрет… Эта мысль упала с глухим стуком, и я тут же постаралась отвернуться от нее, забыть. Флерсы, мой самый ценный и самый сильный источник, сейчас бесполезны.
Тони и Шон. Но вот беда – их сила чистая, зеленая и красная соответственно, без белой примеси. И та бурая дрянь во мне замечательно усвоит подпитку и лишь укрепится, если я от них покормлюсь.
С людьми-мужчинами та же проблема. Секс из светлого и радостного может легко превратиться в топливо этой грязи.
Вик…. Пожалуй, он единственный мог бы мне помочь.
А если нет? Если, увидев меня такой, он не выдержит, сломается и изменит свое отношение ко мне? Или грязь во мне возьмет вверх, и я сама всё испорчу и оттолкну его?
Нет. Я не могу рисковать Виком и тем, что между нами есть. Или было.
Сама? А как же я справлюсь с этим сама?
Я билась в сетях сомнений и страхов, не находя выхода. Солнце неумолимо ползло на запад к горизонту, наполняя меня тоскливым ужасом. Как мне ночью остаться в разуме? Как? Как вообще пережить эту ночь? Дальше будет чуть легче, но как сейчас выстоять на острие ножа и не упасть?
Выхода не было.
Я вцепилась в какой-то кабель, решив, что главное – никуда не уйти с этой крыши, главное – оставаться здесь всю ночь. Тогда может быть, я не наделаю глупостей, и не потеряю себя окончательно.
Надо думать только о том, как я держусь за кабель, и всё. Держусь за него, и всё. Ничего больше нет. Только этот толстый, грязный кабель на воняющей битумом крыше. И всё.
Я впала в ступор, не полное беспамятство, но и не в разуме. Сидела и смотрела на свои руки, держащиеся за кабель… Темно… Стало совсем темно, но я все же различала свои руки.
– Пати… Пати… – бархатный вкрадчивый голос, но отчего-то он напоминает восковой плод на витрине. Раньше экзотические фрукты окунали в воск и выставляли для привлечения покупателей; плод гнил, но это не было заметно, пока не растекалась зловонная лужица или кто-то неосторожно не брал его в руки. Голос был таким же: красивым и гнилым.
– Пати…
К моей руке, держащейся за кабель, прикоснулась белая ладонь; меня передернуло от брезгливости: никакая змея не может быть столь противной, разве что мертвая и гнилая.
– Я принес тебе спасение. Рисковал собой ради тебя, – раздраженно продолжил голос, – Посмотри!
И другая ладонь схватила меня за подбородок и развернула голову.
Я пискнула от брезгливости и даже бросила кабель, чтобы отбиться от него.
– Не прикасайся ко мне!
– Хорошо-хорошо, – он поднял руки, будто сдавался, – Вот, – белая рука указала чуть в сторону. – Это тебе. Это твое спасение.
– Что это?! – какой-то пластмассовый ящик с ручками… переносной холодильник.
– Святая вода. Там святая вода. Сильная.
Святая вода… Святая… Сила Единого! ДА!
Я бросилась к ящику, как голодная собака к кости, и чуть не опрокинула его – крышка была заперта и не открылась, когда я дернула.
– Осторожнее! Разольешь. Там чаши.
В конце концов, я открыла и увидела шесть серебряных кубков с водой.
Спасение? Или смерть?
С трудом отведя взгляд от чаш, я взглянула и наконец увидела того, кто принес их.
Франс.
Я не настолько обезумела, чтобы не понимать – выпив святой воды, я буду беспомощна, как никогда ранее. А вампир не то существо, перед которым можно быть беспомощной.
– Зачем ты здесь?
– Меня уговорили помочь тебе, – неохотно ответил он, – Тебе надо поспешить, сутки истекают, и тогда…
Тогда Седриковская дрянь впитается, и святая вода так запросто ее не выест – увеличится риск моей смерти.
– Поспешить? ЗАЧЕМ ты здесь!?
Лицо вампа дрогнуло от гнева, но заговорил он спокойно.
– Я здесь Пати, потому что ты мне нужна. Мне, Дьявол всё побери, нужен белый универсал в городе! А наш безмозглый заигравшийся с блохастыми глава превратил тебя в кусок дерьма! И это во время осады! Мы в осаде! Все только и ждут, чтобы мы дрогнули. Нью-Йорк – слишком лакомый кусок, и только ваш загадочный альянс сдерживал и божков, и наших от войны за него.
– Я поверю лишь клятве, – устало произнесла я, – Клянись, что не возьмешь мою кровь и не дашь свою. Что не причинишь вреда и поможешь набраться сил.
– Клянусь своей кровью, дающей мне власть, что не отопью твоей крови и не напою своей. Клянусь помогать тебе, пока ты не восстановишься.
И опять воздух дрогнул, как от беззвучного удара колокола.
Я тупо сидела в попытке понять, не упустила ли я чего, не осталось ли лазейки для мертвяка. Но голова не работала.
Я достала кубок, осторожно поднесла ко рту и пригубила. Святая вода жглась в разы сильнее обычного, но это, несомненно, была сила Единого. Я принялась пить, глотая быстро и жадно. Пока не испугалась, пока не стало совсем плохо.
Серебро с глухим стуком выпало из рук на мягкую грязную крышу.
– Поможешь мне выпить всё. Вольешь, – приказала я вампу, не глядя на него, поскорее поднося к губам следующий кубок.
Еще кубок. И еще. Нарастала паника и боль. Я умру…. Я умру – и пусть. Лучше смерть, чем такое существование.
Пятый я разлила – руки дрожали. И не только руки, меня била дрожь, сравнимая с судорогами. Бурая грязь норовила опорожнить желудок и тем спастись, но я держалась. Уронив кубок, я каталась по крыше, зажав себе рот. Нет, я не выплесну свое спасение обратно. Не дождешься. Часы это длилось или минуты, но борьба vis внутри меня начала ослабевать, вернее, грязь слабела, теряя контроль над телом. Сила Единого хозяйничала, словно невидимая рука внутри меня, собирая и отбирая любой vis, до которого дотягивалась. Я стремительно теряла силы, простые жизненные силы, благодаря которым существо двигается, смотрит, говорит…
Я увидела
