ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №3 2008 г. - журнал Если

– Куда мы едем?

– Это опять-таки целиком и полностью зависит от вас. Можем и в приемный покой…

Судорожным движением Стратополох достал наладонник и торопливо начал тыкать в буковки стилом.

– А вот это вы зря, – хмуро сказал полный кавалер Боевого Красного Креста. – Ну-ка дайте сюда.

Отобрал, прочел, что написано, ошалел.

– «Дали розог мазохисту…» – огласил он, моргая. – Что это?

– Афоризм, – буркнул Артём.

– М-да… – промолвил омоновец. Вернул наладонник и вопросительно взглянул на коллегу.

Тот вздохнул.

– Объяснять ничего не буду, – сдавленно проговорил он. – Сами вчера все видели.

– Ничего я не видел, – открестился Артём, пряча наладонник. – Вчера у меня был бред величия. На почве переутомления и депрессии. С литераторами это бывает.

– Здраво мыслите, – заметил собеседник. – Тогда сразу к делу. Как вы смотрите на должность внештатного советника?

– Чьего?

– Можно подумать, сами не догадываетесь!

Машина плутала по переулкам, то приближаясь к проспекту, то снова уходя в лабиринты зеленых улочек. Артём откашлялся.

– Догадываюсь, но… Что же я могу ему посоветовать?

– Например, вынуть ногу из окна машины. У вас это хорошо получается.

– А еще?

– Все. С остальным мы как-нибудь и сами справимся. Размер оклада вас интересует?

– М-м… ну, в общем… да.

– Оклад – хороший. Пенсия – не хуже. Еще вопросы?

– Почему внештатный?

– Потому что штатных, как вы сами вчера убедились, он посылает куда подальше.

– Позвольте… А как же я тогда…

– Сейчас объясню. Сидите себе спокойно дома, пишите, что вы там пишете. Но когда бы и каким бы образом он на вас ни вышел, бросайте все свои дела и… Собственно, все. – «Бразильская ленточка» вынул из бардачка, больше напоминающего сейф, какую-то бумагу, достал ручку. – Прошу.

– Что это?

– Клятва Гиппократа, – то ли съязвил, то ли всерьез сказал маньякоподобный собеседник. – Вы же, как я понимаю, согласны с нами сотрудничать?

– Простите… А выбор у меня есть?

– Нет.

– Тогда за каким лешим спрашиваете? – вспылил Артём. – Согласен!

Адаптация, как утверждает медицина, является одним из основных критериев разграничения нормы и патологии. Сумел приспособиться – значит нормален. Не сумел – иди лечись.

Казалось бы, чего тут непонятного?

Тем не менее обязательно отыщется желчный циник, называющий психически здоровых людей приспособленцами, а то и вовсе подлецами. Что с такого возьмешь!

Вообще имейте в виду, застревание убеждений и принципов – чуть ли не первый признак душевной болезни. Скажем, велел тебе император распятие потоптать – ну так уважь кесаря, потопчи. Нормальные люди в подобных случаях как поступают? Когда прижмет, они и в икону плюнут, и храм взорвут. А чуть отпустит – снова уверуют.

Потому что психически здоровы и быстро адаптируются.

Как можно обвинять их за это в двуличии? Какое двуличие? Почему двуличие? Вчера от них требовалось одно лицо, сегодня – другое. Но не два же одновременно!

А вот кто действительно двуличен, так это сами обвинители. Веруют по-старому, а жить-то им приходится по-новому. Вот и крутятся, как ужака на вилах…

Подойдешь, бывало, к такому, толкнешь тихонько, скажешь: «Тебе ж за эту веру уже не платят, на кой ты ее ляд исповедуешь?» Нормальный вздрогнет, очнется: ой, а правда, что это я?…

С ненормальными сложнее. Бредовые идеи, как известно, непоколебимы и не поддаются коррекции. Уже на расстрел ведут, на костер, на виселицу, а он все кричит: «Да здравствует!» Что именно да здравствует? Какая разница! Коммунизм, православие, ислам… Что себе в голову вбил, то и да здравствует.

Однако чаще всего личность плутает, подобно контрабандисту, по нейтральной полосе между патологией и нормой, подаваясь то за кордон, то из-за кордона. К таким-то вот пограничным бродягам и относился, несомненно, Артём Стратополох, не настолько больной, чтобы умереть за идею, и не настолько здоровый, чтобы, изменив идеалу, не мучиться угрызениями совести.

Ибо что есть совесть? Не более чем легкая форма расщепления личности.

Однако нынешний расщеп оказался пугающе глубок. Пока речь шла о выгодном сотрудничестве в идейно чуждой прессе или даже о безугловской премии, все это, согласитесь, имело прямое отношение к словесности, а стало быть, почему бы и нет? Литератор он, черт возьми, или не литератор? Но стать платным наперсником Безуглова, подставным корешем, фактически шутом… Развлекать, журить за выставленную в окошко ступню, с трепетом принимать из Его Президентского Величества рук коньячные капсулы… и оправдываться потом перед самим собой, что не было-де иного выхода и что другие бы за счастье почли… Как там отвечал Ломоносов Шувалову? «Я, Ваше Высокопревосходительство, не только у вельмож, но ниже у Господа моего Бога дураком быть не хочу».

Высаженный по собственной просьбе напротив больничного комплекса «Эдип» Артём пересек скверик и остановился возле аптечного киоска, где приобрел десяток водочных капсул, половину которых немедленно употребил. Таблетки от несварения совести.

Нет, не страх оказаться в соседях по палате с Пашей Моджахедом, не мысль о том, что станется с семьей, очутись ее глава в таком положении, не хороший оклад, обещанный настолько уклончиво, что боязно было даже предположить истинные его размеры, – нет, соломинкой, переломившей хребет верблюду, явилось, представьте, упоминание пенсии.

О пенсии Артём Стратополох и мечтал, и не мечтал. Какая-то подачка на старость ему светила, но столь символическая, что ради нее не стоило даже бегать с документами по инстанциям. Пребывание на учете в поликлинике, правда, учитывалось как стаж, но доходы, доходы… Все газетки, в которых он сотрудничал (и «ПсихопатЪ», и «Мория», и «ГБ-френь»), платили, как было упомянуто выше, неплохо, но гонорар предпочитали вручать в конвертике, никак это дело не фиксируя.

С одной стороны, такое положение давало Артёму возможность с пеной у рта утверждать в «Последнем прибежище», что под старость он намерен, не в пример продавшимся «больничному режиму» соратникам, из принципа умереть за Родину под забором. С другой стороны, этак можно было и впрямь под ним умереть.

– А-а… Лауреаты и натуралы…

Поднял глаза. Перед скамьей, на которой он присел, ожидая, пока лекарство усвоится, стоял тот самый коллега, что придумал рубрику «Отрывки из сочинений классиков». В правой руке его пестрел свежий номер газеты «Будьте здоровы!».