Третий Храм Колумба - Стив Берри

– Как левит?

Берлингер кивнул.

– Мне бы очень хотелось увидеть наши утерянные сокровища. Какое это было бы замечательное зрелище!

– Может быть, у вас еще будет такой шанс. Саки изменил правила игры. Из чего следует, что теперь это возможно. Я намерен изменить их еще раз.

– Разве ты не хочешь просто закончить игру?

Том некоторое время стоял молча, размышляя о последствиях. Пятьсот лет левиты хранили тайну…

– Именно так я и намерен поступить, – сказал Саган наконец.

Берлингер подошел к одной из витрин, где стояла пара серебряных подсвечников, бокал для кидуша, изящная серебряная коробочка для пряностей и простой прямоугольный контейнер из серебра площадью примерно в квадратный фут. Репортер увидел скважину для ключа. Все, как описывал раввин.

Том нащупал в кармане ключ.

– Теперь осталось открыть шкатулку, – сказал рабби. – Я попрошу, чтобы ее достали и отнесли в одну из боковых комнат, где ты сможешь посмотреть на ее содержимое в одиночестве.

С этими словами старик протянул Сагану трясущуюся руку.

– Мой долг исполнен, – сказал он тихо. – Теперь бремя ложится на твои плечи. Я желаю тебе успеха и буду молиться за твою душу.

И рабби ушел.

Глава 65

Захария старался держаться поближе к Элли, когда они покинули еврейский квартал и зашли в ресторан, который назывался «Колковна». Австриец решил, что следует сделать стратегическое отступление, пока он не выяснит, что происходит. Роча присматривал за Саганом и доложил, что они с Берлингером вошли в синагогу Майзеля. У Рочи не оставалось выбора, и он последовал за ними, держась позади, чтобы репортер, знающий его в лицо, не заметил слежки. Раввин отвел Сагана к серебряной шкатулке, после чего ее достали из витрины и отнесли в одну из соседних комнат. Берлингер ушел, но журналист остался со шкатулкой внутри. И теперь Роча все еще находился в синагоге, а Саган – за закрытой дверью боковой комнаты.

– Что происходит? – спросила Элли.

– Я и сам хотел бы знать, – отозвался Захария. – Твой отец что-то делает. Для человека, желавшего умереть, он ведет себя очень активно.

– Он долгое время был превосходным репортером.

– Мне странно слышать это от тебя. Его поймали за руку – он сфабриковал статью.

– Я знаю. И совсем недавно сказала ему в лицо, что я об этом думаю. Но из этого еще не следует, что все остальное, сделанное им, являлось ложью. Я помню, как читала его статьи, когда училась в школе. Его постоянно показывали по телевизору. Я ненавидела отца за то, что он творил с моей матерью и со мной, но складывалось впечатление, что он был хорошим журналистом. Работа значила для него все. Даже больше, чем семья.

– Когда я наводил о нем справки, выяснилось, что на Ближнем Востоке твоего отца уважали и побаивались. Он произвел сильное впечатление на людей, облеченных властью. Полагаю, многие обрадовались, узнав о его падении.

– Из чего следует, что он прекрасно знал свое дело. Во всяком случае, до истории с последней статьей.

– Я впервые слышу, что ты говоришь о нем как дочь, – заметил Саймон.

– Так получилось. Наши отношения закончились, – пожала плечами девушка. – Сейчас я глубоко сожалею, что мы его вовлекли в это дело. Было бы много лучше, если бы я с ним больше не встречалась и не разговаривала.

– Часть твоего сознания с тобой не согласна.

– К счастью, все мои сомнения где-то очень далеко. И разум подсказывает, что лучше держаться от него подальше.

Захария видел, что Беккет нуждается в поддержке, и сжал ее руку в своей ладони.

– Я очень ценю то, что ты сделала. Твоя помощь очень важна.

Между тем его разум продолжал работать, обдумывая следующий ход. К сожалению, ценность этой молодой женщины стремительно сходила на нет. Вскоре он с ней покончит. А Сагана Роча держит под наблюдением. Так что остается только один путь. Саймон никогда не слышал о рабби Берлингере, но из того, что он узнал за последние несколько часов, следовало, что старик является важной частью происходящего.

Значит, им необходимо поговорить.

Но как к нему подобраться?

Пожалуй, нужно устроить еще один спектакль.

Вскоре австриец уже стучал в дверь раввина, тихо и уважительно.

Никакой спешки.

Он нашел этот дом неподалеку от еврейского квартала, на чудесной боковой улочке с многоквартирными домами. Кирпичный фасад украшали цветочные горшки на балконах верхних этажей. Здесь было тихо, и лишь со стороны жилого квартала у реки доносился слабый шум изредка проезжавших по бульвару машин. У Саймона ушло всего несколько минут, чтобы позвонить в свое поместье и через интернет найти адрес рабби Берлингера.

Старик сам открыл дверь. Он действительно был очень стар: сухие потрескавшиеся губы, серебристая щетина на подбородке, кустики совершенно белых волос… Захария представился и спросил, могут ли они поговорить. Его пригласили войти. Комнаты оказались аккуратными, чистыми, а мебель очень простой. В квартире витали ароматы кофе и мяты. Тусклые окна впускали немного света и полностью изолировали квартиру от шума. Хозяин предложил ему присесть, но австриец отказался.

– Я бы предпочел сразу перейти к делу, – сказал он. – Вы манипулировали Томом Саганом с того самого момента, как он здесь появился. Я хочу знать, что вы ему сказали.

– Возможно, в своем мире вы привыкли получать все, что пожелаете. Но здесь, у меня, вы никто, – покачал головой Берлингер.

Он говорил спокойным четким голосом.

– Я знаю, что вы пользуетесь всеобщим уважением, и возможно, многие считают вас мудрецом, но сегодня у меня нет времени и терпения на любезности, – нетерпеливо заявил незваный гость. – Пожалуйста, расскажите мне то, что я хочу знать.

– Где дочь Сагана? – спросил раввин.

– Не ваше дело.

– Теперь, когда вы пришли ко мне, это стало моим делом.

– Она ждет моего возвращения. Я сказал ей, что мы с вами должны поговорить наедине. Мне необходимо узнать, что вы сказали Сагану. Мне известно, что вы передали ему серебряную шкатулку. Что находится внутри?

– Похоже, у вас возникла проблема. Вы знаете так много – и одновременно совсем мало.

Захария вытащил пистолет и направил его на рабби.

– Вы полагаете, что таким способом сможете меня убедить, – все так же спокойно произнес Берлингер. – На меня не раз направляли оружие. Но никто не сумел заставить делать то, чего я не хотел.

– Вы и в самом деле хотите, чтобы я стал вашим врагом?

Раввин пожал плечами.

– У меня бывали враги много опаснее.

– Я могу причинить вред вам и вашей семье.

– У меня нет семьи. Я всех пережил. Община – вот моя семья. И я черпаю в ней силу и поддержку.

– Как другой рабби из далекого прошлого?

– Я и думать не могу о том, чтобы сравнивать себя с рабби Лёвом. Он был великим человеком, оказавшим огромное влияние на всех нас.

– Я могу причинить вред вашей общине. Или помочь ей.

– Ну, вот, теперь мы перешли к делу. Пистолет – это всего лишь спектакль, и вы считаете, что деньги купят нужные вам ответы. – Берлингер покачал головой. – Для человека вашего возраста и опыта вы еще очень многого не знаете. Ваши деньги ничего для меня не значат. Но если вы ответите на несколько вопросов, я могу обменяться с вами кое-какой информацией. Что вы намерены делать с сокровищами Храма?

Теперь Захария знал наверняка: Саган и этот старик слышали его разговор на кладбище.

Казалось, рабби читает его мысли.

– Камеры, – объяснил Берлингер, – которые мы купили на ваши пожертвования. Их можно использовать по-разному. Так что же вы сделаете со священными предметами?

– Больше, чем вы способны себе представить.

– Начнете войну?

Да, рабби определенно слышал его разговор с послом!

– Если потребуется, – ответил Саймон.

– Поразительно, как меняется мир. Раньше нам угрожали немцы. Потом коммунисты. А теперь самая серьезная угроза исходит от одного из нас.

– Все так, старик. Мы – наш самый главный враг. Мы позволили миру загнать нас в угол, и если евреев снова начнут убивать, на защиту поднимутся лишь немногие. Они никогда нас не защищали – за всю нашу историю. Конечно, сейчас они говорят о прежних ужасах и обещают поддержку, но что сделал мир в прошлый раз? Ничего, совсем ничего. Они позволили нам умирать. Израиль – вот наш единственный защитник. Это государство должно существовать и оставаться сильным.

Вежливым взмахом руки Берлингер отбросил все эти доводы.

– Вы не понимаете, что делает Израиль сильным. Однако мне очевидно, что у вас собственные мерзкие намерения, которые, как вы полагаете, позволят вам добиться нужного результата.

– А как вы хотите нас защищать? – спросил Захария у раввина.

– Так, как мы это делали всегда, – сотрудничая, помогая друг другу и обращая к Богу наши молитвы.

– Это привело к тому, что нас начали уничтожать.

– Вы глупец.

На несколько мгновений воцарилась тишина.