Корабль судьбы (Том II) - Робин Хобб

Чувство было такое, словно родная мать отпихнула ей.

— Но ты же была со мной, — выговорила Альтия запинаясь. — Ты отлично знаешь, что он сделал со мной, как он меня…

— Да нет, не вполне, — мягко ответил корабль.

И эти несколько слов положили решительный конец их былой общности душ. Проказница была теперь отдельным и независимым существом. И как каждое своеобычное существо, могла что-то недопонять или не понять вовсе. Что-то — или кого-то. Теперь она была вполне способна даже не поверить ей, Альтии.

— Мне известно, насколько реальна была твоя боль. И насколько она поныне вещественна, — пояснила Проказница. — Наверное, я просто очень хорошо знаю тебя. Я же помню годы, что ты провела у меня на борту. Я спала и видела все твои сны, прежде чем пробудиться. Я была в них вместе с тобой. И, ты знаешь, это не первый кошмар, от которого нам обеим пришлось страдать. — Она неловко помолчала, потом все же продолжила: — Дейвон на редкость скверно обошелся с тобой, Альтия. И тебе не стоит винить себя за тот случай. Ты ни в чем не была виновата. И смерть Брэшена пусть у тебя на совести не висит. — И Проказница довершила уже вовсе шепотом: — Ты не заслуживаешь наказания.

Опять она подобралась почти вплотную к правде, о которой Альтия предпочла бы не рассуждать вслух. Этой правды ей сейчас было бы просто не вынести. Разные там тонкости взаимосвязей между болью и виной, между ее твердолобым упрямством и гибелью самых любимых, между тем злом, которое было ей причинено, и степенью вины, принесшей ей на голову это самое зло… Что тут было причиной, что — следствием? Альтия ни в чем не могла разобраться, у нее голова шла кругом. Если бы она не переупрямила мать, начав против ее воли ходить в море вместе с отцом, мать больше любила бы ее. И в итоге отдала бы корабль ей, а не Кефрии. А если бы Дейвон не лишил ее девственности, ей не пришлось бы рассказывать о случившемся Кефрии, и Кефрия не презирала бы ее все последующие годы, и нынешние события не возымели бы места, и Совершенный не был бы сожжен — или затоплен? — и Брэшен не умер бы, и Янтарь, и малыш Клеф, который… про которого…

— Мне… обратно в каюту… — хрипло прошептала она.

— Я тебя отведу, — обняла ее Йек.

Уинтроу осторожно постучал в дверь. И отшатнулся, когда Йек рывком распахнула ее. Какое-то мгновение он молча и с некоторым испугом смотрел на грозную северянку. Потом вспомнил, с чем сюда пришел. Он сказал:

— Кенниту подумалось, что вам могут пригодиться хорошие одежды и разные женские штуки.

Йек нахмурилась, как если бы он собрался нешуточно оскорбить ее. Тем не менее она посторонилась и жестом пригласила его пройти. Альтия сидела на койке, подтянув колени к груди. Тюфяк, брошенный на пол, составлял ложе Йек. Альтия выглядела лучше прежнего — бледная, вконец осунувшаяся, но с трезвыми и живыми глазами. Воздух в комнате был полон безошибочно ощущаемого напряжения, и Уинтроу сообразил, что обитательницы каюты о чем-то отчаянно спорили.

Тетка брезгливо покосилась на груду переливчатых тканей, которую он внес.

— Убери, — сказала она. — От него я ничего не приму.

— Погоди, — вмешалась Йек. И объяснила извиняющимся тоном: — Лично я не переодевалась с тех самых пор, как свалилась за борт. До смерти охота натянуть что-нибудь свеженькое! — И опасливо добавило: — Тебе тоже сменить одежки не помешало бы. Я все понимаю, но запашок…

— Да неужели ты не понимаешь, что они такое, эти наряды? — взвилась Альтия. — Это же взятка! Если я хоть что-нибудь из этого надену, все скажут: она потаскуха, готовая продаться за красивое платье. Тогда-то уже никто не поверит, что он взял меня силой!

— Не думаю, чтобы Кеннит хотел выставить тебя в таком свете, — негромко вставил Уинтроу. Про себя он подозревал, что подарок призван был завоевать расположение не столько Альтии, сколько корабля, но взгляд, который бросила на него тетка, заставил юношу прикусить язык. Он очень хотел поговорить с ней, но не знал, как подступиться. «Подождем, — решил он наконец. — Пусть она сама первая со мной заговорит…»

Он закрыл за собой дверь и опустил охапку платьев в изножье койки. Потом поставил рядом с ними небольшую шкатулку с украшениями и несколько баночек духов. Йек окинула взглядом принесенные сокровища и со значением подняла бровь. Потом оглянулась на Альтию.

— Ничего, если я во всем этом немножко пороюсь? — спросила она.

— Ройся, если хочешь. Мне все равно, — солгала Альтия. — Ты и так уже ясно дала понять, что сомневаешься в достоверности моего рассказа.

Йек откинула крышку шкатулки и присмотрелась к переливающемуся содержимому.

— Я не говорила, что ты врешь, Альтия. — Сделала над собой усилие и неохотно добавила: — Просто обстоятельства, знаешь, таковы, что я испытываю некоторые сомнения. Начнем с того, что я вообще в толк не возьму, какой смысл ему был тебя насильничать? У него своя женщина есть. Он запретил насилования на своем корабле. И все кругом только и говорят, что о его благородстве. Помнишь, как мы ходили по Делипаю? Хоть бы кто про него полсловечка худого сказал. А здесь, когда нас подняли на борт! Он два раза в день непременно заглядывал ко мне в рундук — и был неизменно любезен, хотя я и сидела в цепях. И даже корабль вообразить себе не может, чтобы он этакую гадость содеял! — Рассуждая, Йек одновременно перебирала одежду и наконец выбрала мягкую синюю юбку. Она вытащила ее из вороха и приложила к себе. — Надеть такую — и наверх по снастям! — пошутила она.

Альтия на шутку не отозвалась.

— Значит, — сказала она, — ты полагаешь, что это был лишь сон, навеянный маковым дурманом?

Йек пожала плечами.

— Он давал мне бренди с маковым сиропом, чтобы ожоги легче было терпеть. Помогать-то оно помогало… Но знала бы ты, что за сны я все время видела! От яви не отличишь. — И она сурово нахмурилась. — Я тоже его ненавижу, Альтия. Это из-за него погибли мои друзья. Но, с другой стороны, все говорит о том, что у мужика есть чувство чести, которое…

— Это не было сном! — Альтия перевела обвиняющий взгляд на Уинтроу. — Ты тоже мне не веришь, так ведь? Ты стал его покорным прислужником, верно я говорю? Ты даже наш фамильный корабль сдал ему с потрохами без всякой борьбы.

Уинтроу собрался ответить, но тут Йек заговорила снова.

— Ты попробуй поставить себя на мое место, Альтия. Допустим, я начну тебе задвигать, что, мол, Брэшен начал тискать меня в уголке. Ты что, мне прямо так и поверила бы? Ты многое перенесла. Для начала мало не потонула, а едва очухалась — и здрасьте пожалуйста: твой корабль, оказывается, потонул, и на нем Брэшен со всеми матросами. Ты сейчас страшно горюешь, понятное дело, и Кеннит тебе кажется сущим чудовищем, способным на любое бесчестье. Да тут вообще разумом тронуться можно.

— Ты-то не тронулась, — заметила Альтия.

Йек некоторое время молчала.

— Я тоже горюю, только по-своему, — тихо проговорила она. — Янтарь для меня, чтобы ты знала, была не сбоку припеку. Я срезала прядь волос в знак скорби… ну, да ты все равно навряд ли поймешь. Я к тому, что я-то потеряла близкую подругу. А ты — возлюбленного. Ты потеряла Брэшена, и эта потеря сильнее сказалась на тебе, чем на мне — утрата Янтарь.

До Уинтроу не сразу дошел смысл сказанного воительницей. Но когда дошел — челюсть у него отвисла. Он вытаращил на тетку глаза, тщетно пытаясь сообразить, как такое могло произойти. Взгляд Альтии точно золотой монетой его одарил.

— Да, я спала с Треллом, — заявила она. — Полагаю, ты вполне разделяешь мнение своей матушки на сей счет. Невозможно изнасиловать потаскуху, верно, Уинтроу?

Это было до такой степени несправедливо, что Уинтроу и сам обозлился в ответ. Его былая робость осталась в прошлом. Общение со вспыльчивой и ядовитой на язык Эттой научило-таки его стоять за себя.

— Я совсем не собирался осуждать тебя, — сказал он, — мне что, теперь уже и удивиться нельзя? Изумиться, испытать потрясение? Не каждый все же день дочь торговца совершает такие поступки. Но это вовсе не значит, что я…

— Да иди ты в жопу, Уинтроу! — грубо выругалась она. — Ты-то ведешь себя именно так, как и пристало сыну Кайла Хэвена!

Это было уже оскорбление, причем незаслуженное. Уинтроу понадобилось усилие, чтобы ответить ровным голосом:

— Ты несправедлива ко мне. Тебе хочется на ком-то сорвать зло, вот ты и выискиваешь в моих словах издевку, которой там не было и в помине. А сама даже труда себе не дала моим мнением поинтересоваться. Между тем я не говорил, будто не верю тебе!

— Да начхать мне, что ты там говоришь или не говоришь. Ты руками и ногами на стороне Кеннита, так что без разговоров ясно, кому ты поверил. Вали отсюда, короче. И говно это с собой забери!

Она высунула ногу из-под одеяла и презрительно сбросила на пол шкатулку.